Верный меч (ЛП) - Aitcheson James - Страница 51

-Береги себя, - сказала она и, прежде чем я успел ответить, потянулась ко мне, стоя на цыпочках, и прижалась губами к тому месту, где только что были ее пальцы.

Прикосновение было легким, но она задержалась на несколько мгновений и когда отодвинулась, я почувствовал влагу на щеке.

Она сжала мою руку.

-Иди, Танкред.

Мое горло пересохло, и я сглотнул, не в силах понять, что только что произошло.

-Да, миледи.

Мои пальцы выскользнули из ее руки, я повернулся и с горящими щеками начал спускаться вниз по лестнице. Пройдя несколько шагов, я остановился, чтобы оглянуться назад, но она уже исчезла.

Как и сказала Беатрис, Роберт вышел проводить нас. Он был во вчерашнем черном плаще и в таких же черных штанах и тунике. Его красно-золотые ножны были единственным ярким пятном на фоне почти монашеской одежды.

-Мы надеемся вернуться через неделю, - сказал ему Гилфорд.

Роберт кивнул, глядя на нас с капелланом, потом на Эдо с Уэйсом и остальных рыцарей своего отца.

-Я не знаю, как скоро король намерен выступить, но если к тому времени, как вы вернетесь, я уже уйду, поезжайте на север по старой дороге и найдите черно-желтое знамя. У меня всего двадцать бойцов, я буду рад принять еще шестерых.

-Милорд, - сказал я, чувствуя пустоту в груди.

Судя по всему, он не собирался предлагать мне возглавить его людей, как это было в Дунхольме и бесчисленное множество раз до того; я вспомнил, что я уже не командую собственным отрядом, единственными людьми, признававшими меня за командира были пятеро, стоявшие сейчас передо мной. Их было явно недостаточно, чтобы составить боевое подразделение и самостоятельно идти в атаку на врага. Это означало, что нам предстоит биться под знаменем Роберта Мале - и по его приказу, а не по моему собственному.

-Мы будем молиться о безопасности вашего отца, - сказал капеллан.

-Как и я, Гилфорд, - ответил Роберт. - Желаю вам счастливого пути.

Мы простились с ним и поехали сначала вниз с холма, потом вдоль реки. Дорога расширилась, и мы выехали на рынок, где торговцы уже устанавливали свои палатки. Вдоль улицы стояли корзины, некоторые полные рыбы, без сомнения, только что выловленной; в других копошились крабы, они карабкались друг на друга у стенок корзин, пытаясь сбежать. Дальше мужчина перекладывал тощих кур из деревянной клетки в корзину. Торговцы, признав в нас французов, обращались к нам на нашем языке, соблазняя фламандским сукном и бочонками рейнских вин.

Мы проехали мимо них к западным воротам города и за его пределы. Дорога шла вдоль берега Темзы, изгибаясь к югу в сторону Вестминстерского собора и королевского дворца. Там было пришвартовано великое множество судов от небольших барж до длинных боевых кораблей. Среди них я заметил "Мору", личный корабль короля Гийома, тот самый, на котором он плыл из Нормандии во время вторжения. Было несколько таких же больших кораблей, одно из них с тридцатью тремя парами весел было длиннее самого "Крылатого Дракона". Сейчас его борта высоко поднимались над водой; не загруженное, судя по всему, всего с несколькими охранниками на палубе. Я догадывался, какое впечатляющее зрелище он являл собой на открытой воде, и вполне мог представить его под красно-желтым королевским парусом, вздымающимся над волнами.

На холме за Вестминстером стояли сотни палаток со знаменами всех цветов, развевающимися над ними: красными и зелеными, синими и белыми. На склоне под лагерем был возведен деревянный частокол, огораживающий большое пространство, внутри которого были собраны все королевские лошади. Я не знал, как много людей расположилось здесь. Вигод говорил, что король собрал восемьсот рыцарей и пеших ратников, и, если судить по количеству палаток и знамен, он был прав. Но даже если все они были опытными бойцами, это воинство не было похоже на армию, способную отбить Эофервик.

Я вздохнул, но промолчал, хотя при взгляде на Уэйса заметил выражение его лица, и понял, что мы думаем одинаково.

Темза отклонилась далеко на юг, а мы оказались посреди пашен и холмов, покрытых негустым лесом. Стояла тишина, нарушаемая только далекими криками птиц, скрипом веток на ветру и хрустом камешков под копытами наших лошадей. Довольно часто нам попадались другие путешественники: крестьяне гнали овец и свиней на рынок, разносчики и торговцы со своим товаром, унылая компания монахов в коричневых капюшонах. Однако, чем дальше от города мы удалялись, тем реже встречали путников, и к полудню оказались совсем одни.

Мои мысли все время возвращались к беседе с Робертом и его упоминанию имени монахини, Эдгиты. Он сказал, что когда-то она была больше, чем просто монахиней. Может быть, он имел ввиду, что она и Мале были любовниками? Но даже если это так, зачем отправлять ей вести именно теперь?

Меня отвлек смех Эдо и Радульфа, рассказывающих похабные анекдоты. Я оглянулся, пытаясь поймать взгляд Эдо, но он продолжал игнорировать меня. Со вчерашнего утра мы так и не успели поговорить; на самом деле, он провел остаток дня вдали от дома, скорее всего, ничего нам не сказав, отправился через мост в Судверку. Он вернулся, когда мы уже начали собираться в дорогу. Он не стал пускаться в объяснения, но когда смотрел на меня, глаза его были полны осуждения, а рот сжимался в брезгливую гримасу.

-Какая муха укусила Эдо, - спросил я Уэйса, когда мы остановились передохнуть в полдень.

-Спроси у него сам, - предложил он.

У меня не было ни малейшего желания вступать в переговоры. Какой бы ни была причина дурного настроения Эдо, я знал, скоро все пройдет: такое с ним случалось. Поэтому я не отозвался на слова Уэйса, а предпочел молча сидеть вместе со всеми под низкими ветвями старого дуба и есть то, что положил нам в мешки Вигод: хлеб, сыр и соленое мясо. Гилфорд убедился, что мы не собираемся задерживаться надолго, однако занудливо напомнил, что нам предстоит еще одолеть много миль пути, поэтому, дожевав последние крошки, мы вернулись к нашим лошадям.

Я убирал флягу в седельную сумку, когда сидевший рядом со мной капеллан поднялся, и я заметил, как что-то выскользнуло у него из-под плаща. Он, казалось, ничего не заметил, потому что медленно пошел за пересмеивающимися между собой дружинниками.

-Гилфорд, - крикнул я, поднимая руку, чтобы привлечь его внимание.

Эти был пергаментный свиток длиной чуть короче локтя, туго перевязанный простым кожаным ремешком. Я присел на корточки и поднял его с мокрой травы. Он выглядел свежим и новым, хотя пергамент был не лучшего качества: рыхлая поверхность даже не была отшлифована, а края обрезаны неровно и грубо.

Капелан повернул кобылу и поехал ко мне, хмуро глядя из подо лба.

-Отдай, - сказал он.

Я протянул ему свиток, он нагнулся и осторожно взял его, не отводя от меня глаз, пока прятал его под одеждой.

-Что это? - Спросил я.

-Ничего, - ответил он. - Во всяком случае, ничего важного. - Он не улыбнулся, даже из вежливости. - Спасибо, Танкред.

Он повернулся и поехал. Несколько мгновений я стоял неподвижно в недоумении от его неожиданной враждебности.

-Ты идешь? - Крикнул Уэйс с дороги.

Прищурившись, я посмотрел на солнце. Свиток содержал нечто важное, по крайней мере, это мне было ясно. Я не мог не связывать его с нашей миссией, этой поездкой в Уилтун и таинственной Эдгитой. Но какие у Мале были причины посылать нас к монахине, тем более к монахине английской?

-Иду, - пробормотал я, наконец забираясь в седло.

Эрмин-стрит была одной из старых римских дорог, построенных для удобной езды, так что в тот день мы одолели много миль пути. Но солнце уже спускалось к горизонту, когда мы снова выехали к берегу Темзы. Здесь река была уже, чем в Лондоне, но вода поднялась высоко и течение усилилось из-за талых вод, бежавших с холмов. На другой берег вел каменный мост; на той стороне виднелись дома, окружавшие небольшую деревянную церковь, в камышах у берега лежало несколько лодок.

-Стэйнс, - сказал Гилфорд, имя ввиду название деревни. - За ним на другой стороне лежит Уэссекс, древняя страна английских королей.