Шах королю - Алексина Алена - Страница 64

Изменник довольно улыбнулся, когда колдун кивнул. Игра шла своим чередом. И он, Тирэн, побеждал.

Натэль стояла перед зеркалом и разглядывала свое отражение. Распущенные волосы, яркие и блестящие, мягкой волной лежали на плечах. Лицо отрешенное, свет в глазах потух. Она успела принять ванну и теперь пахла экзотическими благовониями. Красивая внешне. Мертвая внутри.

Девушка вздохнула и вышла из комнаты, в которой жила уже много месяцев. Ноги сами собой понесли по знакомой дороге. Почему нет? Ей уже все равно, возьмет он ее или откажется. В любом случае этот мужчина не отличится от остальных. Та же привычная жадность, та же обыденная похоть, но, по крайней мере, можно будет перестать думать о веснушках на его лице и огненных волосах. Фрэйно – демон, жестокий, как и все. И он не станет с ней церемониться – никто не церемонился. Никогда.

Отрывистый стук в дверь… минутное ожидание…

Грузная рабыня открыла и посмотрела вопросительно.

Суккуб растерялась, не зная, что сказать.

– Я… Мне…

– Дай ей пройти.

Демон отодвинул невольницу в сторону.

– Мм… Сладкий Персик. Пришла все-таки?

Эти невинные слова в его устах прозвучали почему-то настолько непристойно, что девушка замерла. Но тут же взяла себя в руки. Зачем же она сюда явилась, как не за непристойностями?

– Ты же приглашал. – Она, сохраняя внешнюю невозмутимость, прошла в дом.

Все как всегда.

Вышколенная служанка закрыла дверь, и демон, ухмыльнувшись, подошел вплотную к гостье. Оглядел ее с головы до ног изучающим взглядом, от которого сердце у несчастной екнуло, ужаленное непонятным и доселе незнакомым чувством. Она не стала над ним задумываться. Она смотрела на хозяина дома. Он был все такой же рыжий. Все такой же курносый и нагловатый. Эти недели он не носил рубах, правда, сейчас на нем не было и повязок, но суккуб знала – спина до поясницы изрыта уродливыми шрамами. Они теперь останутся навсегда. Жаль. Там больше нет этих ярких солнечных веснушек…

Сделав ей знак следовать за ним, мужчина неторопливо направился в спальню и только там наконец обернулся и вновь принялся разглядывать искательницу приключений. Он изучал ее так же пристально и беспардонно, как она изучала его, и от этого острого прямолинейного взгляда корка льда, сковавшая сердце вертихвостки, треснула. Вместо холодной отстраненности внутри появилась щемящая неуверенность и что-то еще, совершенно незнакомое. Рабыня, которая пошла вместе с ними, теперь молча стояла рядом, только добавляя Натэли нервозности.

– Нравлюсь? – спросила заносчиво кокетка, чтобы хоть как-то скрыть свою растерянность под пристальным взглядом.

Да что такое с ней? Когда она кого-то смущалась? Она, чего только в своей жизни не делавшая?

– Пойдет, – ответил демон, словно не замечая сарказма, и неспешно принялся распутывать завязки на ее рубахе.

Синеволосая дива сегодня надела сорочку из тонкого хлопка и длинную льняную юбку. Она редко носила юбки, тем более длинные, так как не считала нужным закрывать свое тело – главную гордость и красу. Но сегодня почему-то хотелось прикрыться. И гордячка ни за что не призналась бы себе, будто надела юбку до пят исключительно для того, чтобы казаться милее. Зачем ей быть привлекательнее? Найди хоть одного мужика, который не захотел бы ее – гибкую, стройную. Ну, кроме квардинга, конечно…

Однако даже в этой более чем скромной одежде соблазнительнице было неуютно. Служанка, открывшая дверь, продолжала истуканом стоять рядом. И хотя толстуха смотрела в пол, гостья чувствовала себя очень неловко. Но Фрэйно, похоже, просто забыл про невольницу. А просить его ту удалить Нат не решилась. Обитатели Ада не жалуют просьбы.

Охранник нииды тем временем распутал узлы завязок и, мягко проведя по персиковым плечам, снял рубаху с плеч девушки. Тонкая ткань скользнула к локтям, мужчина подхватил ее и, не глядя, передал дородной рабыне. Неспешное движение, и льняная юбка лежит на полу. Хозяин махнул прислужнице, отпуская.

Суккуб все ждала, когда тело захлестнет привычная похоть, но ничего подобного не происходило. Мало того, ей захотелось прикрыться.

Ну и дура она, что пришла!

Никогда легкомысленная ветреница не чувствовала себя такой голой. Однако нужно сохранить достоинство. Она мягко переступила через бесформенно лежащую в ногах ткань.

О боги. Ее рубаху унесли. Как теперь уйти, если… а точнее, после того как демон окажется вовсе не таким милым, каким она его представляла?

– Ты боишься.

– Нет.

Он усмехнулся.

– И врешь.

Натэль вскинула подбородок.

– Боялась бы, не пришла.

Уголки его губ едва заметно дрогнули.

– Я давно хотел тебя коснуться, – негромко сказал собеседник. – У твоей кожи такой цвет… Мне было интересно, какая ты на ощупь. Но Тирэн со своими идиотскими запретами… Я был уверен, что ты погибнешь. Это было бы так досадно…

И он провел горячей ладонью по бархатистому плечу.

Девушка с удивлением почувствовала, как по спине, рукам и ногам бегут мурашки. Глухого привычного вожделения по-прежнему не было… Что с ней?

Ладони Фрэйно скользили, изучая ее плечи, грудь, живот, бедра.

– Какая ты… – сказал он задумчиво.

– Мягкая? – ехидно угадала она.

– Да. – Воин Ада кивнул, опять подчеркнуто не замечая сарказма. Словно вел светскую беседу и некая красавица не стояла перед ним совершенно голая. – Как щенячье брюшко.

Обжигающие пальцы легонько погладили плоский живот.

Суккуб задохнулась. Ей было и смешно, и приятно.

С ней раньше никогда так не разговаривали. Чаще с ней вообще никак не разговаривали, просто жадно лапали.

Горячие руки скользнули по бедрам, снова по груди, по плечам, коснулись правой руки. Натэль закрыла глаза. Воздуха не хватало. Что с ней происходит?

Легкое касание, от которого по телу взметнулась горячая волна. Мурашки пробежали от макушки до пяток. Губы демона мягко коснулись внутренней стороны персикового запястья. Ее никогда там не целовали. Кто бы мог подумать, что это доставит такое удушающее блаженство? У искательницы приключений ослабли ноги. О, если бы она знала, что так все будет, то пришла бы сюда еще до своего первого соревнования. Девушка поняла – сейчас она теряет контроль не только над собой, но и над ситуацией. Такого никогда прежде не случалось. Нельзя позволить ему подчинить ее. Он хозяин. Себе на уме. Сейчас целует, а потом рванет когтями, чтобы посмотреть, как она корчится. Мало ли ее били после нежных, казалось бы, прелюдий? Надо успокоиться…

– Кем ты хочешь, чтобы я стала? – хрипло спросила искусительница, пытаясь совладать со смятением и привычно завладеть инициативой.

Фрэйно медленно поднял голову, отрываясь от ее руки. Карие глаза словно подернулись льдом. Несчастной вертихвостке снова стало страшно. Она хотела выдернуть руку, но не осмелилась.

Мужчина приблизился вплотную.

– Скажи мне, Персик, неужто я настолько жалок? – негромко спросил он, а стальные пальцы стиснули нежное запястье. Синяк неделю не пройдет.

Жертва вжалась в стену:

– Н-н-н-ет… – пролепетала она, не понимая, что могло так разозлить в привычных и в общем-то обыкновенных для суккуба словах. – Почему ты решил…

– Знаешь, сладкая, если я захочу какую-то женщину, не важно какую, я вполне смогу завладеть оригиналом. Мне не нужны подделки. Ты поняла?

Она часто закивала. Хватка жестких пальцев сразу ослабла.

У Натэли сердце в груди ходило гулкими толчками.

Мучитель погладил то место, которое только что с такой яростью стискивал, и спокойно продолжил:

– Единственная причина, по которой ты здесь, заключается в том, что меня заинтересовало это. – Он обвел глазами нагое тело и снова наклонился к ее руке, вдыхая запах розовой кожи. – Ты так провоняла мужиками, что я почти не улавливаю твоего собственного запаха. Одних демонов можно учуять едва не сотню. И почти всех я могу назвать по именам.

Он посмотрел на нее, и Нат почувствовала, как жарко загорелось лицо. Она смущена? Впервые в своей долгой, насыщенной приключениями жизни? Она – пропустившая через себя столько мужиков, сколько хватило бы на несколько сотен неверных жен? И еще ни разу с ней не поступали с таким уважением и так сильно не унижали. Ни один из ее любовников не отказывался прежде от возможности увидеть в ней другую женщину. Собственно, именно эта способность всех и привлекала. Фрэйно стал первым, кто захотел именно ее. И он же был первым, кто так больно хлестнул словами.