Пирамида - Роллинс Джеймс - Страница 4

– Не хотелось бы портить тебе настроение, но, несмотря на трепанацию, мумия точно не южноамериканского происхождения. Это европеец.

Несколько секунд Генри не мог выговорить ни слова.

– Ты… ты уверена?

Джоан сняла очки, убрала их в карман и тихо вздохнула. Видимо, ей не в первый раз приходилось делиться с кем-то неприятными новостями.

– Да. По-моему, он приехал из Западной Европы. Если точнее, из Португалии. А после некоторых исследований я, наверное, смогла бы определить, из какой именно области. – Она покачала головой. – Мне жаль, Генри.

Конклин прочел в ее глазах сочувствие. Охваченный отчаянием, он пытался сохранить внешнее спокойствие, опустив взгляд на доминиканский крест.

– Должно быть, его захватили инки, – наконец проговорил профессор. – И в конечном счете принесли в жертву своим богам на вершине горы Арапа. Если его кровь пролилась в таком священном месте, европеец он или нет, останки пришлось мумифицировать. Наверное, поэтому они оставили ему крест. Умерших в святом месте почитали, и отбирать у трупов что-либо ценное строго запрещалось.

Журналистка поспешно записывала его слова в блокнот, хотя их разговор фиксировался и на магнитофон.

– Получится хорошая история.

Генри пожал плечами и выдавил улыбку.

– История – пожалуй… Даже статья или две в научных журналах.

– Но не то, на что ты надеялся, – добавила Джоан.

– Увы, это не проливает на историю инков новый свет.

– Может быть, твои раскопки в Перу дадут больше интересных находок, – предположила патолог.

– Все может быть. Пока мы разговариваем, мой племянник и несколько других студентов как раз раскапывают руины храма. Будем надеяться, что их новости окажутся лучше.

– И ты расскажешь мне о них? – с улыбкой спросила Джоан. – Знаешь, я слежу за твоими открытиями по журналам «Нэшнл джиографик» и «Археология».

Генри выпрямился.

– Правда?

– Да, мне очень интересно.

Генри широко улыбнулся.

– Обязательно буду держать тебя в курсе.

Профессор не лукавил. Его собеседница обладала несомненным очарованием – оно по-прежнему обезоруживало Конклина. К тому же природа одарила ее великолепной фигурой, прелести которой не мог скрыть даже белый лабораторный халат. Генри почувствовал, как его щеки слегка зарделись.

– Джоан, взгляни-ка… – с тревогой в голосе сказал рентгенолог. – С томографией что-то не так.

Джоан быстро повернулась к монитору.

– Что такое?

– Я как раз работал со среднесагиттальными срезами, чтобы определить плотность костей. И вдруг изображение всех внутренних частей пропало.

Генри видел, как доктор Рейнольдс пролистывает серию снимков, каждый из которых отображал более глубокий слой содержимого черепа. Однако на всех снимках было одно и то же – белое пятно на мониторе.

Джоан дотронулась до экрана, как будто на ощупь хотела разобраться в снимках.

– Ничего не понимаю. Давай перенастроимся и попробуем еще раз.

Рентгенолог нажал кнопку, и постоянно доносившееся из машины потрескивание прекратилось. Зато теперь стали слышны более резкие звуки, которые перекрывал стук вращающихся магнитов. Из акустической системы раздавался тоненький свист, какой издает воздух, вылетающий из надутого, но не завязанного шара.

Все взгляды устремились в том направлении.

– Это еще что за писк? – удивился рентгенолог и прошелся по клавишам. – Томограф полностью выключен.

Репортер из «Геральд» подсела ближе к смотровому окну, затем вдруг вскочила на ноги, резко отодвигая стул.

– Бог ты мой!

– Что случилось?

Джоан встала и присоединилась к журналистке, закрывая от Генри окно. В страхе за свою хрупкую мумию Генри ринулся вперед.

– Что там…

И тут он увидел. Мумия по-прежнему лежала у всех на виду, но ее голова металась по столу, грохоча по металлической поверхности. Рот широко открылся, и из рассеченного горла исходил вой. У Генри подогнулись колени.

– Господи, да она живая! – в ужасе простонала журналистка.

– Это невозможно, – бросил Генри.

Извивающийся труп словно обезумел. Длинные черные волосы неистово метались вокруг головы, словно тысяча змей. В любую секунду Генри ожидал, что голова оторвется от шеи, но случилось кое-что похуже. Гораздо хуже.

Череп мумии лопнул, словно гнилая дыня. Из него прямо на стену, томограф и окно выплеснулось что-то желтое.

Журналистка отпрянула от запачканного стекла, еле держась на ногах. Не в силах остановиться, она повторяла, как заклинание:

– Боже мой, боже мой, боже мой…

Сохраняя спокойствие и деловитость, Джоан обратилась к рентгенологу:

– Боб, требуется изоляция второго уровня.

Рентгенолог, не мигая, наблюдал за тем, как мумия прекращает биться и успокаивается.

– Черт, – наконец прошептал он в заляпанное окно. – Что произошло?

По-прежнему невозмутимая Джоан покачала головой, надела очки и оглядела комнату.

– Наверное, газ взорвался, – пробормотала она. – Поскольку мумия была заморожена высоко в горах, метан от разложения при повышении температуры мог резко высвободиться.

Она в недоумении пожала плечами.

Журналистка, похоже, взяла наконец себя в руки и попыталась сделать снимок, но Джоан протестующе покачала головой: больше никаких снимков.

Генри не пошевелился с момента взрыва – так и стоял, прижав ладонь к стеклу. Профессор не отводил глаз от того, во что превратилась его мумия, и от сверкающих брызг, рассыпанных по стенам и установке. Жидкость ярко блестела, отдавая желтизной под галогенными лампами.

Махнув рукой на грязное освинцованное стекло, журналистка все еще с дрожью в голосе спросила:

– Что это такое?

Генри ответил сдавленным голосом, сжимая в правой руке доминиканский крест:

– Золото.

17 часов 14 минут

Анды, Перу

– Послушай – и ты почти услышишь, как говорят мертвые.

Сэм Конклин оторвал нос от земли и посмотрел на молодого внештатного корреспондента журнала «Нэшнл джиографик».

С ноутбуком на коленях Норман Филдс сидел возле Сэма и смотрел на укрытые джунглями развалины. Со щеки Нормана на шею стекала струйка грязи. Несмотря на грубую куртку и кожаную шляпу, он мало походил на жаждущего острых ощущений фоторепортера. Массивные очки с толстыми линзами намного увеличивали глаза, что придавало юноше вечно удивленный вид. При росте чуть больше шести футов Норман был худым, как телеграфный столб.

Лежа на тростниковой циновке, Сэм приподнялся на локте и спросил:

– Извини, ты что-то сказал?

– День такой тихий, – с легким бостонским акцентом прошептал Норман. Он закрыл глаза и глубоко вздохнул. – Можно почти услышать, как среди гор разносятся древние голоса.

Сэм осторожно положил кисточку возле маленького каменного предмета, очисткой которого занимался, и сел. Сдвинув испачканную ковбойскую шляпу еще дальше на затылок, он вытер руки о джинсы. Снова, как много раз прежде, после нескольких часов, затраченных на один-единственный камень из развалин, всеобъемлющая красота старинного города инков подействовала на юношу словно глоток холодного пива в жаркий техасский полдень. Погрузившись в свое занятие, так легко полностью отключиться от того, что тебя окружает… Сэм уселся поудобнее, чтобы лучше оценить торжественное величие пейзажа.

Юноша вдруг вспомнил свою пеструю лошадку, аппалузца, оставшегося у дяди на пыльном ранчо возле Мулшу, в штате Техас. Сэму нестерпимо захотелось прокатиться среди развалин верхом и поскакать по извилистым тропинкам, которые вели к тайнам густых джунглей за пределами города.

– Здесь есть что-то таинственное, – продолжал Норман, откидываясь назад и опираясь на ладони. – Горные вершины. Пелена дымки. Зеленые джунгли. Здесь все пахнет жизнью, как будто ее поддерживает некая витающая в воздухе субстанция.

Сэм добродушно похлопал фотографа по руке. Перед ними действительно разворачивался восхитительный пейзаж.

Построенный в седловине между двумя пиками Анд, недавно обнаруженный город инков простирался террасами на половину квадратной мили. Разные уровни каменных кладок соединялись сотнями лестниц. Со своей точки наблюдения Сэм мог обозревать все старинные руины – от домов нижней части города, обозначенных осыпавшимся камнем, до Лестницы к облакам, которая вела к развалинам Солнечной площади, где и примостились теперь молодые люди. Там, так же как в Мачу-Пикчу, инки продемонстрировали все великолепие своей архитектуры, соединив красоту с практичностью и вытесав из камня заоблачный город-крепость.