Верный меч (ЛП) - Aitcheson James - Страница 14

Священник улыбнулся.

- Гийома, прозванного Мале, синьора Гревилль - Сант-Онорин, что за морем, и виконта графства и Эофервика. Я имею честь служить ему капелланом. - Он широким жестом обвел рукой комнатушку. - А это его дом.

Я сделал глубоких вдох, словно с меня сняли тяжкий груз. Мы сделали это, так или иначе, мы добрались до Эофервика.

-Значит, мы в Эофервике?

-Значит, да, - ответил он спокойно, не проявляя ни капли нетерпения. - Учитывая все, что произошло с вами, тебе необыкновенно повезло. На тебе лежит Божье благоволение, Танкред Динан. - Я опустил глаза к полу. Я не чувствовал себя счастливым. - Конечно, мы все слышали, что произошло в Дунхольме, - продолжал капеллан. - Ты должен знать, что из похода вернулось меньше трехсот человек, многие из них рыцари, как ты сам.

Меньше трехсот, из почти двухтысячной армии, которая вышла из Лондона всего несколько недель назад. Как это возможно, потерять столько людей за одну ночь?

-Не могу поверить, - сказал я.

-Тем не менее, это правда, - лицо капеллана помрачнело. - Судя по всему, это была настоящая бойня. Тебе и твоим товарищам пришлось бежать, чтобы спасти жизнь.

-Моим товарищам? - Спросил я. - Хотите сказать, что Эдо и Уэйс здесь?

-Я не узнал их имена, но если это те два воина, которые привезли тебя сюда, то да, я думаю, они сейчас в одной из пивных города. Они ненадолго приходили сюда вчера вечером.

Вчера, подумал я, но ничего не вспомнил.

-Давно я здесь?

-Так как сегодня уже третий день февраля... - Он задумался, теребя зеленый камень на шее... - полных три дня и три ночи. Большую часть этого времени ты либо спал, либо был без сознания, или метался в лихорадке. Ты был так плох, что мы уже начали бояться за твою жизнь. Иногда ты, как будто просыпался, но казался далеким от нашего мира. - Его лицо стало торжественным, когда он смотрел на меня. - Ты был тяжело ранен, пережил путешествие в пятьдесят миль и остался в живых, разве это не чудо? Ты сильный мужчина, Танкред. И ты должен поблагодарить своих товарищей, когда увидишь их, ибо они оказали тебе большую услугу. Блажен человек, имеющих таких преданных друзей.

-Я благодарен им, - сказал я.

Действительно, похоже, я был обязан им жизнью. Я только сейчас понял, как серьезно был ранен. Три дня проваляться в бреду и ничего не помнить!

-Ты пошлешь им весточку? - Попросил я. - Я хотел бы видеть их.

Гилфорд кивнул.

-Постараюсь выяснить, где они находятся и отправлю гонца, как только смогу. Конечно, милорд тоже хотел бы увидеть тебя. Он много о тебе слышал, и я знаю, что он заинтересован в твоем мече.

Я сглотнул и отвернулся. Я еще не мог думать о присяге новому сюзерену, смерть лорда Роберта камнем лежала у меня на сердце. При нем я командовал полным отрядом рыцарей: мужчин, которые знали меня и доверяли мне, которые беспрекословно выполняли все мои приказы. Он дал мне щит, меч и кольчугу и помог стать тем, кто я есть. Но теперь вместе с его жизнью у меня украли и мою собственную, и я не знал, что мне делать.

Рыцарь без сюзерена был ничем. Конечно, были такие, кто пытался в одиночку идти своим путем, кто не давал клятвы никому, кроме себя, ноих было мало и жизнь была к ним жестока. Они путешествовали по стране, продавая свой меч тому, кто готов был хорошо платить серебром, иногда они даже преуспевали. Но они были отребьем без чести и совести, не питавшим преданности ничему, кроме своих кошельков. У меня не было ни малейшего желания стать одним из них, но я был с лордом Робертом так долго, что не знал, смогу ли заставить себя служить другому господину, по крайней мере, так скоро.

И в то же время я был смущен, ведь если Гийом Мале там много слышал обо мне, он, конечно, знал, что я повел своих людей на смерть в Дунхольме; что я не смог защитить лорда Роберта, когда ему действительно нужна была моя помощь. Зачем я мог ему понадобиться?

-Я сожалею, - сказал капеллан, очевидно, чувствуя мое смущение. - Понимаю, что еще рано говорить о таких вещах. Я знаю, что ты много страдал в последнее время. Я не должен больше утомлять тебя. - Он поднялся со стула.

-Что с моей раной? - Спросил я, прежде чем он смог уйти. Я чувствовал, как тупая боль пульсирует в ноге; она была туго перевязана и казалась невероятно тяжелой. Что-то тянуло ее вниз, так что мне даже трудно было передвинуть ее в сторону.

-Мы использовали утюг, чтобы вытянуть ногу, а после этого, конечно, применили припарки и травы. Тебе опять повезло, разрез оказался хоть и длинным, но не глубоким.

-Как долго она будет заживать?

-Трудно сказать наверняка, - Он потер подбородок. - Но ты сильный человек. Если будешь отдыхать и держать рану в чистоте, думаю, не долго. Полагаю, ты сможешь встать на ноги через неделю или две. Молись и положись на божью милость, это лучший совет, который я могу предложить.

-Спасибо, отец, - сказал я.

-Я прослежу, чтобы тебе принесли еду и питье. Тебе надо восстанавливать силы. - Священник сделал шаг, чтобы уйти, его длинное облачение почти касалось пола. Он подошел к двери и остановился. - Здесь есть слуги, если что-то понадобится, тебе достаточно просто позвать. Я сообщу господину, что ты не спишь. Надеюсь, он зайдет повидать тебя.

Я кивнул, он коротко улыбнулся и закрыл за собой дверь.

Как и было обещано, вскоре принесли кувшин пива и поставили около моей кровати, а затем еще немного хлеба и сыра, яблок и ягод. Один мальчик-слуга помог мне сесть, подложив мне под спину набитую соломой подушку, а другой принес дров для огня, который уже начал затухать. Я съел, сколько смог, но на самом деле не чувствовал себя голодным, поэтому, когда та же парочка вернулась, чтобы забрать посуду, большая часть пищи оставалась в корзинке.

Я размышлял о капеллане, Гилфорде, почему он выбрал себе французского господина, такого как Мале? Я думал об английских лордах, перешедших на сторону короля Гийома в первые месяцы после нашей победы при Гастингсе. Многие до сих пор оставались на своих прежних землях. Их клятвы, не добровольные, а вынужденные, и сейчас, спустя больше двух лет, вызывали недоверие у как у норманнов, так и у англичан.

С другой стороны, этот священник заявил, что горд служить виконту, и мне показалось, что о побоище в Дунхольме он говорил с искренним сожалением. С тех пор, как мы впервые прибыли к этим берегам, ни один англичанин не смотрел на нас иначе, чем с ненавистью и враждой. Я не понимал, почему он ведет себя иначе.

Некоторое время я лежал на спине, прислушиваясь к звукам за окном: ржание лошадей, крики мужчин, упражняющихся с оружием, равномерный стук железа о железо, раздававшийся издалека: в кузне кипела работа. И, хотя я еще чувствовал слабость, это не была та свинцовая усталость, как раньше. Когда моя голова немного прояснилась, я сел и как следует помолился, благодаря Бога за спасение и прося его спасти души тех, кого я потерял. Прошло много времени с тех пор, как я молился правильно, не в седле и не наспех, и я очень надеялся, что он услышит меня.

Было уже далеко за полдень, когда раздался стук в дверь. Прежде, чем я успел ответить, вошел мужчина.

Это не был священник, я увидел худощавого и высокого человека, ростом с меня, может быть, трудно было сказать, не имея возможности встать напротив него. Его волосы, остриженные по французской моде, были пепельно-серыми, лицо угловатое с густыми бровями и длинным шрамом, тянувшимся по правой щеке к подбородку. Его алая туника была расшита золотой нитью по вороту и рукавам.

Два пальца на правой руке были украшены серебряными кольцами. Наш господин виконт - человек не бедный, подумал я.

-Танкред Динан, - сказал он. Голос был низким, но не суровым, тем не менее, по его тону чувствовалось, что человек привык к власти.

-Милорд, - ответил я, опустив голову. Это был предел вежливости, который я мог проявить сидя.

-Меня зовут Гийом Мале. Я уверен, что ты слышал обо мне.

Я не знал, содержало ли последнее замечание иронию, но никаких признаков улыбки на его лице не обнаружил.