Омерта - Пьюзо Марио - Страница 15

— Но я слышал, что исполнитель завещания — вы. То есть вы должны знать его содержание.

— Завтра мы направляем завещание на утверждение в суд по делам о наследствах. Там вы с ним сможете ознакомиться.

— Можете вы нам чем-нибудь помочь? Сообщить что-то такое, что может пролить свет на совершенное преступление?

— Я могу сообщить вам только одно: пока будут силы, на пенсию не уйду.

— Так почему вы не хотите познакомить меня с завещанием сегодня?

— Потому что не обязана этого делать, — холодно ответила Николь.

— Я достаточно хорошо знал вашего отца. В подобной ситуации он бы руководствовался здравым смыслом.

Впервые во взгляде Николь мелькнуло уважение к собеседнику.

— Ваша правда. Хорошо. Перед смертью мой отец раздал очень многое. Нам он оставил свои банки. Мои братья и я получили сорок девять процентов акций, пятьдесят один процент отошел нашему кузену, Асторре Виоле.

— Можете вы что-нибудь рассказать о нем?

— Асторре моложе меня. Никогда не участвовал в деловой жизни отца, и мы все его любим, потому что он очаровательный чудик. Разумеется, сейчас я люблю его меньше.

Силк порылся в памяти. Вроде бы досье на Асторре Виолу он не видел. Неужели в ФБР его не было? Странно…

— Вы не могли бы дать мне его адрес и телефон? — спросил он.

— Могу. Но вы только зря потратите время. Уверяю вас.

— Я должен выяснить все подробности, — в голосе Силка слышались извиняющиеся нотки.

— А с чего вдруг такой интерес? — полюбопытствовала Николь. — Это же местное убийство.

— Все десять банков, принадлежащих вашему отцу, — международные. Возможны незаконные операции с валютой.

— Да, конечно, — покивала Николь. — Тогда я запрошу его досье немедленно. В конце концов, теперь часть банков принадлежит мне, — и она ослепительно улыбнулась.

Силк уже понял, что с ней придется держать ухо востро.

На следующий день Силк поехал в округ Уэстчестер на встречу с Асторре Виолой. Лесом они проехали к огромному особняку. На лугу, окруженном проволочным забором, паслись шесть лошадей. На стоянке у дома застыли четыре легковушки и мини-вэн. Силк запомнил номера двух автомобилей.

Женщина лет семидесяти открыла им дверь и провела в гостиную, заставленную звукозаписывающей аппаратурой. Четверо молодых людей играли стоя, пятый сидел за роялем. Классический джаз-банд: саксофон, контрабас, гитара и барабаны. Асторре хриплым голосом пел в микрофон.

Даже Силк мог сказать, что на такую музыку ни слушателей, ни покупателей не найдется.

Асторре перестал петь, повернулся к гостям.

— Вас не затруднит подождать пять минут, пока мы закончим запись? Потом мои друзья уедут, и я буду в полном вашем распоряжении.

— Конечно, подождем, — кивнул Силк.

— Принеси им кофе, — бросил Асторре служанке.

Силку это понравилось. Сюсюканья со слугами он не одобрял. Им полагалось отдавать распоряжения.

Но прождали Силк и Бокстон дольше, чем пять минут. Асторре записывал итальянскую песенку, аккомпанируя себе на банджо. Пел он на каком-то грубом, незнакомом Силку диалекте. Но пел с чувством, так что Силк не считал, что зря теряет время.

Наконец запись закончилась, и друзья Асторре отбыли. Он подошел к ним, вытирая с лица пот.

— Получилось не так уж и плохо, — он рассмеялся. — Как по-вашему?

Силку Асторре сразу понравился. Лет тридцати, с юношеским задором, не строящий из себя важную птицу. Высокий, хорошо сложенный, с легкой грацией боксера. Смуглый, с резкими чертами лица. Вроде бы не из тех, кто выставляет напоказ свое богатство, но шею обвивала плоская золотая цепь шириной в два дюйма с литым медальоном, на котором была изображена Дева Мария.

— Мне понравилось, — ответил Силк. — Вы делали запись для продажи?

Асторре широко улыбнулся.

— Если бы. Мастерства не хватает. Но мне нравятся эти песни, и записи я дарю друзьям.

Силк решил, что пора переходить к делу.

— Надеюсь, вы понимаете, что я должен задать вам несколько вопросов. Таков порядок. Знаете вы кого-нибудь, кто хотел бы причинить вред вашему дяде?

— Нет, — без запинки ответил Асторре, глядя Силку в глаза. Этот ответ агенту ФБР уже надоел.

У всех были враги, а уж тем более у Раймонде Априле.

— Вы унаследовали контрольный пакет в банках Раймонде Априле, — продолжил Силк. — Вас связывали близкие отношения?

— Откровенно говоря, я сам этого не понимаю, — ответил Асторре. — В детстве я был одним из его любимчиков. Он помог мне организовать собственное дело, а потом, казалось, забыл обо мне.

— Какое дело? — спросил Силк.

— Я импортирую из Италии высококачественные macaroni.

Силк ответил скептическим взглядом.

— Макароны?

Асторре улыбнулся: к такой реакции он уже привык.

— Вы знаете, что Ли Якокка[1] никогда не говорит „автомобили“ — только „машины“? Вот и в моем бизнесе мы не говорим pasta или spaghetti, только macaroni.

— А теперь вы будете банкиром? — спросил Силк.

— Почему не попробовать?

— И что ты думаешь? — спросил Силк Бокстона. Заместитель ему нравился. Бокстон, как и он сам, верил в Бюро, верил в неподкупность и честность его сотрудников и руководства, верил, что по эффективности оно даст сто очков вперед любому другому правоохранительному ведомству.

— Вроде бы говорил он откровенно, — ответил Бокстон. — Но они всегда так говорят.

Это точно, подумал Силк. И вдруг вспомнил о том, что медальон на золотой цепи за время разговора ни разу не шевельнулся, словно его приклеили к коже.

Самую важную встречу Силк провел последней: с Тиммоной Портеллой, единственным в Нью-Йорке, за исключением дона Априле, боссом мафии, избежавшим суда после проведенного Силком расследования.

Портелла руководил своим бизнесом из громадной квартиры-пентхауза, занимавшей большую часть крыши принадлежащего ему высотного здания, расположенного в Вест-Сайде. Система охраны здания ничуть не уступала Форт-Ноксу, а до своего поместья в Нью-Джерси Портелла добирался обычно на вертолете, для которого на крыше имелась посадочная площадка. Так что его нога чрезвычайно редко касалась тротуаров Нью-Йорка.

Портелла, мужчина необъятных размеров, в темном костюме и белоснежной рубашке, встретил Силка и Бокстона в своем кабинете, заставленном огромными кожаными креслами. Панорамные, во всю стену, окна из пуленепробиваемого стекла не мешали любоваться городским пейзажем.

Силк пожал мясистую руку, отметил качество темного галстука, свисавшего с толстой шеи.

— Курт, чем я могу тебе помочь? — высоким тенором спросил Портелла. Бокстона он проигнорировал.

— Меня интересует дело Априле. Я подумал, может, ты сможешь сообщить мне что-нибудь интересное.

— Его убийство просто позор. Все любили Раймонде Априле. Для меня загадка, кто мог пойти на такое. В последние годы дон стал таким хорошим человеком. Святым, истинным святым. Раздавал деньги, словно Рокфеллер. Когда бог забрал его, душа у него была чиста.

— Бог его не забрал, — сухо ответил Силк. — Убивали профессионалы. Следовательно, должен быть мотив. — Во взгляде Портеллы что-то мелькнуло, но он промолчал, поэтому Силк продолжил:

— Ты много лет имел с ним общие дела. Ты должен что-то знать. Что ты можешь сказать насчет племянника, который наследует банки?

— Действительно, много лет тому назад какие-то дела у нас были, — кивнул Портелла. — Когда Априле уходил на заслуженный отдых, он мог с легкостью убить меня. Я, однако, жив, и это доказывает, что мы не были врагами. Насчет племянника я ничего не знаю, кроме того, что он музыкант. Поет на свадьбах, вечеринках, даже в маленьких ночных клубах. Один из тех молодых людей, от которых старики вроде меня без ума. Он продает хорошие итальянские макароны. — Он помолчал, вздохнул. — Убийство великого человека всегда окутано тайной.

— Ты знаешь, что твоя помощь не останется незамеченной.

— Разумеется. ФБР всегда играет честно.