Мелкий бес - Сологуб Федор Кузьмич "Тетерников" - Страница 108

И он тоскливо посмотрел на Володина. Хоть бы женить его на ком-нибудь!

Ночью, в спальне, Варвара говорила Передонову:

— Ты думаешь, все эти девки, что за тобой вяжутся, молоденькие, так и хорошенькие? Они все дряни, я их всех красивее.

Она поспешно разделась и, нахально ухмыляясь, показывала Передонову свое слегка раскрашенное, стройное, красивое и гибкое тело. Но она избегала поворачиваться к Передонову спиной, чтобы он не увидал знаков от крапивы.

Хотя Варвара шаталась от опьянения, и лицо ее во всяком свежем человеке возбудило бы отвращение своим дрябло-похотливым выражением, — но тело ее было прекрасно, как тело у нежной нимфы, с приставленною к нему, силою каких-то недостойных чар, головою увядающей блудницы. И это восхитительное тело для этих двух пьяных и грязных людишек являлось только источником низкого соблазна.

Так это и часто бывает, — и воистину в нашем веке надлежит красоте быть попранной и поруганной.

Передонов угрюмо хохотал, глядя на свою голую подругу.

Всю эту ночь ему снились дамы всех мастей, голые и гнусные.

Варвара поверила, что стеганье крапивой помогло. Ей казалось, что она сразу начала полнеть. У всех знакомых она спрашивала:

— Правда, ведь я пополнела?

Преполовенская рассказала Вершиной по дружбе о том, как высекла Варвару крапивой, Вершина — одной из своих приятельниц, и так это пошло гулять по городу, вызывая смех и радость.

А Варвара, довольная успехом врачевания, решилась попросить повторения, — и через несколько дней Преполовенская с Геней опять высекли ее крапивой.

Далеко не так приятны были ожидания и опасения у Передонова. Уже он давно убедился, что директор ему враждебен, — и на самом деле директор считал Передонова ленивым, неспособным учителем. Передонов думал, что директор приказывает ученикам его не почитать, — что было, понятно, вздорной выдумкой самого Передонова. Но все это вселяло в Передонова уверенность, что надо от директора защищаться. Со злости на директора он не раз позволял себе поносить его в старших классах, — многим гимназистам такие разговоры нравились.

Теперь, когда Передонов захотел стать инспектором, директоровы неприязненные отношения к нему являлись особенно неприятными. Положим, если княгиня захочет, то ее протекция превозможет директоровы козни. Но всё же они не безопасны.

И другие были в городе люди, — как заметил в последние дни Передонов, — которые враждебны ему, и хотели бы помешать его назначению на инспекторскую должность. Вот Володин: недаром он все повторяет слова: будущий инспектор. Ведь бывали же случаи, что люди присваивали себе чужое имя, и жили себе в свое удовольствие. Конечно, заменить самого Передонова Володину будет трудненько, — да ведь у дурака, такого, как Володин, могут быть самые нелепые затеи; известно, злого человека надо всегда бояться.

И еще Рутиловы, Вершина со своею Мартою, сослуживцы из зависти, — все рады ему повредить. А как повредить? Ясное дело, опорочат его в глазах у начальства, выставят человеком неблагонадежным.

Итак, у Передонова явились две заботы: доказать свою благонадежность, и обезопасить себя от Володина, — женить его на богатой. И вот однажды Передонов спросил Володина:

— Хочешь к Адаменковой барышне тебя посватаю? Или все еще по Марте скучаешь? Целый месяц утешиться не можешь?

— Что ж мне по Марте скучать, — отвечал Володин, — я ей честь честью сделал предложение, а коли ежели она не хочет, то что же мне? Я и другую найду, — разве уж для меня и невест не найдется? Да этого добра везде сколько угодно.

— Да, а вот Марта натянула тебе нос, — подразнил Передонов.

— Не знаю уж, какого жениха они ждут, — обидчиво сказал Володин, — хоть бы приданое большое было, а то ведь гроши дадут. Это она в тебя, Ардальон Борисыч, втюрилась.

— А я бы на твоем месте ей ворота дегтем вымазал, — посоветовал Передонов.

Володин захихикал, но сейчас же успокоился, и сказал:

— Ежели поймают, так неприятность может выйти.

— Найми кого-нибудь, зачем самому, — сказал Передонов.

— И следует, ей-Богу, следует, — с одушевлением сказал Володин. — Потому как ежели она в законный брак не хочет вступать, а между прочим к себе в окно молодых людей пускает, то уж это что ж! Уж это значит, ни стыда, ни совести нет у человека.

На другой день Передонов и Володин отправились к девице Адаменко. Володин принарядился, — надел новенький свой узенький сюртучок, чистую крахмальную рубашку, пестрый шейный платок, намазал волосы помадой, надушился, — и взыграл духом. Лицо его приняло самое баранье из всех своих выражений.

Девица Адаменко с братом жила в городе в собственном кирпичном красном домике; недалеко от города было у нее именье, отданное в аренду. В позапрошлом году кончила она ученье в здешней гимназии, а ныне занималась тем, что лежала на кушетке, читала книжки всякого содержания, да школила своего брата, одиннадцатилетнего гимназиста, который спасался от ее строгости только сердитым заявлением:

— При маме лучше было. Мама в угол только зонтик ставила.

С барышней жила ее тетка, существо безличное и дряхлое, не имевшее никакого голоса в домашних делах. Знакомства вела девица Адаменко со строгим разбором. Передонов бывал у нее редко, и только малое знакомство его с нею могло быть причиною предположения, что эта барышня может выйти замуж за Володина.

Теперь она удивилась неожиданному посещению, но приняла незваных гостей любезно. Гостей надо было занимать, — и барышне казалось, что самый приятный и удобный разговор для учителя русского языка, — разговор о книгах, о состоянии учебного дела, об университетском вопросе, о литературе, о символизме, о русских журналах. Всех этих тем она коснулась, но не получила в ответ ничего, кроме озадачивших ее отповедей, обнаруживших, что ее гости этими вопросами не занимались. Она увидела, что возможен только один разговор — сплетни. Но барышня сделала еще одну попытку.

— А вы читали «Мужиков» Чехова?[13] — спросила она. — Не правда ли, как хорошо?

Так как с этим вопросом она обратилась к Володину, то он приятно осклабился, и спросил:

— Это что же, статья или роман?

— Рассказ, — объяснила барышня.

— Господина Чехова, вы изволили сказать? — осведомился Володин.

— Да, Чехова.

— Это где же помещено? — продолжал любопытствовать Володин.

— В «Русской Мысли», — да есть и отдельной книжкой.

— В каком нумере?

— Не помню хорошенько, в каком-то весеннем, — любезно отвечала барышня.

Маленький гимназист высунулся из-за двери.

— Это в мартовской книжке было напечатано, — сказал он, придерживаясь рукой за дверь и обводя гостей и сестру веселыми синими глазами.

— Вам еще рано рассказы читать, — сердито сказал Передонов, — учиться надо, а не любовные истории читать.

Барышня строго посмотрела на брата.

— Как это мило — за дверьми стоять и слушать, — сказала она, и, подняв обе руки, сложила кончики мизинцев под прямым углом.

Гимназист нахмурился, и скрылся.

Он пошел в свою комнату, стал там в угол, и принялся глядеть на часы: два мизинца углом — это знак стоять в углу десять минут. Нет, при маме лучше было: мама только зонтик ставила в угол.

В гостиной меж тем Володин утешал хозяйку обещанием достать непременно мартовский нумер «Русской Мысли» и прочесть рассказ г. Чехова.

Передонов слушал с выражением явной скуки на лице. Наконец, он сказал:

— Я тоже не читал. Я не читаю пустяков. В повестях и романах всё глупости пишут.

Барышня любезно улыбнулась, и сказала:

— Вы очень строго относитесь к современной литературе. Но есть же и хорошие книги.

— Я все хорошие книги раньше прочел, — заявил Передонов. — Не стану же я читать того, что теперь пишут.

Володин смотрел на Передонова с уважением. Барышня легонько вздохнула, и — делать нечего, — принялась пустословить и сплетничать, как умела. Хотя и не люб был ей такой разговор, но она поддерживала его с ловкостью и веселостью бойкой и выдержанной девицы. Гости оживились. Ей было нестерпимо скучно, — а они думали, что она с ними исключительно любезна, и приписывали это обаянию прелестной наружности Володина.