Что забыла Алиса - Мориарти Лиана - Страница 48

– Ну конечно.

– Вот поэтому я всегда уважала взгляды Бена на усыновление.

– Могу себе представить.

Элизабет сухо улыбнулась.

– Что такое?

– В четверг ты сказала Бену, что ему нужно себя перебороть.

– Перебороть? Как это?

– Перебороть насчет усыновления. Ты говорила, что много кто не ладит с родными родителями, что это лотерея, но что тот, кому мы с Беном станем родителями, как говорится, сорвет банк. Кстати, спасибо, это было очень мило с твоей стороны.

– Не за что, – ответила Алиса, радуясь, что попала в точку. – Но Бен, наверное, не обрадовался, что я это сказала.

– В том-то все и дело! Вчера, когда я вернулась домой после обеда, он сказал, что долго думал о твоих словах и считает, что ты права. Нам нужно кого-нибудь усыновить. Он прямо разволновался. Получается, пять лет назад мне нужно было сказать ему всего лишь: «Перебори себя». Вот глупая, не догадалась! И нечего было плясать вокруг его тяжелого детства.

Алиса пробовала представить себе, как, угощая этого большого, похожего на медведя человека банановыми кексами, говорит ему: «Перебори себя». Банановые кексы… По какому же рецепту она их делала? Значит, у нее должны быть и формы…

Она никогда и ничего не думала о том, как Элизабет следует организовать свою жизнь. Элизабет же имела тысячу мнений, как следует жить Алисе. И это было хорошо – ведь она была старшей сестрой. Она обязательно должна была быть сообразительной, властной, платить вовремя налоги, отгонять машину на техосмотр, делать карьеру. А вот Алиса, наоборот, не могла не быть чудно?й, безнадежной, не могла не смеяться над мотивирующими картинками Элизабет – со всеми этими горными вершинами и восходами солнца. Сейчас, раздумывая обо всем, она понимала, что это Элизабет заставила ее вместе с Софи пойти на курсы тайской кухни, а не тратить время и не убиваться из-за того бывшего бойфренда.

А теперь заставлять приходилось Алисе.

– Так если Бен задумался об усыновлении, может быть, это и хорошо? – с надеждой спросила она.

– Нет, не хорошо, – твердо произнесла Элизабет и выпрямилась.

«Приехали», – подумала Алиса.

– Совсем даже не хорошо. Ты, Алиса, не знаешь, о чем говоришь.

– Но ведь…

– Сейчас уже поздно. Мы почувствовали это слишком поздно. Ты, кажется, не понимаешь, что усыновление – это очень долго. Ты не представляешь, через что нужно пройти. Ведь это тебе не заказ онлайн сделать, и мы – не Брэд с Анджелиной. Нам нужно одолеть множество препон и заплатить несколько тысяч, которых у нас нет. Это все занимает не один год, очень напрягает и не складывается, у меня просто сил никаких нет. Нет, хватит с меня… Когда мы получим наконец ребенка, нам обоим будет под пятьдесят. Я уже устала, не имею ни малейшего желания иметь дело с бюрократами, убеждать, что я буду хорошей матерью, рассказывать, сколько мы зарабатываем, и так далее и тому подобное. Уж не знаю, с чего это вдруг ты так заинтересовалась моей жизнью, но только ты опоздала.

– Это я-то ни с того ни с сего заинтересовалась?

Алисе стало больно, захотелось защититься, но вот только у нее не было никаких фактов. Она не могла этому поверить. Жизнь Элизабет интересовала ее всегда.

– Ты хочешь сказать, раньше она была мне безразлична?

– Конечно нет. – Элизабет шумно выдохнула, сдулась, точно шарик, и откинулась на спинку кресла.

– Зачем же ты тогда это сказала?

– Не знаю. Иногда я это чувствовала. Ладно, беру свои слова назад.

– Мы же не в суде.

– А я и не говорю про суд. Впрочем, ты и сама могла бы сказать обо мне то же самое. К детям я теперь отношусь не так, как раньше. Я могла бы сделать для тебя гораздо больше и после Джины, и после Ника. Но ты всегда такая… Я даже не знаю. Занятая, самодостаточная… – Она зевнула и закончила: – Все. Забудь.

– Что же все-таки не так между нами? – спокойно спросила Алиса, внимательно глядя на ее незнакомые руки в морщинках.

Ответа не последовало. Алиса подняла взгляд и увидела, что Элизабет опустила веки и оперлась головой о спинку кресла. Вид у нее был измученный и грустный.

– Пойдем… – произнесла она, не открывая глаз. – Ложиться пора.

19

Воскресенье, вечер, половина шестого. Через полчаса Ник привезет детей.

У Алисы противно ныло в желудке; она волновалась, как перед первым свиданием.

Она надела хорошенькое платье в цветочек, чуть подкрасилась, взбила волосы, чтобы походить на добропорядочную мать, но потом вдруг решила, что это перебор. Скорее всего, в обычной жизни она не одевалась как на маскарад – в стиле домохозяек пятидесятых годов. Поэтому она кинулась наверх, смыла макияж и торопливо, через голову, сдернула платье. Разыскала джинсы, белую майку, пригладила волосы. Никаких украшений, только браслет, подарок Ника, и обручальное кольцо, которое она нашарила в самой глубине шкафа, рядом с перстнем бабушки Лав. Она удивилась, почему не вернула его. Разве при разводе его не срывают с пальца и в припадке ярости не швыряют в мужчину?

Она посмотрелась в зеркало спальной. Так было куда как лучше, свободнее, непринужденнее – пусть даже лицо у нее бледное и очень старое. Одолевало сильнейшее искушение как следует пощипать себя, похлопать, чтобы понять, отчего так преобразилось ее лицо. В субботу вечером, дома, она, конечно же, не красилась.

До того, днем, когда Элизабет с Беном отправились домой, Алисе неожиданно пришло в голову, что она, похоже, должна накормить этих троих детей. Она позвонила матери, спросила, что сделать на ужин, и объяснила, что хочет побаловать их любимыми блюдами. Барб минут двадцать посвящала ее в пищевые причуды каждого начиная с самых первых дней их жизни: «Помнишь, как Мадисон вдруг заделалась вегетарианкой? Ну, понятно, это случилось как раз тогда, когда Том никаких овощей в рот не брал. Оливия, само собой, оказалась на распутье: есть ли ей только овощи, как Мадисон, или не есть их совсем, как Том! Когда дело доходило до еды, ты просто волосы на себе рвала!» Как следует поломав голову, Барб в конце концов посоветовала сделать гамбургеры по-домашнему: «По-моему, очень неплох тот твой рецепт из кулинарной книги „Хат фаундейшн“. На прошлой неделе ты жаловалась, что эти гамбургеры тебя просто достали, но дети жить без них не могут. Я не сомневаюсь, что ты это помнишь. Помнишь же, дорогая? Ведь всего неделя прошла!»

Алиса нашла кулинарную книгу, которая открылась как раз на нужной странице с рецептами. Все необходимое нашлось в холодильнике и буфете, которые, к ее удивлению, ломились от припасов. Этого хватило бы, наверное, на сотни голодных детей. Прокручивая мясо для фарша, она поймала себя на том, что совсем не смотрит в кулинарную книгу. Казалось, она наизусть знала, когда добавлять две моркови, когда – один цуккини, когда – два яйца. Налепив котлет, она положила их в холодильник, достала из морозильника готовые булочки, сделала зеленый салат. Будут его дети? А кто же их знает? Если что, они с Ником съедят. Он ведь останется на ужин? Не может же он просто высадить детей и уехать? Но она с ужасом думала, что, наверное, именно так и поступают разведенные родители. Придется, наверное, просить его остаться. Даже умолять, если будет нужно. Ей нельзя сейчас быть одной с детьми. Это даже небезопасно. Она понятия не имела, как правильно поступать. Ну вот, например, как они купаются? Самостоятельно? Читала ли она им сказки? Пела ли песни? Когда укладывала спать? И как это делала? Мать предложила приехать и помочь с детьми, но Алиса не хотела говорить об этом Нику.

Она спустилась вниз и прошлась по своему красивому сияющему дому. Около полудня явились две горничные со швабрами и тряпками, вежливо спросили, как прошел вечер, и включили свои пылесосы. Они мыли, чистили, драили, а Алиса рассеянно бродила по дому, чувствовала себя страшно неловко и совсем не понимала, каких действий от нее ожидают. Как быть? Начать помогать? Или, наоборот, не мешать? Давать указания? Спрятать ценности? Она уже приготовила кошелек, чтобы дать им, сколько они попросят, но о деньгах не было сказано ни слова. Они попрощались до четверга, сказали, что придут в обычное время, и удалились, вежливо помахав руками. Она закрыла за ними дверь, вдохнула запах полировки для мебели и подумала: «Я – женщина, у которой есть плавательный бассейн, кондиционеры и уборщицы».