Ветхозаветные пророки - Мень Александр - Страница 51

Но если так, то не правы ли те, кто считает Иезекииля реформатором-утопистом, подобным Платону? Кое-что, кажется, подтверждает эту мысль. Колена Израилевы имеют у него равные участки, расположенные также по плану креста-квадрата. Земля распределена между людьми так, чтобы никто не терпел угнетения и нужды. Особые территории отведены духовенству, особые — «наси», князю. Претензии опостылевшей царской власти отвергнуты; своеволию монархов положен конец. Они — только служители Бога, «князья», и не имеют никаких серьезных привилегий. Это — полное торжество духа Торы. Никто не должен господствовать над народом Божиим: ни царь, ни духовенство. Впоследствии первосвященники ссылались на Иезекииля, домогаясь верховной власти, но в этом сам пророк повинен не более, чем блаженный Августин в притязаниях средневековых иерократов.

Греческим современником Иезекииля был Солон, «отец демократии». Можем ли мы утверждать, будто и Иезекииль был ее поборником? Весьма сомнительно, ибо хотя демократический дух не был чужд Ветхому Завету, но признать демократию конечным идеалом не мог ни один из пророков. Ее относительность сознавали и сами греки, подлинные ее создатели. Общественный строй, пусть и наилучший, сам по себе не может быть признан окончательным решением вопроса о благе человека, не может служить якорем спасения.

Пророки были врагами социальной неправды и тирании. Ограничивая права власть имущих и вводя в свой план принцип равенства, Иезекииль следовал по пути своих предшественников. Но он хорошо знал, что одного этого недостаточно.

Если мы сравним заключительные главы Книги Иезекииля с идеальным полисом Платона или утопиями Мора и Кампанеллы, то без труда убедимся, что пророк имел в виду нечто, принципиально отличающееся от их проектов.

Утописты пытались наметить черты совершенного общественного строя в рамках действительности, которая их окружала. У Иезекииля же основное ударение делается не столько на строе, сколько на полной перемене ориентации жизни. Мы слышим от него призыв сделать духовную жизнь центром человеческого существования. (Это то, что Евангелие выражает в словах: «Ищите прежде всего Царствия Божия, а все остальное приложится вам».) Поэтому пророк и дает не политико-социальную рекомендацию, а образ Града Господня в августиновском смысле слова, более похожий на Церковь, чем на государство.

В прежние времена Иерусалимский храм был, по сути дела, частью дворцовых построек; храм же Иезекииля расположен в сердце города и отделен от всего мирского. В этом прямое указание на центральную роль веры в жизни общества. Удаляя царский дом со святой горы, пророк тем самым обуздывает стремление Кесаря завладеть Божиим. Даже усыпальницам монархов не место у стен святилища.

Как священник, хорошо помнящий устройство старого храма и чин богослужения, Иезекииль приводит подробное описание Дома Божия. Оно в целом повторяет план Соломонова храма, но пропорции и размеры нового здания отличаются большей строгостью и соразмерностью частей. Чертеж дает прямое указание пленникам на то, что храм воистину будет построен, и им нужно точно знать, каким он должен быть. Но эта конкретизация не может заслонить того, что общая картина видения носит эсхатологический характер.

Град Божий созиждется уже не на Сионе, а в земле, расположенной между границами колен, и называться он будет не Иерусалимом, но — «Ягве-Шамма», Господь здесь. Это — заключительный аккорд книги, и в нем сосредоточено самое существенное в видении пророка.

Изображенная Иезекиилем Церковь может быть названа Вселенской, хотя ядром ее и остается Израиль. Пророк недвусмысленно говорит о том, что входящие в нее «герим», иноплеменники, имеют равную долю с иудеями (47.22–23). И не случайно поэтому Град Божий открыт четырем странам света.

После 571 года мы больше уже ничего не слышим о Иезекииле. Вероятно, он вскоре умер. Но миссия его была к тому времени выполнена. Убедившись в прозорливости Иезекииля, люди знали теперь, что если он говорил о Новом Иерусалиме, то по его слову и будет. Пророк вручил народу путеводный компас, начертал ему дорогу вперед. Лучшие сыны изгнания целиком приняли его программу: омывшись от исторических грехов, вновь собраться на возрожденной земле, воздвигнуть храм и Готовиться к великому Дню.

«Ветхозаветный евангелист»

Халдея 562–550 гг.

В октябре 562 года после сорокалетнего правления умер Навуходоносор. Вскоре же после этого началась борьба между вавилонской знатью и правящей династией халдеев. Сын Навуходоносора, Амель-Мардук, став царем, пытался завоевать популярность и шел навстречу всем недовольным, особенно в провинциях. По его приказу Ехонию освободили из тюрьмы, куда его бросил Навуходоносор после разгрома Иерусалима. Иудейский царь получил теперь почетное место среди иностранных заложников. Согласно Библии, Амель-Мардук окружил Ехонию вниманием и «поставил престол его выше престолов царей, которые были у него в Вавилоне» (4 Цар.26.28). Вероятно, он даже решил вернуть иудеев на родину.

Пленники воспрянули было духом, но радость их длилась недолго: через два года после воцарения Амель-Мардук был свергнут. Соперничество претендентов на престол длилось несколько лет, пока весной 556 года к власти не пришел вавилонский вельможа Набонид.

Приняв корону, новый царь женился на вдове Навуходоносора и признал наследником его сына Валтасара. Это была уступка халдейской партии; в остальном Набонид обещал поддерживать партию вавилонской знати и чтить Мардука — национального бога Вавилона.

Вступление Набонида на царский престол сопровождалось бурными манифестациями, его называли «отцом страны» и падали ему в ноги. Вавилонские аристократы, многим из которых принадлежали жреческие права, и не подозревали, что вручили власть человеку, который станет их заклятым врагом.

В вавилонской истории Набонид — одна из самых своеобразных фигур, но, к сожалению, скудость источников не позволяет составить о нем достаточно полного представления. В чем-то он отдаленно напоминает Эхнатона, египетского царя-реформатора. Приверженец Сина, лунного бога, исстари почитавшегося на его родине в Харране, Набонид попытался сделать этот культ главенствующим в империи и оттеснить Мардука. Возможно, что сказания Книги Даниила о приказе халдейского царя поклоняться только его богу являются отдаленным эхом времен Набонида.

Естественно, что в ответ на это столичная знать и жречество объявили войну своему ставленнику. Вавилон впервые оказался охваченным религиозными распрями. Относящиеся к этой эпохе документы свидетельствуют о том, что Набонид неотступно проводил свою линию, оказывая сильное давление на соперников и облагая храмы большими налогами. Однако добиться победы царю не удалось. Быть может, это было одной из причин перенесения дворцовой резиденции на юг в Тейму. Этим Набонид достигал сразу трех целей: создавал плацдарм для походов в Аравию, ограждал себя от враждебных действий и ослаблял значение Вавилона как столицы. Наместником в городе царь оставил Валтасара.

Вполне можно предположить, что Набонид пытался навязать свою религию самым различным слоям населения. А если так, то иудеям неизбежно пришлось столкнуться с попытками оторвать их от веры отцов. Сколь бы ни были легендарны рассказы Книги Даниила о религиозных гонениях, в основе своей они, видимо, отражают действительные события: насаждение среди евреев язычества и расправу над непокорными.

Но, как это нередко бывает, преследования лишь усилили сплоченность гонимых. Община с честью пережила это трудное время, к которому ее хорошо подготовили Иезекииль и духовенство.

Новые испытания становятся боевым крещением Израиля и приближают его к поре духовной зрелости. Он уже не может и не желает быть обломком, носимым по волнам без смысла и цели, а стремится осознать себя, понять свое прошлое и настоящее. В этом процессе самоопределения немалую роль начинают играть «соферим», книжники. С удивительным трудолюбием они собирают и систематизируют все, что уцелело после разгрома Иудеи: переписывают псалмы и притчи, законы и летописи, составляя иногда из малых отрывков целые книги. Работа их — нелегкая и ответственная, ибо в этих бесчисленных свитках, табличках и папирусах запечатлелось вечное наследие народа Божия, воплотилась душа его.