Недомерок - Седых Глеб - Страница 9

— Ну вот и все. Все-таки эльфы надули вас, уважаемый Зераф. Сейчас этот пират нашинкует вашего недомерка, — раздался довольный голос Лоскера.

— Глядите, глядите! Невероятно! — Вилос аж подскочил на кресле, когда убегающий парень буквально взлетел по стене и прыгнул над негром. — Я такое видел только у эльфов и дроу.

— Не может быть! — вторил ему подскочивший с лавки Лоскер, видя, как заваливается пират, а мальчишка бежит в сторону меча. — Он что, побил его голыми руками?!

— Ну вот, а вы говорили! — радостно воскликнул Зераф, подсчитывая в уме, за сколько он сможет продать такое чудо.

Правда, радость работорговца сразу же была омрачена тем фактом, что так дорого доставшийся негр лежал и не подавал признаков жизни, пока парень тыкал его мечом. Не прошло и минуты, как охрана увела парня с глаз беснующейся публики.

— Уважаемый Зераф, я хотел бы купить у вас этого раба, — раздался голос Вилоса, как только публика немного утихла и стало возможно говорить. — Сколько вы за него хотите?

— Нет-нет, уважаемый Вилос. Это я его хотел бы купить! — сразу встрял Лоскер.

— Ну, понимаете ли, уважаемые, здесь очень многие хотели бы купить такого бойца. Поэтому я думаю, что лучше будет устроить аукцион, — ответил Зераф, глядя на краснеющего от злости Лоскера.

— Уважаемый Зераф, в прошлый раз вы продали мне негодный товар, и два раба, которых я купил у вас, умерли от «тарийской» лихорадки, — подхватывая под ручку работорговца, заговорил Лоскер. — А вчера вы обещали, что в качестве компенсации я могу первым выбрать любых рабов и купить их. Я готов даже покрыть стоимость пирата, но этот мелкий должен быть моим!

— Ну что вы, уважаемый Лоскер, как я могу отказать вам. Конечно, я продам вам этого раба. Скажем, пятьдесят крайстелов[6] будет в самый раз, — улыбнулся Зераф.

— Да вы что, по миру меня пустить хотите? Хороший боец стоит десять крайстелов, а вы хотите в пять раз больше за какого хлипака!

— Этот хлипак только что на глазах у кучи покупателей убил черного пирата голыми руками. Да его у меня на аукционе с руками оторвут. А если я не поленюсь и отвезу его в столицу, то там получу еще больше! — уверенно ответил Зераф.

— Хорошо, я готов заплатить двадцать, но только из уважения к вам, Зераф, — Лоскер явно боялся упустить такой товар, но жадность была сильнее его.

— Ха, да один только пират стоил пятнадцать крайстелов! А вы хотите за двадцать забрать у меня такой талант! Да я лучше продам его Вилосу, — ответил Зераф и повернулся в сторону стоящего в десяти шагах торговца, который не смел помешать их разговору, так как Лоскер был аристократом, в отличие от него.

— Хорошо, Зераф, ваша взяла. Я дам вам сорок крайстелов. Это окончательная цена, и вы знаете, что никто из присутствующих здесь не сможет перебить ее, — Лоскер угрожающе надвинулся на работорговца и достал кошелек. Вид полного кошеля произвел на Зерафа гипнотизирующее действие, но спустя несколько секунд с видимым усилием он смог отвести глаза от кошеля.

— Но в центральных провинциях я смогу получить больше, — с улыбкой сказал работорговец.

— Если доедете до них, — зло сверкнул глазами Лоскер. — Так каково ваше решение?

— Вы умеете быть убедительным. Я согласен на сорок крайстелов.

— По рукам. Я хочу, чтобы сегодня же этого раба перевели в мой фургон. А сейчас нам придется навестить местного маннаса, чтобы он перекинул привязку ошейника на мой перстень. — Лоскер отдал кошель и собрался идти.

— Не надо идти к маннасу. Вот, возьмите. Это кольцо контролирует его ошейник. Эльфы продали мне его уже с ошейником, — Зераф снял кольцо и передал новому хозяину.

— Значит, вы не врали, когда говорили, что эльфы вам его продали как хорошего бойца? А иначе зачем им было тратиться на ошейник?

— Уважаемый Лоскер, я вас очень уважаю, и никогда не стал бы вам врать. Так что все сказанное мною чистая правда. Вы сами можете проверить — достаточно осмотреть ошейник. Очень тонкая эльфийская работа, таких не делают в империи.

— Ну что же, спасибо, уважаемый Зераф. Надеюсь, что в следующий раз вы привезете мне еще лучшего бойца. А пока я хотел бы выбрать себе еще парочку рабов, так что пойдемте смотреть товар.

ГЛАВА 4

Денис

Как странно, я убил двух человек, но ничего не чувствую по этому поводу. Если отсутствие чувств, когда я убил бандита, можно было списать на мое состояние после ранений, то почему же вчера, убив этого пирата, я опять ничего не почувствовал. Говорят, когда убиваешь, тебя мучает совесть, а некоторым даже становится плохо физически. Но у меня в душе нет никакого раскаяния, как будто убитые не были людьми, как будто я уничтожил простые манекены. Копаясь в себе, я нашел только злость, неутихающую и постоянно горящую злость, которая как будто спит где-то в глубине и ждет своего часа, чтобы разгореться в неукротимую ярость. Злость на этот мир, на рабовладельцев, на клетку, на ошейник, который сжимает мою шею, и наконец на тех, кто продал меня в рабство! Что же со мной происходит? Ответа на этот вопрос я так и не смог найти, но зато понял, что я должен во что бы то ни стало выжить и отомстить всем, кому обязан своим рабством.

Вчера, когда меня перевели в этот фургон и приковали к стенке, я чуть не набросился на охранника. Я еле сдержался, когда понял, что меня уже второй раз продали, как какой-нибудь товар, как бездушную вещь. А купил меня тот самый пузатый, которого, как впоследствии оказалось, зовут Лоскер. Вместе со мною в этом фургоне еще трое рабов, также купленных у Зерафа. Вот только я с ними не общался раньше, так как они сидели в дальних от меня клетках.

Зато теперь они периодически беседовали, а я слушал и пытался запомнить все новое. Иногда с помощью жестов пытался расспрашивать о значении некоторых слов, которые не понимал. Но все равно большая часть их разговоров для меня осталась непонятной.

Сейчас уже день и нас везут куда-то, а куда — никто не знает. Но судя по всему, мне предстоит продолжение путешествия в этом грязном фургоне, с этими грязными рабами, которые все время болтают на своем непонятном языке. Хотя я тоже не благоухаю, так как душа не вижу уже третью неделю. Интересно, тут вообще принято мыться? Или я так и зарасту грязью, пока она не начнет отваливаться кусками?

К обеду я получил ответ на свой вопрос. Наш небольшой караван, состоящий из двух фургонов и семерых всадников, включая Лоскера (не буду я этого засранца называть хозяином, обойдется), остановился на обеденный привал. Когда нас начали по одному выводить из фургона, снимая замки и освобождая от цепей, я обрадовался, что смогу размять ноги. Но еще больше я обрадовался, когда увидел, где мы остановились — прямо на берегу реки. Река была узенькой, метров тридцать в самом широком месте, и довольно мелкой, но это была река, в которой можно было помыться.

Лоскер сразу же предупредил всех, что любые попытки побега бесполезны, а в доказательство шибанул меня через ошейник. Других рабов он наказывать почему-то не стал. Взгляд мой что ли ему не понравился? Ну так я и не собираюсь лизать ему пятки, жаль только, что добраться до него нереально, чтобы пару костей и суставов сломать. Вон, стоит позади своих охранников и перстень наготове держит. Я даже знаю, какой перстень, так как именно этот перстень носил Зераф, когда наказал меня в первый раз.