Красный вереск - Верещагин Олег Николаевич - Страница 26

Такое могло быть здесь. Мир, где человеку было бы хорошо на самом деле — может быть, впервые за всю его историю. Разве это не заслуживает защиты?

Мысли были взрослые и печальные — как запах травы на вечернем лугу, прогретом солнцем. И Олег невольно подумал — а не об это ли мечтал и его дед?..

— Гостимир умолк и весело заявил: — Й-ой, обед!

Жена Хлопова, появившись на пороге веранды, приветливо улыбалась:

— За стол, за стол!

На эти слова реакция последовала, как на призыв к атаке. Горцы оперативно стянулись в зал, где большой стол был сдвинут ещё с несколькими своими собратьями. Во круг стояли раз разнокалиберные стулья, а на столе — «обед». Иначе как в кавычках это слово и произнести было нельзя. Больше подходило — «пир». Мальчишки начали рассаживаться.

Лесовики не поскупились. Стояла огромная кастрюля со щами, смахивавшая размерами на старинный щит сковорода с яичницей, жареная картошка с мясом и грибами, копчёное сало, лук, чеснок, какие-то салаты, огурцы, свежий хлеб, и ещё, ещё, ещё… Всего этого хватило бы на племенное ополчение после недельной голодовки. Ну и конечно — тут же расположилась волка в гранёных штофах с выдавленными на стекле здравицами в честь пьющих.

— Водки не пить, чеснок не жрать, — быстро прояснил генеральную линию поведения Гоймир, хватая ложку, тем не менее, первым. — А то вони станет на весь лес.

— То зря, — возразил Резан, но спор не перешёл в затяжную фазу — всё оказалось очень вкусным, и примерно минут двадцать, не меньше, над столов стояли лязг и стук, как в рукопашном бою, не тише, только без боевых кличей — рты у всех были заняты.

Олег налегал на дарёную картошку, живо напомнившую дом — мама так же её жарила на неочищенном подсолнечном масле, безо всяких «Олейн», считая, что именно такое масло придаёт картошке особый вкус. Постепенно горцы всё-таки начали отваливаться от стола с осоловевшими глазами. Кое-кто ещё вяло жевал горячие блины с маслом и мёдом, остальные вразнобой благодарили хозяев. Резан уже успел наведаться к телевизору и посмотреть его, а вернувшись, сообщил, что данванские войска, не встречая сопротивления, продвинулись далеко вглубь горской территории, и местное население встречает их с радостью, как долгожданных слуг порядка и закона. Это заявление за столом встретили изумлённым молчанием, кое у кого даже блины во рту позастревали. Наконец Олег, более привычный к вывертам СМИ, объявил:

— Славная германская армия принесла долгожданную свободу томившимся под большевистским гнётом народам Советской России. Ура, сограждане.

— Шутник, — Резан едва ли что-то понял, но потянулся, чтобы щёлкнуть Олега в нос. Тот показал камас:

— Зарежу. Руки прочь.

— Одно наш гость грозит горцу горским камасом же, — сокрушённо заметил Резан. — То и есть наша терпеливость да незлобливость славянская. Мы-то его…

— …на помойке подобрали, почистили — а он нам фигвамы рисует, — договорил Олег и фыркнул.

Горцы стали выбираться на веранду. Гоймир задержался.

— Вот то, — он прикоснулся к притолке и посмотрел на хозяина, — я и понимаю, ты много для нас сделал. Стать, ещё одним поможешь?

— Найти проводника на Тёмное? — тут же спросил Хлопов.

— И добро бы… Да ещё кого ни есть выслать — вытропить наших соседей. А я передам что воеводам. Поможешь ли?

— Почему не помочь, — легко согласился Хлопов. — Завтра с утра — годится?

— Благо тебе, — сдерживая радость, кивнул Гоймир…

…Перешагнув порог веранды, князь-воевода столкнулся с Йериккой. Тот стоял у косяка и что-то посвистывал. По веранде разносились хихиканье, шорох, слышались негромкие возгласы и обещания, в основном связанные с членовредительством — чета делила жизненное пространство.

— Нашёл? — с ходу спросил Йерикка. Гоймир поморщился:

— Й-ой, догада… Нашёл, добрым путём всё.

— Вот когда мы, — Йерикка ногой раскатал свой плащ и, сев на него, начал растирать подъём босых ног, — Когда мы, — повторил он, — вернёмся домой, и дом будет цел, а данваны уйдут на какое-то время, тогда я скажу: «Добрым путём всё.» Да и то — преждевременно.

Гоймир сел рядом на свой плащ. Вздохнул:

— Если так, то мыслю — твёрдым сказать: «Добрым путём всё» можно одно на одре, среди друзей и родни…

— Где уж тут «добрым путём», это чистый ужас — такая смерть, — искренне сказал Йерикка.

По другую сторону поднялась голова Олега. Он свирепо сказал:

— Если не заткнётесь, то ночью я положу вам на морды по носку!

Гоймир тут же улёгся на бок — лицом от Олега — и закрыл голову плащом. Олег с шутовской поспешностью шлёпнулся на «постель» и, треснувшись затылком в стену, зашипел.

— Шарик спустил, — отчётливо сказал в наступившей тишине Йеерикка.

— Кто в шарик спустил? — откликнулся Воибор. Веранда взорвалась хохотом, а когда он утих, все услышали похрапыванье. Это спал Олег.

Проводником оказался мальчишке лет 11–12 — рослый и молчаливый. Горцы встали рано, но мальчик уже сидел на скамейке у ворот и грыз яблоко. Он был одет в куртку, подпоясанную ремнём, бесформенные штаны, заправленные в хорошие, пошитые по ноге сапоги; между колен вверх стволом стояла одностволка 410-го калибра, в которой Олег узнал изделие Тульского завода. На поясе висел нож.

Лил всё тот же серый дождь — он всю ночь шуршал по крыше, убаюкивая ребят, и они хорошо выспались. Мальчишка поднялся навстречу и безошибочно протянул руку Гоимиру:

— Владимир.

Имя у него было старое, не крещёное, и вёл он себя солидно и обстоятельно.

— Гоймир, — горец серьёзно пожал протянутую руку. Мальчишка посмотрел на небо:

— Ну чего, пошли, что ли?

— Идти далеко? — поинтересовался Йерикка.

— До закатного края — дня три, если напрямик, без затей, — обстоятельно стал разъяснять мальчишка, — а если тропами, да чтоб не знал никто — все четыре.

Йерикка свистнул и поправил на — волосах повязку. Гоймир спросил:

— А разом до реки, да и плотом?

— А всё равно трое. Только там не незаметно не проплывёшь, и думать нечего.

— Одно сможешь так вести, чтоб не вытропили нас? — допытывался Гоймир. — У нас вон оборужение есть тяжёлое…

— Проведу, — коротко ответил мальчишка, всем своим видом показывая, что ему надоели бессмысленные расспросы. — Так идём?

Тропинка была хорошо знакома Мишке. Он почти бежал по ней — налегке, только с двустволкой на одном плече и небольшим рюкзаком — на другой. Эти места, он знал отлично, а Гоймир хорошо объяснил, как и где найти чету Квитко.

«А всё-таки мать неправа, — думал юноша, размеренно двигая ногами. — Надо воевать с ними. Мы живём на этой земле, а они приходят и хотят, чтобы мы жили, как надо им. Наши прадеды ушли от такого сюда. А нам куда уходить? Да и сколько можно уходить?»

Он вспомнил горцев, ушедших дальше, на закат — и снова восхитился этими ребятами, которые были младше его…

…Мишка не ожидал никого встретить на этой тропе. И не мог даже предположить, что она окажется перекрыта, что на неё могут наткнуться хотя бы случайно. Поэтому и заморгал глазами удивлённо, когда шесть горных стрелков появились сразу со всех сторон и шесть стволов уставились на него.

— Кто такой? — спросил старший.

«Хлопов,» — хотел сказать Мишка, но не открыл рта. Ему стало страшно, да ещё и прибавилась злость, что попался так глупо.

— Ты что, оглох? — ствол винтовки шевельнулся.

— Кудыкин. — выдавил Мишка, — Степан.

— Откуда? — продолжал допрос стрелок.

— Из Каменного Увала, — назвал Мишка большое село на полночь. — Охочусь тут.