Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Ветхозаветные пророки - Мень Александр - Страница 38


38
Изменить размер шрифта:

Истекающий кровью Иосия был доставлен в столицу и вскоре умер. Вся страна как бы оцепенела в горе и недоумении: тот, кого почитали лучшим из царей Иудеи, кому была предсказана мирная кончина, нашел преждевременную смерть на поле боя!

Пророк Иеремия написал траурную элегию на смерть царя-реформатора. Он любил Иосию, но к такому исходу дела был готов, ибо не верил в скорое прощение Израиля. Внезапный удар подтвердил его худшие опасения. Дело реформы оказалось тщетным. Она осталась слишком поверхностной, неуклюже прикрыв одеждами ягвизма языческие корни, все еще живые в сердце народа. Пророк подозревал (и не ошибся!) лицемерие многих «обратившихся» и даже в лучшие годы оставался при убеждении, что только горькая чаша разочарований, разрыв с патриотическими иллюзиями принесут Израилю исцеление от духовных недугов. Собственно, и Иосия пал оттого, что возомнил себя политическим мессией. Но не могучим царством, не второй Ниневией призван быть народ Ягве…

* * *

В отличие от Иеремии, для большинства иудеев смерть благочестивого царя была необъяснимым, ошеломляющим ударом. Это была трагедия, причину которой они были не в силах найти. Псалмопевцы, сопровождавшие процессию с телом царя, изливали скорбь народа в печальных песнях. Один из этих певцов, пророк Аввакум, сложил в те дни псалмы, исполненные горя и философских раздумий.

Аввакум, этот предшественник Иова, вопрошает Бога с дерзновением и искренностью, на которые дает право только бесконечное доверие к Нему.

О Ягве! Доколе взываю я,

а Ты не слышишь?

Кричу к Тебе про обиду,

а Ты не спасаешь?

Зачем Ты даешь мне видеть неправду

и смотреть на бедствие?

Грабеж и насилие предо мною;

царит вражда, возникает раздор.

Оттого потеряла силу Тора

и не совершается справедливость,

Что нечестивый побеждает праведного;

Оттого извращается правосудие.

(1.2–4)

Это — старый, как мир, вопль, извечный вопрос человека, возникающий тогда, когда он хочет мерить таинственную высшую правду мерками своей, человеческой правды. Ему так хотелось бы, чтобы добродетель автоматически приносила благоденствие, а зло немедленно бы каралось! Казалось бы, те, кто исполнял закон Божий, должны были получить на земле награду: побеждать, обогащаться и править. А вместо этого Зло торжествует, а праведники унижены, гонимы и гибнут. Как совместить это с Божественной справедливостью? Почему господь не позволил возвеличиться «Эммануилу», почему Он дает власть этим фараонам и месопотамским владыкам?

В ответ на свое вопрошание Аввакум слышит весть о новой грозе: фараон будет повергнут, но годы испытаний еще не кончились; новые властители придут на смену прежним. Кто они? Персы, мидийцы, варвары неведомых стран? В псалме Аввакума они названы «касдим», халдеями; это племя тогда правило в Вавилоне. Но по существу здесь образ любой державы, которая алчно поглощает народы. Это — чудовище, служащее лишь своему ненасытному честолюбию: «Сила его — бог его».

Пророк ужасается видению этого нового поработителя. Он опять с мольбой обращается к Богу, веря в Его святость и справедливость:

Ягве! Не Ты ли издревле Бог мой?

Святой мой! Не дай погибнуть мне!

Ведь только для Суда Ты попустил его?

Оплот мой! Для кары Ты поставил его?

Слишком чисты Твои очи, чтобы смотреть на злодейство!

Ты не можешь выносить вида нечестивого.

Как же Ты смотришь на злодеев

и молчишь, когда нечестивый пожирает праведного?

(1.12–13)

Ночью поднимается пророк на башню, чтобы здесь, в тишине и уединении, услышать ответ Божий. Перед ним расстилаются волнистые горы, окружающие Иерусалим; Сион спит тревожным, болезненным сном, окутанный черным покровом скорби. Иерусалим… Город царей и пророков, город обманутых надежд. Как мал он в сравнении с Фивами, домом Амона, великим Вавилоном и погибшей Ниневией! Но вот здесь стоит провидец, упорно всматривающийся в темный небосвод; он ожидает ответа от Бога, ответа себе, Израилю, всему человечеству. Доколе, Господи?.. Эта вопрошающая фигура на городских стенах вырастает в исполина, поднимаясь к звездам, воплощая в себе все духовное томление мира. Доколе, Господи?..

Миновала ночь. Наступает утро, поднимается дым курений, звенят серебряные трубы, открываются ворота. Певец снова стоит перед алтарем. Люди внимают ему, а он возвещает то, что услышал в безмолвии ночи. Бог ответил. Теперь пророк знает, что мир и полнота жизни будут обитать в тех, кто, невзирая ни на что, не усомнился в Боге, кто до конца будет доверять Ему:

Вот у надменного не устоит душа,

ПРАВЕДНЫЙ ЖЕ ВЕРОЮ СВОЕЮ ЖИВ БУДЕТ.

(2.4)

Таков единственный спасительный исход из темных лабиринтов жизни. Вера — это то невыразимое, чем достигается пребывание с Богом; она поднимает человека туда, где сами собой разрешаются все вопросы и недоумения, ибо он начинает видеть жизнь глазами Божиими.

Об этом невозможно рассказать на земном языке, поэтому Аввакум и не пытается дать никакой богословской теодицеи, никакого логического оправдания тайны. Он лишь знает, что Бог творит Свои суды иначе, нежели человек, что нужно лишь всецело вверить Ему себя. Этот итог вопрошаний Аввакума, слова о животворящей вере повторит апостол Павел, когда будет говорить о приобщении человека к мистерии Искупления.

Псалмы пророка Аввакума завершаются величественным гимном о Богоявлении, в котором воскресают звуки и образы древней ханаанской поэзии. Это поистине «виденье, непостижное уму». Певец указывает Израилю на Творца, грядущего по вселенной; от поступи Его содрогаются звезды и горные хребты, Сущий являет Себя тайновидцу как единственный Владыка мира, вершащий Свои деяния вопреки злу и мятежу твари.

Среди исторических гроз, которые гимн изображает в виде стихийных катаклизмов, доверие к Богу стоит незыблемой скалой, оплотом твердости и мужества. Душа поэта охвачена экстатическим трепетом и переполняется любовью к Зиждителю. Эта любовь ищет не даров Его, но близости к Нему. Само Его существование становится источником неиссякаемой радости и примирения:

Я буду спокоен в день бедствия,

когда губитель восстанет на народ мой.

Пусть и смоковница не расцветает,

пусть не плодоносит лоза виноградная;

Пусть и маслина отказала, и нива не даст пищи,

пусть не станет овец в загоне и быков в стойле,

Но и тогда я буду радоваться о Господе

и веселиться о Боге спасения моего.

Ягве — сила моя,

Ему, Победителю, песнопение мое!

(3.16–19)

Итак, в лице пророка Аввакума Остаток Израиля сделал выбор: он поднялся над религией, которая ищет лишь видимых наград, а без них колеблется и гаснет. Из трагического мрака вера Аввакума вышла обновленной, преображенной и бескорыстной, как всякая подлинная любовь.

Иеремия против Иерусалима

Иудея 609–597 гг.

И он мне грудь рассек мечом,

И сердце трепетное вынул,

И угль, пылающий огнем,

Во грудь отверстую водвинул.

А. Пушкин

Преемником убитого царя-реформатора должен был стать старший из его трех сыновей — Элиаким. Но в Иерусалиме хорошо знали заносчивый нрав царского первенца, и поэтому «народ земли» отдавал явное предпочтение Шалуму, второму сыну Иосии. Во время смуты, охватившей город после поражения у Мегиддо, совет старейшин сумел отстранить Элиакима и возвести на престол Шалума. Он был торжественно помазан в храме и принял тронное имя Иоахаз, что значит «Ягве крепок».

Но не прошло и трех месяцев после коронации, как новое бедствие постигло Иудею. После безуспешного похода на Евфрат и в Сирию вернулся фараон Нехо. На этот раз его послы прямо объявили, что отныне власть Египта над Палестиной восстанавливается. Противиться было бесполезно, и Иоахаз вынужден был ехать к фараону в Риблу для принятия вассальной присяги.