Каменный холм - Платов Леонид Дмитриевич - Страница 28

Так профессор делал обычно на экзамене, если видел, что экзаменуемый нервничает, - давал ему время успокоиться, собраться с мыслями.

Это и впрямь походило на экзамен.

- Ну-с, товарищ капитан-лейтенант, - начал профессор. - Нам с вами надо обстоятельно поговорить…

Он привстал со стула, осторожно выкрутил фитиль керосиновой лампы и, увеличив ее свет, заглянул в лицо сидевшего перед ним в молчании молодого офицера.

Да, похудел, осунулся. Щеки ввалились. Морщины над переносицей завязались в еще более тугой узел. Но взгляд по-прежнему смелый, прямой…

Хорошо! Значит, не раскис, не упал духом.

- Кое-что уже знаю, - продолжал Грибов. - Но только, я бы сказал, общий очерк событий. Этого мало. Здесь скользить по поверхности нельзя. Желательно проникнуть поглубже, в самую суть событий.

Он раскрыл портсигар и предложил Крылову папиросу.

- Разберемся же в известных вам фактах, - сказал профессор размеренным, чуть монотонным голосом. - Будем последовательно отбрасывать одно возможное решение за другим…

Итак, северное сияние исключалось из числа улик.

Не сдвинул ли Крылов установленное на компасе мягкое железо, служащее для уничтожения четвертной девиации?

Нет. Компас был исправен. Крылов на выходе определил поправку.

Может быть, в карманах у него было что-нибудь могущее повлиять на девиацию: нож, ключи, цепочка? Припоминая, Крылов мысленно порылся в карманах. Металлического не было ничего.

Не надевал ли он фуражку во время похода? Не наклонялся ли в ней над компасом для пеленгования? Стальной круг, распирающий верх фуражки, может вызвать небольшое отклонение стрелки.

- Можно без опаски подходить к компасу только в одном случае, - пошутил профессор, - а именно: обладая железным характером!…

Крылов благодарно засмеялся. Он слышал эту остроту по меньшей мере раз двадцать. Шутки, которыми профессор считал нужным украшать свои лекции, не отличались разнообразием. Но сегодня старая острота имела успех. Крылова тронуло то, что профессор, обычно строгий, даже суховатый, разговаривает с ним так запросто.

Но и возможная улика с каркасом исключалась. Время было осеннее, моряки ходили в ушанках.

- Да, вы, конечно, опытный офицер, - задумчиво сказал Грибов. - Вы не могли бы этого сделать. Я спросил о ноже, цепочке, ключе, стальном каркасе для очистки совести, просто размышлял вслух… Теперь попробуем подойти к разгадке с другой стороны. Вы несколько раз ходили мимо мыса Дитлеф. Несчастье произошло дважды, в обоих случаях когда возвращались на базу…

- Так точно, товарищ капитан первого ранга.

- Мне доложили, что в первом случае вы вели катер вблизи берега.

- Ночь была очень светлая, товарищ капитан первого ранга. Прятался в тени берега, чтобы не заметили самолеты и батареи противника.

- И во втором случае прижимались к берегу?

- Да.

- Я так и думал. Но ведь был туман?

- Его уж потом нанесло, товарищ капитан первого ранга. Я помнил все время об этой банке у мыса Дитлеф. Сразу, как только стала плохая видимость, отвернул от берега, то есть мне казалось, что отвернул… И вел по счислению согласно прокладке.

- Не считаясь с наличием минных полей у берега?

- В том-то и дело, что мин на этом участке нет. Разведчикам-пехотинцам удалось захватить карту минных постановок. Фашисты, оказывается, заминировали только подходы к гавани. А больше не успели. Наши так на них наседали - носу не давали высунуть…

Грибов помолчал.

Вот еще один отброшенный вариант! Он ждал этого. Конечно, такое решение было бы слишком примитивным.

- Покажите по карте, как шли, - сказал он.

Крылов и Грибов нагнулись над картой.

- Ясно. Значит, без происшествий дошли? Ничего до банки с вами не случилось?

- Ничего, товарищ капитан первого ранга. Ожидали: может, фашистских корректировщиков накроем. Но не накрыли.

- Каких корректировщиков?

- Думали: не прячутся ли они на затопленном фашистском транспорте? Вот здесь… (Крылов указал острием карандаша, где именно.) Наши летчики потопили этот транспорт еще в самом начале наступления. Мачты и верхняя палубная надстройка остались над водой, - там неглубоко. Ну, командование и приказало мне проверить, не имеют ли гитлеровцы на затопленном транспорте свой наблюдательный пост.

- Не обнаружили никого?

- Никого, товарищ капитан первого ранга.

- Обошли вокруг транспорта?

- Даже людей высаживал на него. Для большей точности проверки. Боцман с двумя матросами обшарил всю палубную надстройку. В трюм, конечно, не спускались. Там вода… Только и было такое происшествие, товарищ капитан первого ранга… Если можно это назвать происшествием… Потом я лег на прежний курс. Отсюда уж до мыса Дитлеф рукой подать.

- Вижу.

Грибов сосредоточенно смотрел на карту.

- Ну, а как вы сами представляете себе дело?…

Капитан-лейтенант призадумался, потом понес совершеннейшую чушь.

Он начал с предположения, что там район магнитной аномалии, неизвестный до сих пор, не нанесенный на карту. Многие географические открытия совершались именно так, ненароком, случайно. В таком объяснении было даже что-то романтическое. То-то захлопочут, засуетятся гидрографы, когда узнают, что на таких-то и таких-то координатах обнаружена новая магнитная аномалия.

Грибов безжалостно остудил его пыл.

- Почему же никто до сих пор не обнаружил аномалии? Места эти хожены-перехожены. Это не какая-нибудь заполярная глушь, полюс недоступности, - это оживленная, "проезжая" морская дорога…

Обескураженный Крылов начал неуверенно бормотать что-то о новом неизвестном оружии. Грибов только крякнул.

Не изобретено ли новое средство борьбы с кораблями? Не меняют ли немцы с помощью какой-то таинственной магнитной ловушки магнитное поле вблизи берега, не уводят ли стрелку компаса, а за ней и весь корабль на камни?

Невольная ошибка могла быть совершена Крыловым еще у берега. Дальше она накапливалась, расхождение с курсом росло и привело катер на камни.

Из форточки, неплотно прикрытой, дуло, потрескивал фитиль лампы, тени раскачивались по потолку, как длинные лапы.

Крылов продолжал развивать причудливую догадку.

Гитлеровцы спрятали на дне перед отступлением нечто вроде магнитного спрута, он угнездился в расщелинах скал, протягивает вверх свои жадные щупальцы, косматые, как водоросли…

Грибов устало махнул рукой.

- Но ведь можно вообразить, товарищ капитан первого ранга…

- Вот именно - вообразить! А командиру не положено воображать! Командир должен обладать ясной и трезвой головой. Не воображать, а рассуждать!…

Грибов снял пенсне и белоснежным платочком принялся неторопливо, округлыми, тщательными движениями протирать выпуклые стеклышки.

Крылов впервые видел своего профессора так близко без пенсне. Глаза у него оказались очень добрые и усталые, в частой сеточке мелких стариковских морщин.

- Понимаете, не собираюсь выгораживать вас, - сказал Грибов. - Я бы не пошел против своей совести и не стал выгораживать родного сына, - если бы у меня был сын…

- Понимаю, товарищ капитан первого ранга…

- Подождите, не кончил! Еще не знаю, почему ваш катер вышел на камни, но убежден, что причина лежит вне вас. Вы действовали правильно, безукоризненно правильно, как полагается советскому офицеру. Я рад, что не обманулся в своем доверии…

И он стал собирать со стола свои вещи. Экзамен был окончен.

Грибов предполагал поработать дома над картой района, которую обещал прислать командир бригады. К сожалению, несколько драгоценных часов отнял хозяин отведенной ему квартиры.

Еще в темной передней, открывая своему жильцу дверь (видимо, не ложился спать в ожидании его возвращения), норвежец торопливо заговорил по-русски, с трудом подбирая слова:

- Добро пожаловать, господин русский офицер! Мне сказали в штабе: ваше имя - Грибов. Я служил с одним Грибов на русском судне "Бакан". Вы не есть тот Грибов?