Влюбленные в Лондоне. Хлоя Марр (сборник) - Милн Алан Александр - Страница 20

– Прощай, моя дорогая, моя Хлоя.

– До свидания, милый. Спасибо за чудесный ленч. И обязательно позвони во вторник. В одиннадцать.

Краткий легкий поцелуй в губы, и она исчезла.

– «Проссерс»! – яростно бросил шоферу Барнаби. – В начале Ченсери-лейн.

3

Мисс Марр со свежей укладкой, выглядевшей (и это составляло лишь малую часть ее шарма) так, словно ее делали вчера, сидела на диване с герцогом Сент-Ивсом. Многие женщины находили такое небезопасным, но только не Хлоя. Она познакомилась с ним дней десять назад. Она была наслышана про герцогиню и ее верного Фредди Уинтера, она была наслышана про герцога и его эффектных красоток на все буквы алфавита. Когда с улыбкой завзятого сердцееда он спросил, нельзя ли зайти к ней, а потом повести ее куда-нибудь выпить, она пригласила его на чай. Дверь она открыла сама, по всей очевидности, в квартире они были одни. Он, наверное, решил, что все слишком уж просто. Хлоя, наверное, тоже так подумала. Ушел он в полном недоумении, смиренно благодаря за приглашение прийти как-нибудь на чай снова. На сей раз в доказательство чистоты своих намерений он принес с собой игру «Реверси». («Давайте любую, – сказал он в фешенебельном магазине «Хэмлис». – Было что-то под названием «Лудо», кажется. Впрочем, любая головоломка сойдет».) Теперь доска «Реверси» лежала между ними на диване. Шел уже пятый раунд, и, от того, что каждый выиграл по два раза, волнение восхитительно нарастало.

– Ну же, Томми, делайте ход! Я умираю от нетерпения.

Хлоя разошлась как ребенок. Если герцог не придумает гениальный ход (а он понятия не имел, что делать), два заполненных его черными фишками ряда вот-вот станут ее красными.

– Моя очередь? Сейчас моя очередь? – нетерпеливо спросила она.

– Проклятие! – мрачно отозвался герцог. – Похоже, вы выиграете.

– Вы сдаетесь? Вы признаете, что я лучше вас играю в «Реверси»? Если признаете, получите коктейль.

– Признаю, – ответил герцог. – И мне чертовски хочется выпить.

Хлоя победно смахнула фишки в коробку – на случай если он передумает – и занялась бутылками.

– Ваши цветы чудесно смотрятся, – произнесла она. – Так мило было с вашей стороны.

– Это не обязательно должны быть цветы, сами понимаете.

– Надо же, как мне повезло!

– У вас ведь бывают дни рождения, черт побери?

– Время от времени. Раз в году, если быть совсем честной.

– Когда?

– Пожалуй, скажу вам, когда он будет поближе. Даже запишу, чтобы ошибки не вышло.

– Сколько вам лет, Хлоя?

– Двадцать восемь.

– Мне сорок три.

– Что мне теперь на это сказать?

– Тринадцать лет назад…

– Не говорите. Я сама сумею. Вам, наверное, было тридцать, а мне пятнадцать.

– Да. Слишком юна. Вы были бы слишком юны. Генриетте было двадцать два.

– Звучит почти как предложение руки и сердца. Если бы «Все Было Иначе»…

– А если было бы?

Хлоя посмотрела на него задумчиво: в одной руке шейкер, в другой – бокал. Под ее бесстрастным оценивающим взглядом ему вдруг стало не по себе.

– Внешность у меня не ахти, – признал он с нервным смешком. Но впервые действительно так подумал.

– Сойдет, – рассеянно отозвалась она. А потом как будто приняла решение: – Ну, все равно пришлось бы сначала обручиться.

Она налила ему коктейль.

– Знаете, вы решительно не похожи ни на одну из женщин, каких я когда-либо встречал.

Любая другая спросила бы «Скольким вы это говорили?» – но не Хлоя: она ясно давала понять, что никаких других женщин не существует, и теперь улыбнулась такому признанию своей уникальности.

– Теперь выпейте как пай-мальчик, а потом вам пора идти. – Она подала ему коктейль. – Потому что мне нужно принять ванну.

– Тысячу фунтов бы отдал, чтобы на вас посмотреть, – вырвалось у него.

– Не сомневаюсь.

– Простите. Мне не следовало этого говорить. Только не вам.

– Можете говорить что угодно, Томми, но только один раз. Я дам вам знать, когда начнете повторяться.

– Знаете, у меня было совершенно превратное о вас представление.

– Не у вас одного. Такое приводит к немалому разочарованию.

Герцог кивнул – чуточку уныло.

– Можно как-нибудь привезти к вам Генриетту? – спросил он – и как будто сам удивился, услышав такое.

– Разумеется.

– Проклятие! – Он рассмеялся. – Вот такого предложения я ни одной женщине раньше не делал. Но опять же…

– Я не такая, как все, – улыбнулась Хлоя.

– Вот уж точно.

Допив, он встал.

– Понравилось?

– Как это называется?

– «Услада Хлои».

– Знай я, пил бы медленнее.

– А вот это действительно приятный комплимент, Томми.

– Извините за прошлый раз.

– А вот это не приятно. Это глупо. Конечно же, вы рискнули. А почему бы и нет? И я рада, что вы это сделали. Теперь мы знаем, на каком мы свете.

– Пожалуй, да, – согласился герцог, старательно делая хорошую мину при дурной игре. – Это правда был своего рода комплимент.

Хлоя со смехом покачала головой:

– Этот комплимент слишком легко приходит на ум. Вас еще ждут сюрпризы. – Она протянула руку. – До свидания.

Взяв ее руку, он спросил:

– Как вы думаете, может быть, сходите однажды со мной куда-нибудь?

– Ну, теперь-то, как по-вашему?

До него дошло, что она имеет в виду: «Теперь, когда мы знаем, на каком мы свете».

– Спасибо. Я позвоню. Чему вы улыбаетесь?

– Не скажу.

– Э… ладно. До свидания, прекрасная Хлоя.

Он склонился поцеловать ей руку.

– До свидания, мой дорогой. Вы довольно милы.

4

Вполне возможно, улыбнуться Хлою заставила мысль об Эллен.

Эллен называла друзей мисс Марр по фамилиям: мистер Лэнсинг, лорд Шеппи, миссис Клейверинг и так далее. Она особенно гордилась тем, что не опускается до «сэров» и «мадам» низших классов. Кое-кто из этих друзей считал Эллен старой театральной костюмершей, которую мисс Марр нашла без гроша за душой и взяла к себе из жалости. Другие, не столь уверенные, что мисс Марр делает что-то из жалости, считали Эллен ее старой няней. У Хлои никто не спрашивал. Отчасти потому, что, когда ее узнавали достаточно близко, чтобы задать такой вопрос, уже понимали, ответ будет скорее уместным, нежели правдивым; отчасти потому, что, когда ее узнавали настолько хорошо, Эллен уже не имела отдельного бытия от Хлои, а Хлоя (как иногда казалось) не существовала отдельно от нее.

– Знаешь, дорогая, – сказал однажды сэр Иврард Хейл, – когда ты выйдешь замуж, Эллен поедет с тобой в свадебное путешествие, и ты устроишь ее на кушетке в уголке своей комнаты. А после, если возникнут какие-либо трудности – а говорят, свадебное путешествие непростой период, – к ней можно будет с полной уверенностью воззвать: «Этого мы никогда не делаем, верно, Эллен?»

– А у тебя их много возникало, Иврард?

Сэр Иврард, трижды женатый и все еще состоящий в браке, улыбнулся:

– Я хотел добавить, и ты не собьешь меня с мысли. Как раз такая препона, то есть сама мысль, что придется заниматься любовью разом с тобой и с Эллен, помешала тебе пока получить предложение руки и сердца. Избавься от Эллен, и может статься, какой-нибудь дипломированный бухгалтер попросит твоей руки.

– Ах ты боже мой! – ликующе отозвалась Хлоя. – Настоящий дипломированный бухгалтер! Они чертовски ловко управляются с цифрами. Фигурально выражаясь, – пояснила она. – А у меня такая фигура!

И потому, когда Эллен приходилось говорить по телефону с герцогом Сент-Ивсом, она наотрез отказывалась произносить слова «ваша светлость», но не обращаться же к нему просто «герцог». И что оставалось? «Да, герцог Сент-Ивс, я ей передам, у нас есть ваш номер». Очень неловкая для нее ситуация. Но помогая мисс Марр надеть тем вечером черное платье, она знала лишь, что герцог снова приходил к чаю и орхидеи, которые только что доставили, прислал кто-то по имени Томми.

– Или все-таки лучше синее? – спросила Хлоя, стоя с зеркальцем в руке и спиной к псише[59].