Красный вереск - Верещагин Олег Николаевич - Страница 65

Рррах! Гусеница «потекла». Разворачиваясь, словно мамонт-подранок, танк кормой въехал в одни развалины, носом — в другие. Пушка, угрожающе качнувшись, начала разворачиваться. В тот же момент мальчишка, содрав с себя куртку, ткнул её в ствол и, пропихнув ударом автомата подальше, скатился в сторону, крикнув:

— Ложись!

Вместо обычного гудящего выстрела танка раздался настоящий взрыв. Олег оторвал голову от щебня. Ствол орудия был разворочен «цветочком». Из открытого башенного люка валил дым.

Мальчишка сел и, сплюнув, сказал:

— Вот так вот.

А Олег, перевернувшись на спину, захохотал.

— У… ух… ватом, — стонал он, колотя кулаком по щебню и повизгивая. — Ухватом и ку-ку-ку…

— Лет шесть ещё протяну, — с важным видом сказал мальчишка, — жениться успею, ты только подольше кукуй.

— Курткой! — выпалил Олег. — Ухватом и курткой! Танк подбил! О-о, мне нравится эта война!

— Вольг! — Богдан ткнул в сторону развалин наискось: — Гляди! Уходят!

Правильней было сказать «убегают». Группа хобайнов пересекала развалины.

— Поняли, что они тут не в кассу, — довольно сказал Олег. — Ну уж нет, без базара, я вас не отпущу…

Крах! Бежавший первым дёрнулся и, ткнувшись головой в стену, рухнул на землю. Олег выстрелил в последнего — тот, раскинув руки, повалился тоже. Но остальные, похоже, засекли, откуда стреляют.

— Стерегись! — прокричал Богдан. Струя радужного пламени — высокотемпературной плазмы — врезалась в развалины немного в стороне, резко запахло испаряющимся камнем. Вторая струя ударила ближе, но Богдан ответил очередью, пробив висящий за плечами одного из хобайнов накопитель — и часть улицы утонула в нестерпимой яркости вспышке. Мальчишки выскочили, из развалин на параллельную улицу, где горящая машина, словно раненый зверь, ворочалась среди руин. Очевидно, погиб экипаж, а управление заклинило. Неподалёку кучей лежали восемь или десять лесовиков.

Олег приложился и выстрелом из подствольника разул машину на вторую гусеницу. Потом, подбежав к корме замершего чудовища, постучал прикладом в бронедверцу:

— Есть кто живой? Выходи, болезные, по счёту три не выйдете — сожжём в Попенгаген! Раз!..

Дверца распахнулась, наружу вылетели две автоматических винтовки, показались двое стрелков. Один из них бормотал:

— Не стреляйте, не стреляйте…

Второй вылез неловко, уже держа руки поднятыми. Олег схватил его за шиворот, бросил к стене:

— Давай, скотина!

Богдан пнул первого в бедро, потом — ниже пояса, крикнул:

— По-внутри — кидай стволы!

Из машины вылетели ещё несколько винтовок, один за другим вылезли четверо стрелков. Мальчишка-лесовик, уже заглянувший в башню, доложил:

— Тут мёртвые… Эй, ты! — он ткнул одного из стрелков в спину, — Снимай куртку, живо!

— Сейчас, сейчас… — заторопился тот. — Вы только не стреляйте, не стреляйте…

— Хорошая куртка. Барахло у вас хорошее. А сами вы — хорошее барахло, — скаламбурил мальчишка, влезая в куртку. Солдат кивал и улыбался, словно паренёк говорил на иностранном языке, и стрелок боялся его обидеть, сказав что-то не то в ответ. Олег с отвращением смотрел на пленных, которым их ужас не давал даже стоять прямо, они гнулись, приседали, корчились, словно нестерпимо хотели в туалет. Славяне, такие же славяне, как горцы, той же крови, почти с тем же языком… Как изуродовали их душу надменные и всесильные господа со звёзд — не оставив ни гордости, ни веры, ни чести — только простейшие животные инстинкты, над которыми доминирует главный — страх за свою бесценную жизнь.

— Отойди, — потребовал Олег, двинув стволом автомата. Мальчишка послушно отошёл. — Лицом к стене, быстро! — крикнул Олег. — Быстро! — никто не повернулся, стрелки обезумевшим, глазами смотрели на автомат.

Олег прошил их одной очередью. Четверо упали сразу, один — попятился к стене и сполз наземь по ней. Шестой удержался на ногах, но Богдан, подойдя к нему, вложил в ухо ствол «вальтера» и, сказав «бам!», нажал спуск.

— Тебя как зовут? — спросил Олег у спокойно наблюдавшего за этим мальчишки. Тот вдруг засмеялся:

— Не узнали?! Нет, честно не узнали?!

— Не-е… — удивился Богдан. А Олег, всмотревшись в лицо лесовика, сказал уверенно, удивляясь, как он не сообразил раньше:

— Володька! Вот чёрт! Ну, Богдан-то тебя не узнал, он тебя и не видел, но я, я-то! Жив?! Молодчина!

А про себя подумал, что здорово изменился их проводник…

— У нас убит один, у Бодрого…

— У Святослава.

— Да, у Святослава — трое. То будет живых семнадцать и шестнадцать… У Стахора осталось одинадесять, у Хассе…

— Хассе убит вечор, в его место Джефри Рендалл…

— Так… у Джефри — четырнадесять, у Люгоды — двенадесять… Счётных семьдесят человек, — Гоймир потёр переносицу. — Хвала Дажьбогу, думал я — станет мене живых-то…

Йерикка, до сих пор не считавший, хмыкнул:

— Й-ой, зато из девятисот почти лесовиков цело дай бог две с половиной сотни, да и те все… — он махнул рукой.

Они сидели в комнатке, образованной рухнувшим на две уцелевшие стены полом чердака. Пахло дерьмом, мокрой землёй, гарью и кровью. Вот уже как семь часов противник не давал о себе знать, только постреливал. Уцелевшие хобайны стянулись к центру веси и окопались в развалинах. Горные стрелки сидели на окраине. Основные силы обороняющихся сосредоточилась у «больницы».

— Патронов хватает, — сообщил Резан, — а вот гранат — что ручных, что тромблонов, что выстрелов к гранатомётам — тех не стало считай. — Прорываться станем, — вздохнул Гоймир, — князей, воевод, да бойров прежде на вече сведём… Вольг-то где?

Едва он это спросил, как Олег спрыгнул сверху, устоял на ногах и засмеялся. Богдан и Володька уселись на краю стены, свесив ноги.

— Гони своих оружничих, — мотнул головой Гоймир. Олег щёлкнул пальцами — младшие мальчишки переглянулись, хихикнули и исчезли. Олег посмотрел им вслед и начал деловито:

— В общем, так. В сторону гор можно рвать, особенно если мы врежем в одну сторону, а женщины с детьми пойдут туда. Гостимир рацию слушал — подошли Горд и Вийдан, и ещё кто-то. Они встретят и прикроют. Горда я видел сам. Он всё так же воняет рыбой.

— Не шутковать можешь? — покривился Гоймир.

— Могу, — согласился Олег. — Вопрос в том, кто будет тем идиотом, который останется прикрывать? Лично я не намерен никому уступать этой чести.

— Позитивная оценка своих умственных способностей, — согласился Йерикка.

— Так что, — Гоймир кивнул, — мы и станем. Семьдесят бойцов с ручками хватит. А как уйдут люди, так и мы пойдём. Кто куда. Собираем наших-то. Говорить станем…