Бабки царя Соломона - Донцова Дарья - Страница 34

— Ты увидел одну сторону медали, — возразил Глеб Валерьянович. — Есть вторая: ей удалось выстроить крепкие отношения с мужем.

— Думаю, вначале она была ему благодарна за заботу, внимание, статус жены, обеспеченность, возможность ездить по Европе, — вмешалась я. — А потом, когда получше узнала Захара Назаровича, она нашла в нем много привлекательных черт, и брак по расчету превратился в замужество по любви.

— Так порой случается, — согласился Борцов. — И такие союзы намного крепче и счастливее тех, которые заключались на пике жгучей страсти. Но для нас важно иное. Елена из многодетной семьи, воспитывала своих братьев и сестер, очень любила их, у нее сильно развит материнский инстинкт.

— Который включился при виде Саши, — добавила я. — Гришкина говорила Майе, что ей жаль мальчика, тот живет в обеспеченной семье, но никому не нужен. Поэтому она взяла ребенка под свою опеку. Елена могла выпить мерзкое зелье, чтобы не разочаровать Сашу, поскольку знала: в чашке нет отравы, там противные на вкус, но безобидные составляющие.

— Надо поговорить с Сашей и выяснить, как обстояло дело, — посоветовал Глеб Валерьянович. — Таня, спроси, не бросил ли тот в свой «волшебный» напиток какую-нибудь таблетку. И если да, то где ее взял.

— Непременно, — пообещала я. — Только сначала Ивану расскажу про нашу версию с целебным зельем.

У Роберта звякнул телефон, Троянов посмотрел на экран и встал.

— Лиза в гараже. Что-то привезла, просит к ней спуститься и забрать тяжелую сумку. Тань, не уезжай пока, Кочергина к Алмазе каталась, может, там что-то интересное нарыла.

Глава 26

 Я попыталась связаться с боссом, но у него срабатывал автоответчик. Похоже, Иван усердно изображал из себя охотника на энергетических вампиров в фирме Гришкина-старшего, бродил по кабинетам с «измерителем биоэнергии» и болтал с сотрудниками. Глеб Валерьянович тем временем рассматривал содержимое папки, которую я обнаружила в шкафчике Елены.

— Не зря же она все это хранила, — бубнил эксперт. — Газета как-то связана со снимками.

— Я тоже так считаю, — кивнула я. — Но чем может быть интересна фотография обычного московского дома?

— Не новостройка, — уточнил Борцов. — На мой взгляд, здание возведено в начале двадцатого века или чуть позднее.

— На углу видна часть таблички с названием улицы. Жаль только, что его не разобрать, — вздохнула я.

Глеб Валерьянович открыл газету.

— Может, Роберт как-то определит, что это за магистраль. В прессе советских лет меня раздражала конфетно-сиропная информация, хотелось правды. А теперь, когда во всех изданиях одни рассказы о катастрофах, убийствах, обвале валют да повышении цен, я тоскую по «Вечерней Москве», которую читал после работы, сидя в уютном кресле. Ни одной капли негатива, сплошное ликование. И вот интересный момент: я ведь понимал, что в СССР совсем не все леденцово, но ощущение, что я живу в великой стране, присутствовало.

Я направилась к кофемашине.

— Что ж, понятно, пропаганда действовала даже на очень умных людей… Знаете, я уже просмотрела газету и ничего интересного в ней не нашла. Очень надеюсь, что вы или Роберт зацепитесь за какую-то деталь.

— Тань, не пей пока кофе! — зашумела Лиза, входя в комнату. — Давайте-ка распакуем торт и вместе погуляем.

— Купила торт? — удивилась я. — Не ожидала от тебя. Ты же постоянно твердишь: «Пирожные — это яд».

— Вот это громадина! — поразился Глеб Валерьянович, глядя, как Роберт, сопя от напряжения, водружает на стол гигантскую квадратную коробку.

— Люди, вы такого не видели! — захлопала в ладоши Кочергина. — Роб, открывай. Только осторожно, не поломай!

— Ух ты… — восхитился Глеб Валерьянович, когда нашим глазам предстал кондитерский шедевр. — Это же Эрмитаж!

— Искусно сделан, — подхватил Троянов. — Где взяла?

— Тащи тарелки, нож, ложки, — велела Кочергина. — Тань, сделай всем кофе.

— Хочешь слопать эту красоту? — расстроился Борцов.

— Но ведь не хранить же бисквит вечно, он испортится, — резонно заметила Лиза. — Алмаза предупредила: срок годности семьдесят два часа. Сделали его вчера, самое время слопать.

Я отошла от кофемашины.

— Торт от Алмазы?

— Сейчас все расскажу, — пообещала Кочергина.

Мне пришлось добавить в голос металла.

— Нет, сначала я хочу услышать доклад, полакомимся после.

— Ладно, — неохотно вымолвила Кочергина, — начинаю.

… Алмаза ни от кого не скрывается, живет в Москве. Она состоит в счастливом браке с неким Евгением Рыжовым, кондитером, он выпекает на заказ торты. У пары есть небольшой магазинчик, Алмаза управляющая, супруг же с помощниками колдуют над тестом. Можно заказать торт любого размера, веса и формы. И конечно, в кондитерской всегда есть готовые изделия на любой случай жизни. Идете на день рождения? Отлично, берете бисквит, на котором в вашем присутствии кремом напишут поздравление имениннику. А если вы предусмотрительный человек, то закажете эксклюзивный торт заранее.

Фишка заведения — копии музеев мира. Их ненадолго выставляют в витрине, а потом отправляют в то хранилище, которое послужило моделью. Музейные работники интеллигентные люди, они непременно присылают письма с благодарностью. Все стены кафе при кондитерской ими увешаны.

Производство такого шедевра — кропотливый процесс, а отправка его, предположим, в Рим с помощью компании, которая специализируется на доставке хрупких, скоропортящихся или особо ценных изделий, обходится дорого. Зато какая реклама! Торты, покрытые специальным составом, красуются какое-то время в зале, где на них любуются посетители. К тому же все видят табличку, где указано имя кондитера, адрес и номер телефона офиса. Заказы поступают со всех концов света, Рыжов не бедствует.

Чтобы откровенно побеседовать с Алмазой, Кочергина, позвонив ей, представилась следователем районного отделения полиции.

Алмаза не занервничала, пригласила ее в кондитерскую. Лиза рассказала байку об анонимках с угрозами, которые некто шлет Захару Назаровичу, и прибавила:

— Нам стало известно, что ваш развод с Гришкиным проходил не совсем гладко. Погибшие розы в саду, испорченная машина…

Алмаза призналась:

— Было дело. Очень уж мне обидно стало, злость глаза затмила. Ну да я не одна такая, многие женщины хотят своим бывшим отомстить. Кстати, я не ходила в Захаром в загс, мы жили в гражданском браке. Не скрою, расставание далось мне тяжело, чуть в больницу не угодила, но потом бог послал встречу с Женей. Сейчас у меня нет никаких чувств к Захару, ни любви, ни ненависти, я о нем даже не вспоминаю. Чужой человек, из другой жизни. Неужели я сохла по нему? Вот уж глупость. За убитый джип мне стыдно. Зря тогда так поступила. Ищите анонимщика в другом месте. У меня все хорошо — успешный бизнес, любимый муж, ребенок.

— Между прочим, о вашем сыне я тоже спрошу, — обрадовалась удачному повороту разговора Елизавета. — Вы собирались подать заявление в суд, хотели требовать с Гришкина алименты на содержание ребенка. Как решился вопрос?

— Никак. Я наврала. Не очень красиво, да? — Алмаза рассмеялась. — Уходя из дома, спектакль разыграла. Знала, что Захар очень боится сглаза, порчи, вот и изобразила сцену с проклятием. Ну и надеялась, что он к Шанте обратится, а та его ко мне вернет. Захар всегда Шанту слушался, полностью ей доверял.

— Кто такая Шанта? — спросила Лиза.

— Актриса нашего театра, — пустилась в объяснения Алмаза. — Теперь коллектива нет, распался, а в те годы мы с Шантой дружили. Ее мать из табора, в Москве осела, когда замуж за руководителя нашего театра вышла. Шанта у нее гадать на картах научилась, ловко у нее получалось. Один раз для меня на Захара колоду раскинула и предупредила: «Уходи от него, снаружи он светлый, а душа черная. Страшный человек. И нет тебе с ним судьбы. Выйдешь замуж за рыжего, тот весь в сахаре. Вижу у тебя сына и магазин». Я на нее разозлилась, сказала, что чушь несет. Шанта на колоду руку положила: «Так карты Таро сказали». И что получилось? Мой муж, Женя, рыжий, торты-пирожные печет.