Шесть секунд до взрыва - Пучков Лев Николаевич - Страница 58

– Сам сходи и посмотри! – не отставал старик. – Улица Шамиля, 20 – тебе любой покажет!

– Вот щас, разогнался, – сказал я, выходя из дома. – Щас все брошу и пойду смотреть, где там твой еврей живет! Покеда…

Быстренько преодолев пять километров, мы вернулись на место нашей лежки. Я дал команду отдыхать и сел обдумать последовательность действий в ближайший час. Пацаны смотрели в землю, и, судя по всему, каждый читал про себя отходную. Все знали, что братанов пойдем выручать во что бы то ни стало, а значит, придется лезть по колено в грязи на оборудованный по всем правилам инженерного искусства укрепленный район, защищаемый двумя сотнями стволов и минно-взрывными заграждениями. Такие штуки обычно проделывают летом, предварительно проведя очень серьезную арт– и авиаподготовку и атакуя превратившийся в саркофаг укрепрайон многочисленными штурмовыми группами, которые оставляют на поле брани кучу костей и плохо поддающееся идентификации мясо…

– Не горюй, пацаны, – подмигнул я ребятишкам, закончив расчеты. – Мы, конечно, пойдем выручать братанов… Но происходить это будет немного не так, как вы себе мыслите…

Спустя пятьдесят минут я шел по одной из главных улиц Старого Мачкоя, сильно прихрамывая и понурив голову. Периодически поднимая взгляд, я пытался сориентироваться по табличкам на стенах домов, выходящих на боковые улочки, и все более проникался мыслью, что напрасно разыграл деда. На всех без исключения табличках, а в некоторых местах прямо на стенах было написано краской разных цветов: «Смерть оккупантам», «Великая Ичкерия», «Свобода или смерть», «Слава Ахсалтакову» и тому подобное.

Ну что ж, можно надеяться, что меня кто-нибудь заметит и отведет прямиком куда надо. В расчете на этот вариант как раз и был скомпонован мой прикид: на заброшенной ферме я отобрал у пацанов самые драные предметы туалета, имевшиеся в наличии, да вдобавок все это ребятишки добросовестно вымазали в грязи.

Теперь видуха у меня была вполне чмошная и вызывающая при первом же взгляде полное сочувствие: вытертая драная куртка, из-за отсутствия замка застегивающаяся на алюминиевую проволоку, потертые камышовые штаны на три размера больше, чем надо, голубая съеденная молью лыжная шапка и мастерски изрезанные ножом резиновые сапоги с торчавшей из левого дырявого носа портянкой.

Пацаны сказали, что со стороны я смотрюсь очень живописно и запросто могу олицетворять собой картину всеобщего упадка Вооруженных Сил России. Вот только харю надо слегка вымазать в грязи – больно она чистая… И что ж вы думаете? Вымазали-таки, засранцы!

Особенности расположения Старого Мачкоя я знал довольно сносно – ранее изучил в визуальном порядке, но карту-схему села ни разу в глаза не видел, а потому о местонахождении улицы Шамиля не знал. Да и ладно – обойдемся… Ковыляя по широкой улице, я подволакивал правую ногу и зыркал по сторонам – ждал, когда же на меня соизволят обратить внимание.

Я никого не встретил и начал уже опасаться, что пройду село из конца в конец, так и не запечатлев в памяти народной свое посещение этого славного местечка. В принципе все было нормально – в такую погоду мирные люди сидят по домам и наслаждаются уютом, а перемещаться их может заставить лишь крайне неотложное дело. У меня как раз было такое дело, вот потому-то и приходилось двигаться под моросящим дождем по чавкающей грязи и уповать на волю случая…

– Э! Ты чего тут забыл? – раздалось слева из приоткрывшейся калитки.

Ну вот – слава богу! Я медленно развернулся, припадая на правую ногу, и горестно уставился на вопрошавшего. Так, так… Высокий мужик с усами, упакованный с ног до головы в серый дождевик, судя по свежести лица, не старше тридцати лет, внимательный спокойный взгляд из-под красиво очерченных бровей… Воровато оглянувшись, я подковылял поближе к калитке и сообщил, беспрестанно шмыгая носом:

– Ну, это… Я это – хочу «духам» сдаться… – И затих, скорбно опустив взгляд на свою неказистую обувку.

– Ва!!! Цххх… – отреагировал «дождевик» и после непродолжительной паузы спросил: – Откуда ты?

– Вон, с заставы, – я кивнул на юго-восток. – Ну, застава 47-го полка… Знаете?

– Знаю, как не знать! – подтвердил «дождевик» и поинтересовался вкрадчиво: – А зачем сдаться хочешь?

– Дембеля замучили. – Я горестно развел грязнющими руками и опять скорбно зашмыгал носом. – Бьют постоянно, жрать нечего. Даже хлеба нет, говорят, во Владике хлебозавод накрылся. Холодно, вши… Хотел застрелиться, а потом думаю – может, к «духам» попробовать? Ну, вот…

В глубине двора послышался стук закрываемой двери и вслед за этим кто-то, громко откашлявшись, спросил по-чеченски:

– Что там такое?

– Да вот – солдат, – «дождевик» обернулся к кому-то во дворе. – Хочет к нашим в плен. Чудеса, да и только…

– Ну-ка, ну-ка, – из-за спины «дождевика» высунулась козлобородая харя в очках, вся в морщинах и каких-то ямках – короче, дед чеченский. – Аааа! Ясно. Зачуханный какой-то, – констатировал дед. – Грязный… Скоро война закончится, все они сдадутся и будут камень в горах добывать. Смотри ты! Пачками поперли!

– Ну что вы, дядя, – урезонил деда «дождевик». – Это же единичный случай!

– Поговори мне! – встопорщился дед, грозно сверкнув очками. – Единичный! Скоро все они к нам попросятся – вон, Мовлади говорил, что голод у них…

– Дядя, идите в дом! – досадливо воскликнул «дождевик». – Дождь идет – промокнете!

– Не сахарный, – сердито буркнул дед. – Что с этим делать будем? – Он кивнул в мою сторону.

– Может, пустим его домой, поесть дадим? – высказал предложение «дождевик». – А потом обратно отправим…

– Пустим! – брезгливо буркнул дед. – От него, на верно, воняет? Да и грязный он… Вот что. Отведи-ка его к Зелимхану домой – пусть его ребята с ним возятся.

– А вдруг ребята Зелимхана его пристрелят? – усомнился «дождевик». – Они же «непримиримые», не любят федералов!

– Не пристрелят, – возразил дед. – Они его на кого-нибудь обменяют. А и пристрелят – тебе-то что за дело? Давай, давай – отведи. А я в дом пойду, а то промок уже тут с вами… – И удалился в глубь двора.