Что забыла Алиса - Мориарти Лиана - Страница 41

Когда я вернулась домой после обеда с бесплодными, со мной случилась забавная штука. Не такая, от которой покатываешься от хохота. А просто забавная, глупая.

По дороге домой я думала об этом «сдаваться». Эта мысль все сильнее овладевала мной и в конце концов обозначилась совершенно ясно. Я не переживу еще одного выкидыша. Не переживу, и все. Хватит. Раньше я этого не понимала, а сегодня оказалось, что все – хватит.

Мы привыкли устанавливать себе твердые сроки. После моего сорокового дня рождения этого больше не будет. И после Рождества – тоже. Но тогда мы каждый раз будем думать, что бы еще нам сделать? Мы путешествовали, ходили на бесчисленные вечера, фильмы, концерты, спали сколько хотели. Мы делали все то, по чему, кажется, так скучают пары, имеющие детей. Ничего этого нам больше не хотелось. Нам хотелось ребенка.

Я, помню, думала, как матери, не рассуждая, могли кинуться в горящий дом за своими детьми. Я думала, что смогла бы выдержать еще немного страдания, еще чуть-чуть неудобств только для того, чтобы дать жизнь ребенку. Я чувствовала в себе благородство. Но теперь я понимаю, что я сумасшедшая, которая готова бежать в горящий дом за детьми, которых не существует. Моих детей никогда не будет. Они жили только в моем воображении. Вот от этого мне и неудобно. Каждый раз, когда я рыдала из-за потери ребенка, это было похоже, как если бы я рыдала из-за романа с человеком, с которым даже не встречалась. Мои дети были вовсе не дети. Они были всего лишь микроскопическими клетками, крошечными, недоделанными куклами, которые даже не могли быть ничем другим. Они были моими отчаянными надеждами. Детьми мечты.

А мечты – это такая штука, от которой, бывает, отказываются. Кто мечтает танцевать в балете, должны признать, что их тела не годны для этого. И никто их из-за этого не жалеет. Что ж, ищите другую работу. Мое тело негодно для рождения детей. Значит, не повезло.

На пешеходном переходе я заметила беременную женщину, женщину с коляской и еще одну, которая держала ребенка за руку. И знаете, доктор Ходжес, я ничего не почувствовала! Ровным счетом ничего! Для бесплодной это достижение – ничего не почувствовать при виде беременной женщины. Никакой горечи, которая режет тебя, точно ножом. Никакой зависти, которая кривит губы.

Вот это-то и смешно.

Я вернулась домой, и оказалось, что Бен не в гараже, где обычно возится с машиной. Он сидел в кухне, разложив на столе какие-то бумаги, и я заметила, что глаза у него красные и припухшие.

– Я тут думал… – начал он.

Я сказала ему, что тоже думала, но пусть он первый начнет.

Он сказал, что думал о словах Алисы и решил, что она права на все сто процентов.

Ах, Алиса…

Алиса сидела на кушетке и смотрела, как Доминик гелиевым насосом надувает синие и серебряные шары. Им с Джаспером в конце концов надоело самим надувать шары и говорить смешными голосами. Джаспер так хохотал над тем, как его отец поет детскую песню, что Алиса встревожилась, как бы у него истерики не было.

Теперь он носился по двору с пультом в руках, управляя игрушечным вертолетом.

– Очень милый мальчик, – сказала Алиса, глядя на него.

Она догадывалась, что Джаспер учится с Оливией в одном классе. С Оливией, ее дочерью. У которой толстые светлые хвостики.

– Да, когда не становится неуправляемым монстром, – заметил Доминик.

Алиса расхохоталась, и, пожалуй, слишком громко. Она почти не понимала родительского юмора. Может быть, он на самом деле был неуправляемым монстром и это было вовсе не смешно.

– Скажи мне… – начала она, – сколько мы уже… ммм… встречаемся?

Доминик быстро посмотрел сначала на нее, потом куда-то вбок. Он завязал шарик и проследил глазами, как он уплыл вверх, к потолку.

– С месяц, – сказал он, все так же не глядя на нее.

Алиса поведала Доминику, что, по словам врачей, потеря памяти у нее временная. У него на лице был написан испуг, и говорить с ней он старался осторожно и мягко, как будто она страдает легким психическим расстройством. Конечно, если только он не всегда говорил с ней именно так.

– И как у нас… э-э… все хорошо? – беспомощно спросила Алиса.

Все это представлялось ей неразрешимой загадкой. Значит, она целовала его? Спала с ним? Он был очень высокого роста. Не то чтобы непривлекательный… Просто незнакомый. Эта мысль одновременно и подавляла, и слегка возбуждала ее. Ей вспоминались смешливые подростковые разговоры об этом. Только подумать – секс с ним.

– Ну да, – ответил Доминик.

Он как-то смешно и нервно дергал ртом. Видимо, принадлежал к тихим сумасшедшим.

Он взял очередной шарик и надел его на наконечник гелиевого насоса. Внимательно, пристально глядя ей в лицо, сказал почти мрачно:

– По крайней мере, я так думаю.

Нет-нет, непривлекательным он ни в коем случае не был.

– Ах, – бросила она нервно, чувствуя себя совершенно беззащитной, – ну вот… ну вот и хорошо.

Она очень хотела, чтобы Ник сейчас сидел рядом с ней. Хотелось ощущать у себя на ноге тепло его руки, как бы заявляющей права на нее. Вот тогда разговор был бы ей в удовольствие, она бы даже позволила себе флирт с этим исключительно приятным мужчиной, потому что чувствовала бы себя в полной безопасности.

– Ты какая-то не такая, – сказал Доминик.

– В каком смысле?

– Не знаю, как объяснить…

Больше он ничего не сказал. В отличие от Ника, разговорчивым он явно не был. Она удивлялась, что могла найти в нем. Неужели он мог ей понравиться? Такой скучный!

– Кем ты работаешь? – поинтересовалась она.

Самый обычный вопрос, который всегда задают на свидании. Может быть, с подвохом, но надо же понять, что перед ней за человек.

– Бухгалтером.

Прелесть!

– Ах да…

– Это я проверяю, потеряла ты память или нет, – усмехнулся он. – Я торговец. Фрукты там, овощи…

– Правда? – Ей сразу же представились бесплатные манго и ананасы.

– Не-а…

Зануда!

– Я директор школы.

– Шутишь!

– Вовсе нет. Я на самом деле директор школы.

– Какой школы?

– В которую ходят твои дети. Мы там и познакомились.

Директор школы… «В кабинет к директору, живо!»

– Значит, ты придешь сегодня? На этот вечер?

– Да. И притом, так сказать, в двух ролях. Джаспер ходит в начальную школу, а вечер как раз для родителей младшеклассников. Поэтому я буду…

Он имел привычку не договаривать до конца. Голос его просто затихал, как будто он полагал, что совершенно понятно, как закончится предложение, поэтому нет смысла его заканчивать.

– А почему собираются у меня? – спросила Алиса.

Это казалось чем-то из ряда вон выходящим. Как ей вообще такое пришло в голову?

– Ну, потому что вы с Кейт Харпер – родительский комитет… – Доминик удивленно поднял брови.

– А что такое родительский комитет?

– Родительский комитет организует мероприятия для всех остальных родителей. – Он неопределенно улыбнулся. – Общаются с учителями, составляют всякие списки, а еще…

Ужас какой! Она стала общественницей! Наверное, она этим гордилась и задирала нос; она всегда знала, что ей свойственно этакое бахвальство. Она представила себе, как важно, словно пава, выплывает в своих красивых одеждах…

– Вы очень много делаете для школы, – добавил Доминик. – Нам с вами повезло. Кстати говоря, скоро уже такой день! Я надеюсь, что ты успеешь поправиться!

Тот мужчина, который занимался на беговой дорожке, тоже сказал что-то о «том дне».