Близится буря - Круз Андрей "El Rojo" - Страница 32

Комары особо не жрали, действовал репеллент, но все же несколько раз давил их на открытых руках. Видать, самые голодные, презрев все запахи, бросались в атаку. Комары здесь мелкие, к слову, но кусачие — страсть. И волдыри после укусов огромные, вроде как аллергия. А вот лицо сетка прикрывает. Стрелять с ней, правда, будет не очень, но пока стрелять не в кого. А там и поднять можно будет.

Совсем рядом, только руку протянуть, паук сплел свою ловчую сеть под листом папоротника, снизу. По уму сплел, потому что какие-то мелкие мухи все время садились на листья с изнанки, светло-салатовой, в отличие от густо-зеленой верхней поверхности. Едят они с этих листьев что-то? Пока наблюдал, увидел, как три мухи запутались в паутине, трепыхаясь и еле слышно жужжа. Каждый раз откуда-то из-за стебля выбегал довольно крупный черный паук с белыми полосками на ногах, добирался до добычи, заматывал в паутину и, похоже, оставлял до лучших времен.

Ему везет, он с добычей. А я пока пустой.

К середине дня почему-то разорались чайки над островом, но потом как-то быстро замолчали — наверное, ушел косяк мелкой рыбешки, за которой они охотились. Потом, когда я уже совсем одурел, услышал, как сорвалась стая птиц с вершин деревьев, тех, что прижались к восточному пляжу.

Это уже что-то. Свиньи птиц спугнуть не могли, на них бы они и внимания не обратили, это человек должен быть. Задвигался Павел, похоже, не выдержал. Сначала ведь играл в «кто кого пересидит», но терпелки не хватило. Я знал, что не хватит, он вспыльчивый и дерганый на самом деле, а я, если надо, здесь и неделю пролежу.

Так, я в ту сторону немного боком, карабин левее нацелен, так что лучше немного передвинуться. Если, конечно, Павел сюда кустами идет, и именно с той стороны. И чуть-чуть мышцы размять, просто напрягая их и расслабляя, чтобы кровь забегала, а то могут и подвести, все занемело, и все затекло. Поднял с лица сетку накомарника, опустился ниже, приложившись для проверки к прицелу. Нормально. Правда, никакой гарантии, что Павел выйдет с той стороны, может и откуда угодно появиться. И вообще не появиться тоже может.

Опять тихо, листва только шумит. Шея так болит, что уже в затылке судороги. Разведчики на таких лежках меняют друг друга, а меня сменить некому, все сам. Сколько я уже так лежу? Часов пять? Надо бы на часы глянуть, но это опять шевелиться и руку с карабина убирать. Кстати, запястье под цевьем уже тоже болит, отдавил, хоть карабин немного и весит.

Патрон в стволе, предохранитель отключен. Если пуля весом в восемнадцать граммов вылетит со скоростью семьсот метров в секунду и попадет в тело, раскрываясь за счет полого наконечника «в гриб», дыра будет такой, что на этом весь бой и закончится. До двухсот метров этим патроном можно любого зверя бить, без проблем, а человеку столько не надо. Я этот ствол взял потому, что мне подранки не нужны, я устал лежать, я потерял подвижность, мне только вот так можно, как я придумал.

Опять тишина, только ветер порывами. Иногда налетит, раскачает все папоротники над головой — и вновь затихнет. Когда папоротники шевелятся, к слову, наблюдать становится неудобно, отвлекает и мешает.

Потом в носу засвербило, потянуло чихать. Сначала сжал нос пальцами, но не помогло, пришлось, дергаясь как в судорогах, беззвучно чихать в кулак. Еще закашлять не хватает в самый ответственный момент, чтобы все как в кино было. Но на кашель пока, слава богу, не тянет. Хоть за это спасибо все равно кому.

Шум какой-то вроде? Ветка треснула? Ветки здесь трещат под ногами, я это запомнил. В кустах тебя не видно, но веток много, под деревьями веток меньше, но там прятаться негде, все невысокое, любой ствол можно ладонями обхватить. Откуда звук был? Где птицы летали, или все же правее? Черт, опять ничего не слышно.

Ну, давай, не томи, ищи меня! Вон какая приманка классная лежит у кустов, прямо вылитый я, такой, каким ты меня должен был в лодке запомнить. Иди уже, где ты там?

Опа, что-то опять нервишки включились, адреналин пошел. Этого не надо, это все лишнее. Дыхание, сосредоточиться на чем-то близком и простом… вроде того же паука-охотника, благо рядом, все равно пока только слух работает…

Вроде бы успокоился, звон в ушах улегся, опять слушаю шум ветра. Еще сучок, это уже точно! Правее, не там, где были птицы. Под подошвой сломался, тихо, но я все равно услышал. И где? Где ты, Паша, Паша, где ты? Где ты, где ты, где ты, Паша?

Солнце сейчас в зените, тени в лесу яркими контрастными пятнами легли, как будто вся природа в камуфляже, из-за этого наблюдать трудно. Комар завис прямо перед глазом, отмахнуться побоялся — просто сдул, отогнав совсем недалеко. Раньше нельзя было прилететь, именно сейчас надо?

Тень какая-то вроде за скоплением кустов. А может, и нет. Может, я уже тут совсем дошел, мерещится всякое. Но в любом случае надо бы вновь разворачиваться, я теперь совсем куда не надо целюсь. Вот так, по миллиметру… чуть поднял винтовку, сдвинул руку, переложил, теперь приподняться… и чуть-чуть сдвинуться. Так. Теперь все заново опять, и опять, и опять…

Поворачивался минуты три. К тому времени как сдвинулся вновь, убедился в том, что за кустами кто-то есть. По идее, можно бы и стрелять, но без гарантий, есть риск промахнуться, и тогда вместо правильной засады придется заниматься бестолковой стрельбой с неясными последствиями. Да и вдруг это не он, а… йети хотя бы. Свинья дикая. Еще кто-то. Нет, мне цель видеть нужно, ясно видеть.

Во рту пересохло, аж губы слиплись. Дико захотелось достать из кармана еще один леденец и с хрустом разгрызть. Ага, прекрасная идея. И пусть думает, что здесь бобры завелись.

Зараза, как шея болит… Голову держу, а ощущение такое, что к затылку сковороду раскаленную приложили. Ну же, ну…

Есть.

Это нога. Темная брючина, заправленная в высокий ботинок, вижу в просвет между нижними ветками кустов. Да он, похоже, на мою приманку навелся, подошел по тем же кустам, но наблюдает вроде как «по хорде». Ну да, вот же его силуэт. Сколько до него? Метров сто. Всего сто.

Можно.

Чуть сдвинув ствол, навел взятую в кольцо мушку ему на колено. Попаду?

Попаду, пожалуй. Я из автомата на ста метрах все пули в десятку укладывал одиночными, а этот карабин вовсе не автомат, он куда точнее. Но если даже попаду, то он свалится назад, за кусты. Так? Так. Добивать придется?

Придется. Но я же для чего такой калибр взял, а? Вот для этого самого.

Передняя поверхность спускового крючка гладкая как зеркало, палец по ней скользит. Спуск одноступенчатый, короткий, легкий, я его еще и настроить успел так, что едва коснись — бабахнет.

Цель…

Дыхание…

Положение пальца…

Плавно назад…

Выстрел оказался громким, словно пушка пальнула. Винтовка лошадиным копытом боднула в плечо, подскочила, упала на кулак, правая рука быстро передернула затвор, выбросив длинную блестящую гильзу.

Что?

Даже не поверишь, что это человек кричит: словно зверя подстрелили. То ли рык, то ли стон. И кусты дергаются. И даже отсюда вижу кровь на зеленых листьях — хорошо попал, удачно.

Взял прицел пониже, над самой землей, ниже трясущейся ветки, выстрелил еще. Опять дудухнуло, садануло по ушам, раскатилось эхом, и куст трястись перестал. А я вновь перезарядил карабин и со стоном начал подниматься на ноги.

Если я его не убил или не ранил тяжко, а все это военная хитрость, то мне каюк. Потому что я даже встать не могу толком, на четвереньки с трудом поднялся. А когда на ноги встал, чуть не упал, в глазах потемнело, закружилась голова, онемело лицо, еще чуть-чуть — и обморок. Покачнулся на подгибающихся ногах, которых почти не чую под собой, но устоял. Вздохнул глубоко, изо всех сил, ребра схватило, но как-то так, вроде и больно, но — хорошо. Как в первый раз полной грудью.

И пошел прямо на кусты, держа карабин на изготовку, не пытаясь даже маневрировать, — все равно не получится.

Нет, не хитрость это, кровь настоящая. Не из баночки он плеснул, и легкого ранения с таким кровотечением быть не может. И ботинок я его вижу отсюда, с частью штанины — не шевелится. Совсем не шевелится.