Что забыла Алиса - Мориарти Лиана - Страница 16

– Не понимаю, – улыбнулась Алиса, настроившись разобраться во всем.

– Это и есть тот самый Бен! Мы познакомились на открытии магазина Доры. Мы уже восемь лет как женаты.

– Правда?

Элизабет замужем за этим дизайнером неоновых вывесок, похожим на медведя? Она всегда увлекалась остроумными, удачливыми сотрудниками корпораций, рядом с которыми Алиса ощущала себя полной дурой.

– А у него, случайно, бороды не было?

Элизабет ни за что бы не вышла за бородатого!

– Он до сих пор ее не сбрил!

– И он делает неоновые вывески?

– Да, и очень красивые. Мне больше всего нравится та, что он сделал для ресторана «У Роба» в Килларе. В прошлом году он получил второй приз на конкурсе неоновых вывесок.

– Значит, он мне зять. – Алиса бросила на сестру колкий взгляд, но та осталась невозмутимой. – Получается, я должна его знать. И притом знать хорошо. Ник с ним ладит? Мы куда-нибудь ходим все вместе?

Элизабет приостановилась с непонятным для Алисы выражением лица, потом продолжила:

– Давно, еще до того, как мы с Беном поженились, Мадисон только начала ходить, а ты была беременна Томом, мы сняли на Пасху дом в Джервис-Бей. Он стоял прямо на пляже Хаймс, помнишь, с самым белым песком в мире, погода была прекрасная, Мадисон совсем не капризничала, все в нее просто влюбились. Мы то и дело засаживались за карты, играли в дурака, а как-то Ник с Беном напились и пустились в пляс под музыку восьмидесятых годов. Бен вообще не танцует. Тогда я единственный раз видела его за этим делом. Как они глупо вели себя! Мы так ржали, что разбудили Мадисон, она выбралась из кроватки и прямо в пижаме кинулась плясать вместе с ними. Хорошо мы тогда отдохнули. Так приятно… Столько лет уже об этом не вспоминала.

– А я совсем этого не помню.

Казалось ужасно несправедливым, что она не может вспомнить такой чудесный эпизод, как будто вместо нее ее жизнь проживала какая-то другая Алиса.

Тон голоса Элизабет резко изменился.

– Удивительно, как это ты не помнишь Бена, – произнесла она чуть ли не агрессивно и пристально посмотрела на Алису, как будто вызывая ее сказать что-то. – Ты же только вчера его видела. Он приезжал что-то починить в твоей машине. Ты для него испекла банановые кексы – его любимые. Вы так долго болтали!

– Так что, – нервно произнесла Алиса, – у нас есть машина?

– Ну да, есть… Есть.

– И я пеку банановые кексы?

– Да. – Лицо Элизабет смягчилось. – Почти без жира. С высоким содержанием клетчатки. Но вкусные!

Ум Алисы лихорадочно заработал, перескакивая то на банановые кексы, то на машину. Машины она не любила; ей нравились автобусы и паром; да и водила она так себе. Элизабет стала женой дизайнера неоновых вывесок по имени Бен…

– Вы гуляли свадьбу без меня! – вдруг осенило ее.

Алиса очень любила свадьбы. Никогда ни одной свадьбы она не забывала.

– Алиса, ты была моей подружкой, а Мадисон разбрасывала перед процессией цветы. На вас были похожие платья ярко-розового цвета. Ты произнесла очень смешную речь, а потом вы с Ником устроили настоящее представление: танцевали под «Come on Eileen». Подарили нам блендер.

– А… – протянула Алиса, все более раздражаясь. – Ну никак не могу поверить, что вообще ничего этого не помню. Даже близко! – Она пропустила пальцы через отверстия в покрывале и сжала его обеими руками – глупо, по-детски. – Так много… всего!

– Ну-ну… – Элизабет погладила Алису по плечу, с силой скорее боксера, а не женщины, и поспешно оглянулась, как будто ждала подмоги. – Пойду-ка я все-таки поищу врача, пусть он объяснит…

Элизабет только дай проблему, а уж найти решение она всегда готова.

– Да ну, не может быть… – Из отсека рядом с ними послышался скрипучий женский смех.

– Вспоминалась, вспоминалась!

Алиса с Элизабет молча уставились друг на друга, и Алисе стало тепло от сестринской любви.

Она отпустила одеяло и не без труда спокойно положила руки на колени:

– Не уходи, пожалуйста. Скоро придет медсестра меня осмотреть, так что ты можешь спросить ее. Посиди еще, поговори со мной. Мне кажется, это меня вылечит.

Элизабет глянула на часы, бросила: «Ну, не знаю», но снова села.

Алиса поудобнее устроилась на подушках. Она подумала, не расспросить ли побольше о детях на снимке. Целых трое! Так много, просто невозможно! Но все было настолько нереально, точно в плохом кино, когда ерзаешь на сиденье и изо всех сил сдерживаешься, чтобы не расхохотаться во все горло. Лучше было расспросить о жизни Элизабет.

Элизабет сидела, склонив голову, и соскребала что-то невидимое с запястья. Алиса снова взглянула на глубокие морщины, под тяжестью которых, казалось, уголки губ сестры опустились, и от этого ее лицо стало походить на печальную гримасу. Это просто из-за возраста? И у нее, значит, рот так же опустился? Скоро такой же будет. Совсем скоро. Но дело было не столько в этом; в ней угадывалась глубокая, тяжкая печаль. Что это значит: ей не повезло с этим медведеподобным супругом? Неужели можно влюбиться в бородатого? Что за детские вопросы? Конечно можно. Даже если борода у него на редкость кустистая.

Алиса смотрела, как у Элизабет судорожно ходит горло.

– О чем ты думаешь? – спросила Алиса.

– Не знаю. – Элизабет вздрогнула, подняла глаза. – Ничего не знаю. – Она подавила зевок. – Извини… Мне совсем не скучно. Я просто устала, спала сегодня всего пару часов.

– А-а, – откликнулась Алиса.

Ей не нужно было ничего объяснять. Они с Элизабет всегда страдали от жестокой бессонницы, унаследованной от матери. После смерти отца Алиса с Элизабет нередко по целым ночам просиживали с матерью, в ночных сорочках устраивались на краешке кушетки, смотрели видео, пили шоколад «Мило», а потом спали по целым дням, пока лучи солнца бродили по тихому замершему дому.

– Что у меня с бессонницей? – спросила Алиса.

– Не знаю. Не знаю даже, есть ли сейчас она у тебя.

– Не знаешь? – озадаченно переспросила Алиса. Каждая была всегда в курсе битв другой с этим недугом. – Мы что… мы что, не разговариваем?

– Разговариваем, конечно, просто ты всегда занята детьми и прочим, так что разговоры у нас получаются недолгие.

– Занята… – повторила Алиса.

Ей это совсем не нравилось. Она никогда особенно не доверяла занятым людям; такие всегда говорят о себе: «Лечу! Спешу!» Зачем всегда спешить? Почему не приостановиться? И вообще, чем это они так заняты?

– Отлично… – произнесла она и почувствовала себя неловко.

Что-то между ней и Элизабет было не так. По временам казалось, что их держит вместе лишь натянутая дружеская вежливость, как будто они были хорошими подругами, которые просто стали реже встречаться.

Она обязательно расспросит об этом Ника. Вот что в нем было хорошо: он любил говорить о людях, изучать их, прорабатывать. Его очень интересовали всякого рода сложности во взаимоотношениях. И потом, он любил Элизабет и когда подсмеивался над ней, и когда жаловался на нее – ведь иногда она просто доставала, – он делал это совершенно как брат, и Алиса не чувствовала, что ей нужно защищаться.

Она взглянула на отлично скроенный бежевый костюм Элизабет: кажется, в две тысячи восьмом году у обеих стало получше с гардеробом.

– Ты так и пишешь для того каталога? «Тысяча мелочей», кажется?

Когда-то Элизабет писала тексты для огромного ежемесячного почтового каталога «Тысяча мелочей». Ей нужно было находить умные, убедительные слова для сотен различных товаров: от блеска для губ со вкусом банана до яйцеварки или водонепроницаемого транзистора, который можно слушать, принимая душ. Каждый месяц, получая новый каталог, члены семей зачитывали Элизабет полюбившиеся строчки. Каждый месяц Элизабет выставляла на всеобщее обозрение очередной выпуск, и никто из друзей, заходивших к ним, не мог избежать знакомства с ним.

– Ой, это когда еще было! – откликнулась Элизабет, посмотрела на Алису и слегка покачала головой, словно никогда ничего подобного не видела. – Ты точно на машине времени приехала.