Курская битва. Оборона. Планирование и подготовка операции «Цитадель». 1943 - Букейханов Петр Евгеньевич - Страница 26

2. Нанести упреждающий удар, чтобы прекратить советские приготовления к наступлению на начальной стадии, в результате чего Красная армия не сможет начать общее наступление в 1943 году.

По мнению Буссе, Гитлер отказался от первого предложения и сделал выбор в пользу второго решения, поскольку полностью отвергал идею о какой-либо произвольной потере территории, опасаясь того, что оборонительно-наступательные действия начнутся с преднамеренного оставления территории, а это приведет к началу отступления на всем фронте, остановить которое больше не удастся. Помимо этого, Гитлер утверждал, что у него нет времени, чтобы дожидаться, когда Сталин позволит ему начать наступление, особенно в свете надвигающегося вторжения на Западе. Отсюда было принято решение ударить первыми.

Как видно, по вопросу дальнейшего ведения войны на Восточном фронте господствующей в кругах немецкого генералитета и военных специалистов оказалась идея о стратегии «истощения», целью проведения которой была долговременная стабилизация фронта и формирование резервов для сопротивления англо-американскому вторжению. В рамках этой стратегии требовалось решить задачу по нанесению советской армии таких потерь в живой силе и технике, которые парализовали бы дальнейшую активность русских. Однако по поводу способов решения этой задачи выявилось некоторое расхождение во мнениях. В военной среде Германии происходил активный поиск новых оперативных и оперативно-тактических схем, комбинаций и решений. Одни специалисты выступали за мобильные операции, инициатива ведения которых должна была оставаться за германским командованием благодаря более высокой маневренности немецких войск[203]. Другие предлагали «эластичную» оборону. Некоторые считали, что целесообразно проводить частные наступательные операции.

С точки зрения Маршала Советского Союза Георгия Жукова[204], при подготовке и проведении операции «Цитадель» у командования немецких войск отсутствовала правильная и глубокая оценка обстановки, а также не было единства по поводу планов и способов предстоящих действий.

Анализ предлагаемых способов ведения боевых действий на Восточном фронте показывает, во-первых, что неизбежно сопряженные с маневренной или «эластичной» обороной уступки территории приводили, как это уже было отмечено, к усилению советской армии людскими резервами, а также возвращению врагу источников сырья и ресурсов, жизненно необходимых промышленности и хозяйству Германии. К 1943 году немецкое военно-политическое руководство уже осознало данный факт, поэтому в марте, при отступлении 4-й и 9-й армий группы «Центр» от Ржева и Вязьмы по плану операции «Бег буйвола» (нем. Buffelbewegung), вместе с войсками с уступаемой противнику территории эвакуировалось местное население[205].

В ходе Курской битвы, при отступлении групп армий «Центр» и «Юг» в июле – августе 1943 года, германские войска, кроме угона скота и сбора материальных ценностей, забирали с собой всех мужчин старше 14 лет[206]. Соответственно, по данным штаба 9-й армии группы «Центр», при отступлении 2-й и 9-й армий с Орловского плацдарма германскими войсками было угнано 180 тысяч человек местного населения и около 30 тысяч голов крупного рогатого скота[207].

В сентябре 1943 года в секторе группы армий «Юг» вместе с отступающими германскими войсками было эвакуировано около 200 тысяч мужчин призывного возраста, столько же голов крупного рогатого скота, 153 тысячи лошадей, 270 тысяч овец[208].

При отходе 17-й армии группы «А» с Кубанского плацдарма осенью 1943 года всего было эвакуировано около 300 тысяч человек (включая германские войска), причем командующий группой фельдмаршал Эвальд Клейст отдал специальный приказ об очищении оставляемой территории, который включал мероприятия как по уничтожению экономической и социальной инфраструктуры, так и по добровольно-принудительной эвакуации всего трудоспособного и пригодного к воинской службе населения[209]. В дальнейшем, в связи с обострением обстановки на фронте, проводить организованное очищение территории немецким войскам становилось все труднее, поэтому командование групп армий старалось заранее эвакуировать население из зоны своей ответственности (что также облегчало борьбу с «партизанами» и диверсантами врага). Однако высокий темп наступления, характерный для операций Красной армии начиная с 1944 года, зачастую препятствовал проведению таких мероприятий.

Во-вторых, важнейшими условиями успешной реализации основных форм маневра (отход, обход, охват) являются мобильность и подвижность. Требование мобильности относится к управлению, техническому оснащению и системе снабжения войск[210]. Следовательно, достижение высокой мобильности войсковых частей, соединений и объединений лежит в сфере управления и организации, поэтому зависит от многих факторов, среди которых качество нормативно-инструктивной основы боевой деятельности, виды и формы организационно-штатных структур, уровень информационно-аналитического обеспечения и планирования, возможности использования технических средств, налаженность взаимодействия, система учета и контроля. В числе этих факторов есть и такие, которые не имеют точных количественных критериев оценки, например степень реализации военных способностей и боевого опыта в действиях командного и личного состава, что в принципе затрудняет сравнение немецкой и советской сторон по уровню их мобильности. С другой стороны, подвижность немецких и советских войск прямо зависела от их транспортных возможностей, то есть скорости и объемов перевозок войск и грузов при помощи водного, авиационного, железнодорожного, автомобильного, гужевого и трубопроводного транспорта.

Трубопроводным транспортом большой пропускной способности, использовавшимся в основном для промежуточной и конечной доставки нефтепродуктов к месту их переработки, располагали как Германия и ее союзники, так и СССР (например, развитая система нефтепроводов Румынии на участке Плоешти – Рени протяженностью около 225 километров или советский нефтепровод Сахалин – Комсомольск-на-Амуре, построенный уже во время войны для включения дальневосточных нефтепромыслов в топливный баланс страны). Однако только советской стороне удавалось создавать линии трубопроводного транспорта для решения стратегических и оперативных военных задач. Так, в течение 43 дней, с 5 мая по 16 июня 1942 года, был введен в эксплуатацию Ладожский трубопровод (27 из 35 километров длины трубопровода проходили по дну Ладожского озера), благодаря которому для снабжения блокированного Ленинграда до марта 1943 года было подано 40 тысяч тонн горючего (по 300–400 тонн ежедневно)[211]. В первом квартале 1943 года был проложен трубопровод через реку Дон в районе Ростова, позволивший перекачивать на правый берег Дона до 700 тонн горючего в сутки для обеспечения оперативных действий войск Южного и Юго-Западного фронтов, а в начале февраля 1944 года на 3-м Украинском фронте до восстановления моста через Днепр построили трубопровод длиной около 3 километров, по которому горючее подавалось на правый берег и затем направлялось в войска[212]. В связи с этим можно отметить, что перед войной в Красной армии даже началось создание специальных трубопроводных войсковых частей, предназначенных для прокладки магистральных трубопроводов с целью подачи войскам горючего, но война задержала осуществление этого проекта[213]. Напротив, германская сторона не построила ни одного нефтепровода стратегического или оперативного назначения, даже нефтепродукты из Румынии основную часть пути доставлялись водным транспортом по реке Дунай от Вены и Регенсбурга[214].