Что забыла Алиса - Мориарти Лиана - Страница 73

И вдруг я заметила в публике человека совершенно иного вида.

Это была Алиса. Сейчас она выглядит совсем иначе. По-моему, красится меньше. Волосы у нее в беспорядке. Она одевается в те же вещи, что и раньше, но соединяет их по-другому и сегодня выудила из своего гардероба то, чего я не видела на ней уже много лет. Это была длинная юбка из блекло-кремового джерси, перетянутая широким поясом, и блестящий шарф с кисточками – его я видела в шкафу Оливии. Сестра прекрасно выглядела, и в кои-то веки я не рассердилась, что она находила время и деньги, чтобы поддерживать себя в отличной форме и каждый вечер не втыкать в живот иголки. Когда я заметила ее, она улыбнулась и прикрыла лицо ладонью, как бы давая знак: «Меня здесь нет».

Почему-то вид ее лица взволновал меня. Голос дрогнул, когда я отвечала, сколько будет стоить почтовая рассылка от компании «Билл оф райд».

Она подошла ко мне в первый утренний перерыв и восторженно произнесла:

– Я так волнуюсь, как будто говорю со знаменитостью!

Не думаю, что это был сарказм. Это было даже приятно.

– А почему ты не пошла вчера на вечер Фрэнни? – спросила она.

Я чуть не сказала ей правду. Признание буквально висело у меня на языке. Только оно не отвечало бы на ее вопрос, да и, кроме того, я точно знала, что реакция ее будет совсем не такой, какой должна быть.

Впрочем, не только ее. Любого нормального человека…

Если бы только я увидела ее, я бы тут же снова погрузилась в пучину сумасшествия, из которой только что – и не без труда – выбралась.

Думаю, Джереми, что надо назначить встречу и рассказать тебе все.

Хотя нет… Не буду говорить ничего вслух. Лучше переждать…

Сделать вид, что ничего не происходит, дождаться неизбежного и не позволить ему коснуться меня.

– Смотри, Том, смотри – полиция! – вскричала Алиса, когда мимо них проехала полицейская машина, сверкая синей сиреной. – Тара-тира, тара-тира!

Она обернулась, ожидая увидеть на заднем сиденье взволнованную маленькую мордашку, и поняла, что в машине она одна, а Том уже вырос и перестал интересоваться полицейскими машинами. И вообще, она совсем не помнила его ребенком.

Эти неожиданные воспоминания – воспоминания ли? – теперь всплывали у нее в голове каждые несколько минут. Это было похоже на надоедливый нервный тик. Вот сейчас, на утреннем перерыве семинара Элизабет, она увидела, как один из мясников взял два шоколадных бисквита сразу, и еле удержалась, чтобы не схватить его волосатую лапищу и не сказать: «И одного хватит!»

Она часто ловила себя на том, что уверенно идет куда-нибудь, скажем в кабинет, в кухню или прачечную, но, оказавшись на месте, не может понять, для чего она здесь. Как-то она перешла дорогу, проследовала почти до середины подъездной дорожки к дому, где жила Джина, ни с того ни с сего остановилась и произнесла: «О…» Или она брала телефон, набирала номер и тут же бросала трубку, не имея ни малейшего представления, кому собиралась звонить. Однажды, дожидаясь детей, она вдруг заметила, что раскачивает сумку, как ребенка, баюкает ее и напевает мелодию, которую не могла узнать. «Ну-ка… Ложку за папу, ложку за маму!» – сказала она за обедом, покачивая ложкой с едой перед ртом Оливии.

– Мамочка, дорогая, а ты, случайно, не тронулась немножко? – произнесла дочь, сделав большие глаза.

Воспоминания теперь возвращались к ней в любой момент. Она научилась чувствовать их приближение: в голове все плыло, в горле щекотало, как в начале простуды. Она только не могла решить, сопротивляться этому или приветствовать.

Сейчас она ехала с семинара Элизабет в школу: была ее очередь помогать в школьной библиотеке. Видимо, она делал это каждый четверг, и это была большая любезность с ее стороны.

По дороге она думала об Элизабет, о том, как уверенно та стояла на сцене, говорила со своими мясниками, как заставляла их смеяться, как подсказывала, что делать. Она очень естественно смотрелась с микрофоном. Она была самой собой. Так знаменитости непринужденно держатся с журналистами, которые берут у них интервью, как будто на них не направлены никакие камеры. И все же, когда Элизабет разговаривала с ней в перерыве, она не могла избавиться от ощущения, что сестра притворяется и перед ней не настоящая Элизабет. Что на сцене она больше была собой, чем когда говорила с Алисой.

Алиса так и не сумела поговорить с ней о неудачном цикле ЭКО. Она позвонила сестре накануне, вернувшись домой с вечера семейных талантов, но Бен сказал, что Элизабет смотрит свое любимое телешоу, и попросил перезвонить, когда оно закончится. Она так и не перезвонила и уж тем более не стала поднимать эту тему в рабочее время сестры. Было смешно, но она понятия не имела, что творится у той в голове. Не могла даже догадаться, что переживает сейчас Элизабет. Сердится ли она? Опустошена ли? Надоело ли ей все до самой последней степени?

Она попробовала позвонить сегодня вечером, но времени для этого найти было почти невозможно, потому что требовалось развезти всех детей по их делам, помочь им сделать уроки. Сколько уроков! У Алисы даже голова заболела. Она прямо застонала, когда Том вчера вытянул из ранца целую кипу тетрадей, и надо признать, это было не очень профессионально с ее стороны. А еще приготовить ужин, вымыть тарелки, сделать каждому по завтраку, уговорить их не спорить из-за компьютера и телевизора. К ночи у нее просто не осталось сил.