Влюбленные в Лондоне. Хлоя Марр (сборник) - Милн Алан Александр - Страница 4

Еще Эрлс-Корт[17] и Национальная галерея. Ох уж эта Национальная галерея! Похоже, головной боли мне не избежать.

Ах, Амелия! В конце концов, если ей так хочется, пусть идет в Национальную галерею. А я пойду в Национальную галерею посмотреть на Амелию. Правильно? Правильно!

«Ту-тууу, ш-ших-ш-ших, цок-цок, тпру-у, наза-ад!»

Внезапно я понял, что заснуть не удастся. Я пошел в соседнюю комнату и, включив свет, достал их семейное фото.

Ничуть не похожа! Не может быть, чтобы я влюбился в это! Боже, бывают же глупцы.

Глава V

Общение с животными

Новый друг Амелии оказался енотом, и в понедельник во второй половине дня мы решили нанести ему визит. Он известен как енот-ракоед – без сомнения, потому, что ест раков. Однако мы с ним были накоротке и обращались к нему запросто, по имени – Чарлз. (Мне милостиво разрешили называть его «Чарлзом» в первый же день нашего знакомства.) Знающие люди могут величать его Procyon cancriverous, но нам это показалось недозволенной фамильярностью.

Чарлз ждал нас к четырем, поэтому сначала мы просто гуляли по зоосаду.

Белый медведь – душка и очаровательный милашка. А также прелесть и просто игрушка. Это наше общее мнение. «Просто игрушка» предложил я, когда понял, что Амелия всем сердцем привязалась к зверю. К сожалению, погладить его нельзя, не нарушив при этом правила поведения в зоопарке. Но она посылала ему воздушные поцелуи и очень надеялась, что за обедом он сядет ровненько и съест свою рыбку, как хороший мальчик.

За медвежьим вольером располагаются клетки с гиенами. Самые отвратительные звуки в зоопарке издает именно пятнистая гиена за обедом. Самые заунывные – тюлень. А самые удивительные мы услышали, проходя мимо оранжевошейного казуара. Амелия предположила, что он расстроен отсутствием второй сережки. Нашел из-за чего расстраиваться! У некоторых так вообще ни одной нет. При крещении он получил неуклюжее имя Casuarius uniappendiculatus. Возможно, это в какой-то мере объясняет, почему он так обиженно ухает.

На пути к слоновнику мы проходили под мостом, где Амелия решила купить булочки для носорога.

– Носороги не едят булочек, – возразил я.

– Он не сможет отказаться, если я ему предложу, – уверенно заявила Амелия.

– Моя дорогая Амелия, всем известен тот факт, что носорог, в силу своей принадлежности к отряду непарнокопытных, имеет толстую грубую кожу, собранную в мощные пластины, разделенные узкими участками более тонкой кожи. Более того, упомянутое животное – свирепое и безжалостное, будучи потревоженным, – на самом деле безобидный вегетарианец. Можно сказать, что оно травоядное.

– Мне все равно, – заупрямилась Амелия. – В зоопарке все звери едят булочки.

– Могу назвать трех, которые этого не делают.

– Спорю на шиллинг, что не сможете – хотя бы даже не сразу.

Я тут же назвал электрического угря, павлиноглазку и кокосового краба. Так что за чай платила Амелия. Носорог принял булочку с живостью, если не сказать с вожделением.

За слоновником, на берегу канала, располагается птичий вольер – замечательное место. Каких птиц там только нет! Мы стали свидетелями любопытной сцены между двумя журавлями и неизвестной нам зеленой птицей. Назовем ее – или его – «зеленощекий амазон». Оказывается, птица с таким именем действительно существует. Так вот, он сидел на ветке.

К нему неспешно подошли два журавля.

– Что это еще такое? – поинтересовался первый.

Второй осторожно осмотрел амазона.

– Право слово, затрудняюсь ответить. Видимо, ошибка природы.

– Подите прочь! – занервничал амазон.

– Как низко пал наш сад! – в один голос возмутились журавли. – Вот, помнится, в детстве…

– Интересно, а он только снаружи зеленый? – задумчиво произнес первый.

И потянулся попробовать…

Тут Амелия хлопнула в ладоши, и птицы сорвались с места.

В следующем вольере нас ждал сомалийский осел.

– Здесь был еще один, – разочарованно заметила Амелия.

Я объяснил, что он сбежал на итальянскую территорию Сомали и неизвестно, вернется ли.

Здесь же № 58а, «Клетка сурикатов». № 59 – «Домик смотрителя». Просьба смотрителя не кормить.

Затем мы совершили ошибку. В моем путеводителе был указан «Домик чайн».

– Кто такие чайны? – удивилась Амелия. – Никогда их не видела.

Мне не хотелось расписываться в своем невежестве.

– Это помесь эму и бородатого козла. Немного напоминает нанду и тара.

– Ах да, припоминаю, – отозвалась Амелия. – Так где же они?

Мы обошли весь «Домик чайн», прямо-таки горя желанием отыскать обыкновенную или травяную чайну. Видимо, заметил я, это такой редкий зверь, что за право познакомиться с ним придется доплачивать…

Вдруг меня озарило.

Вдобавок, как уже упоминалось, за чай платила Амелия.

После чаепития мы отправились к рептилиям. Небольшая мзда смотрителю – и Амелия впервые в жизни примерила живое боа: юное, на ощупь напоминающее линолеум. (Дальше рекламировать не буду, пусть этим займется гремучая змея. Или шумящая гадюка. У них лучше выйдет.)

Наш путь к выходу лежал мимо орлов. Они обожают, когда им чешут голову. Один из них называется орлан-крикун, но он, к счастью, кричать не стал.

Размер книги не позволяет мне рассказать о хохлатом агути и двупалом ленивце. Не буду упоминать и индийскую змеешейку, не скажу ни слова о хрюкающих быках, не поделюсь ни мнением, ни чем другим о лошади Пржевальского. У меня всего минутка для Чарлза.

Енота можно почесать указательным пальцем – совершенно безнаказанно.

– Признайся, милый, – обратилась к нему Амелия, – тебе ведь не нравятся гадкие раки?

– Нет, конечно, – отозвался Чарлз, подмигнув мне.

– А тебя правда зовут Пр… Проци… Как там правильно?

– Что значит имя…[18] – философски отмахнулся енот.

– Procyon cancriverous, – поспешил помочь я.

Чарлз смутился.

– Фамилия такая, – буркнул он, – прадедушкина. Понятия не имею, что она значит.

– Чарлз! – строго сказал я.

– Но значит она совсем не то, что вы думаете! – огрызнулся он.

– Зачем вы его сердите? – напустилась на меня Амелия. – Он нас обижает, да, малыш?

– Обижает, – сухо подтвердил енот. – Прогоните его отсюда.

Амелия посмотрела на меня умоляюще.

– Там, чуть дальше – кабаны, – мстительно посоветовал Чарлз. – Ему они роднее и ближе.

Глава VI

По Вестминстеру

Вестминстерское аббатство для американца то же, что и… Секунду назад сравнение было у меня наготове, но я его внезапно позабыл. Так вот, это все равно что… В общем, не важно. Главное, что Амелия жаждала его увидеть. Она о нем слышала и знает, как туда пройти от Мраморной арки. (Не очень хорошо ориентируясь в Лондоне, Амелия всегда начинает маршрут от Мраморной арки. Чтобы от Банка попасть на Ливерпуль-стрит[19], она сначала доберется до Мраморной арки, а потом будет спрашивать дорогу. Полицейские, обливаясь страдальческими слезами в тщетных попытках указать ей путь, обретают надежду, узнав, что ей известна Мраморная арка. Происходит примерно следующая беседа:

А м е л и я. Простите, как пройти к собору Святого Павла?

П о л и ц е й с к и й (полагая, что задача проста). Он как раз на вершине Ладгейт-хилл, мэм. Вы его сразу увидите.

А м е л и я (сама невинность). Ладгейт-хилл?

П о л и ц е й с к и й. Совершенно верно. В конце Флит-стрит. Вам нужно идти по Стрэнду.

А м е л и я. Флит-стрит? По Стрэнду?

П о л и ц е й с к и й. Да. Вы знаете, где Стрэнд?

А м е л и я (с обезоруживающей улыбкой). Нет. Где это?

П о л и ц е й с к и й (начиная нервничать, но надеясь, что развязка уже близится). Вы знаете, где Чаринг-Кросс, мэм?

А м е л и я (бодро). Не знаю! (Полагая, что сделает ему приятное.) Но я о нем слышала!