Влюбленные в Лондоне. Хлоя Марр (сборник) - Милн Алан Александр - Страница 10

– О, спасибо! – ответил я. – Миссис Дженкинс, это Белинда.

Амелия пожала безвольную кукольную руку.

– А вот и чай, – объявила Нэнси и склонила голову набок. – Вам с сахаром?

– Девять кусочков, пожалуйста, – попросил я.

– Спасибо, мне не нужно, – отказалась Амелия. – Благодарю вас, дорогая миссис Джоунс. Ах, какой вкусный чай! Где вы такой берете?

– В бакалее. Не могли бы вы вернуть мне вашу чашку?

И тут случилось нечто ужасное: растеряв свое обычное хладнокровие и позабыв про манеры, я проглотил чашку. Непростительное нарушение этикета! В высших кругах так не поступают.

– Покорнейше прошу меня простить, – сказал я, – но я проглотил чашку.

– Ах… – только и вымолвила Нэнси. Неожиданный поворот событий.

– Не представляю, как так вышло, – стал извиняться я. – Со мной прежде никогда такого не случалось.

– Боюсь, миссис Джоунс, он не привык к маленьким чашкам, – заступилась за меня Амелия. – Он предпочитает большие деревянные кружки.

– Но не глотать, – поспешил добавить я. – Дорогая миссис Джоунс, вы простите меня?

Нэнси овладела собой.

– До свидания, миссис Дженкинс, – сказала она. – Надеюсь, вы хорошо провели время. Я попрошу горничную все убрать.

Она снова зашептала, отвернувшись от нас.

Мистер и миссис Дженкинс ушли, но Амелия и Тедди остались – готовые к любой новой игре.

Я попытался уговорить Нэнси нанести нам ответный визит. Она восприняла это без воодушевления.

– Не могу. У меня простуда.

– Это не важно!

– Но у меня две простуды, – не сдавалась она.

– Правда?

– И… и… чих.

Когда мы прощались, кое-что произошло. Вот как это было.

– До свидания, милая Нэнси, – сказал я.

– До свидания, дядя, – небрежно бросила она.

– До свидания, Нэнси, – сказала Амелия.

– До свидания, дорогая! – отозвалась Нэнси.

Меня охватила ревность. Это моя кузина! Не допущу, чтобы Амелия встала между нами. Я наклонился, чтобы поцеловать Нэнси.

Амелия, увидев это, наклонилась с другой стороны…

Нэнси не любит, когда ее целуют. Она сползла с подушки. Впрочем, мне это не помешало…

– Прошу прощения, – выдавил я, осознавая, что сделал.

Амелия выпрямилась, пылая от гнева.

– Какая нелепая ошибка, – продолжил я. – Нэнси… Нэнси, милая моя, мы ведь нисколько не сожалеем, не правда ли?

– Надеюсь, вы хорошо провели время, – улыбнулась Нэнси.

– Чудесно! – подтвердил я.

Глава XIV

Откровения

В ожидании поезда на Кью мы с Амелией коротали время у книжного киоска. Амелия приобрела женский журнал (тот, который «для девиц и замужних дам»). Замечено: покупка такого рода немедленно дает вам право перерыть весь лоток. Мы вместе глянули на «Скетч», потом, пока Амелия листала «Справочник по этикету», я заприметил серию «Как писать письма» (Ну, вы знаете, такие синие книжечки по шесть пенсов каждая.)

– Суп ножом не едят, – вдруг сказала Амелия. – В Англии так не принято.

– Не в этом сезоне.

– Его нужно есть ложкой, взяв почти посередине, ближе к концу.

– Концу чего?

– Ложки, разумеется.

– А, то есть не за саму рукоятку. Ну, я так и делаю. Циркулем отмериваю. «Мадам! Прошу великодушно простить, что, не будучи представлен, пишу вам. С тех самых пор, как однажды в церкви я сел позади вас, я вас боготворю. Я держу мясную лавку и неоднократно имел удовольствие обслуживать вас у себя в магазине. Я могу представить вам доказательства своей честности и воздержанности, а также готов написать вашему отцу, если вы того пожелаете». На подобное отвечайте неблагосклонно: «Сэр!..»

– Вы что, хотите сделать предложение, Тедди?

– Да, подумываю об этом. О, взгляните – альбом откровений! Давайте его купим…

Позже, у Амелии в гостиной, мы вместе стали его изучать.

На первой странице надлежало написать имя владельца, каковым, разумеется, являлась Амелия.

– Я заполню за вас, – предложил я.

Имя, возраст и прочие детали не заняли много времени. Дальше начиналось самое интересное.

– «Ваш герой в жизни?» – зачитал я.

– Ах, это просто. Тедди…

– Пощадите мою скромность. Кроме того, что скажет ваша матушка? Я, конечно, понимаю вас, и это очень мило с вашей стороны, но…

– Я хотела сказать «Тедди Рузвельт».

Но я отомстил.

– Кто это? – небрежно обронил я. – Американец?

Ярость Амелии была подавлена не без труда и двух подушек.

– «Любимый поэт?» Лонгфелло? – предположил я.

– Конечно.

– «Любимый литературный герой?» Это лучше напишите сами. Я прочитал только один американский роман, он назывался «Хижина дяди Тома» или что-то вроде того, так что не могу угадать вашего героя. А мой собственный роман, где героем являюсь я сам, еще не вышел…

– Самые ненавистные пороки, – перебила меня Амелия, – тщеславие и самореклама.

В большинстве альбомов вас спрашивают о любимом цветке. Если хотят пошутить, пишут «цветная капуста». Эта острота очень популярна в провинции. На самом деле, если постараться, можно заполнить альбом с юмором. Надеюсь, вы понимаете, что я привожу детали откровений Амелии с единственной целью – чтобы вы смогли оценить ее характер. Как любой уважающий себя житель Америки, «я никогда не демонстрирую подлинных высот своего остроумия». Я никогда…

– Самый ненавистный порок, – повторила Амелия, – самореклама. Записали? Что там дальше?

А дальше было вот что.

Любимая игра – бадминтон. (В провинции говорят «игра в волан».)

Любимое животное – Топотун. («Топотун» считается собакой. С виду это комок шерсти, но, как я уже отмечал, настоящий Топотун – или, как говорится, глубоко в душе, – считается собакой.)

Любимая еда – конфеты.

Любимый напиток – содовая. (Брр!)

Любимое занятие – осматривать Лондон. (Изящный комплимент мне – ведь это я показываю ей Лондон. «Мадам! Прошу великодушно простить, что, не будучи представлен, пишу вам. С тех самых пор, как однажды в церкви я сел позади вас, я вас боготворю. Я держу мясную лавку…»)

Любимый инструмент – банджо. (Кстати, она неплохо играет.)

Любимый вальс – «Дунайские волны».

И так далее. Когда мы закончили, Амелия любезно разрешила мне сделать страничку о себе. И тут пришел час отмщения.

Любимая героиня в жизни…

– Амелия.

Амелия отвернулась. Ну, вы знаете, как это описывают в романах: «Она отвернулась и потупила взор».

– Амелия, – повторил я, – наша кухарка. Она готовила великолепные пирожные безе. Ах, какое было время!

Ниже следовал вопрос о моих антипатиях. У меня их пять – семь литераторов, один политик, два игрока в крикет, один газетчик, один политический курс, каламбуры, пудинг из тапиоки, виски, все парикмахеры, еще два литератора, хоккей, Джон Гилпин[41], любители Вордсворта, один театральный критик и графство Эссекс. Когда-нибудь, по настойчивым просьбам, я напишу мемуары, где дам подробные объяснения. До этого момента я удовлетворюсь всего одним словом в альбоме Амелии – насекомые.

– Ваш любимый исторический герой, Тедди?

Воспитанный английский мальчик погрызет кончик карандаша и нацарапает имя единственного известного ему героя: «Нельсон». Воспитанный американский мальчик выведет «Джордж Вашингтон». Американская девочка, вероятно, – «Уильям Ллойд Гаррисон»[42]. А английская вспомнит какого-нибудь известного проповедника, реформатора или сэра Филипа Сидни[43]. Но в любом случае так трудно назвать кого-то одного. Хотя, если уж на то пошло…

– Колумб, – выпалил я. – Я многим ему обязан.

– Спасибо! – улыбнулась Амелия.

– Столь приятный слог свойствен мне по пятницам, – пояснил я. – Так как сегодня четверг, мне пришлось потрудиться.

Последним шел вопрос о цели в жизни. Девиц об этом не спрашивали. Предполагается, что цели у них нет. Они только и умеют что тосковать. Или же данный вопрос был исключен за ненадобностью, потому что у всех девиц цель в жизни одна и та же. Когда-то меня представили одной девушке, и получился следующий разговор. (Поневоле, знаете ли.)