Манолито-очкарик (др.перевод) - Линдо Эльвира - Страница 16

слабоумие, поэтому он и разрисовал лестницу, потеряв голову. Мы заплатим, сколько нужно.

- Никоим образом, – сказала Луиса, – в конце концов, эти полосы никому не мешают.

Нужно быть милосердными по отношению к несчастным старичкам, которые скоро покинут нашу планету Земля.

У меня появились чертики в глазах – узнать, что твой дед – сумасшедший старик,

которому жить-то осталось всего три с половиной месяца – это слишком жестоко для такого внука, как я.

Все попрощались с нами довольно уныло, выразив нам соболезнования. Тот, с четвертого

этажа, сразу превратился в убийцу стариков и ушел к себе в квартиру, а мы вернулись к себе.

Я стоял в уголке и смотрел, что делал дедуля. Он спокойно размачивал черствый пончик в стакане с молоком.

Ему всегда нравилось все черствое, ну, хлеб там или булки, чтобы размачивать их в

молоке с сахаром. Он называет это “забавной похлебкой”. Мой бедненький дедуля вдруг показался мне таким странным: он был не совсем нормальным, потому что всегда предпочитал черствые булки, позавчерашний хлеб и всегда искал в холодильнике остатки вчерашней еды. Мама всегда говорит: “В моем доме никогда не выбрасывают еду в мусорное ведро, дед берет это на себя. Его можно использовать в качестве помойки”.

Мне очень-очень жаль, что дедуля сумасшедший, правда. Мне жалко и страшно – а вдруг

он нападет на меня вечером, в сумерках? Наступил вечер, а потом и ночь. Все так нелегко, когда ты должен ложиться спать с сумасшедшим дедом, но для всех это не имело никакого значения. Отец, как всегда, ворчал из-за ужина:

- Опять свекольная ботва, опять подножный корм. Каталина, ты хочешь меня убить? Ну,

надоело же!

Дуралей, как всегда, смеялся над глупостями деда, не понимая, что это были не простые

дурачества, а помешательство из-за недостаточного кровоснабжения мозга. Когда мама мыла мне ноги перед тем, как уложить спать, я спросил ее, могу ли я спать с Дуралеем.

- Сынок, какая муха тебя укусила? Ты никогда не хотел ложиться с ним. Нам пришлось

остеклить балкон, чтобы вы с дедом могли находиться там, а теперь ты говоришь мне, что хочешь спать с братом. Ты рехнулся.

- А безумие передается по наследству?

- А ты считаешь меня сумасшедшей?

- Не тебя, я сказал про деда.

- Ах, вот оно что, – сказала мама, загадочно смеясь. Ее смех звучал, как колокольчик.

Вот и наступил момент истины. Мы с дедулей закрылись в комнате, как закрывались

всегда по вечерам с включенным радио.

- Манолито, паренек, иди-ка сюда, погрей мне ноги, – позвал меня дедуля и дал двадцать

пять песет для моей свиньи, как и всегда. Я лег в его кровать. Вот ты был бы таким храбрым, чтобы отказать сумасшедшему с недостатком кровоснабжения? Когда ноги деда согрелись, он вздохнул и сказал то же, что и всегда перед сном:

- Какое облегчение, совсем другое дело.

Но, сегодня дедуля продолжил разговор:

- Сначала меня чуть не хватил удар, когда мужик с четвертого этажа открыл дверь и

застукал, как я разрисовываю полосы на стенах его лестничной площадки, а потом меня осенило, и я сказал, что у меня кружится голова, а уже потом сказал твоей матери о старческом слабоумии. Но ты же не скажешь, что мы все поступили плохо, Манолито?

Значит, мама соврала, дедуля прикинулся сумасшедшим, соседи проглотили эту сказку, а

я… я тоже поверил. Бывали случаи, когда я был глупее, чем казалось на первый взгляд.

- Так значит, ты не сумасшедший, и не умрешь через три с половиной месяца?

- Конечно, нет. Я измызгался, но мозг у меня чист, как у младенца.

Вот это денек выдался. Запас моих слез иссяк, и я надеялся, что завтра не произойдет

ничего плохого, и мне не доведется совершить никакого преступления. Но, одно мне было ясно – иногда я не понимал, почему я делал какие-то вещи.

- Дедуля, – спросил я, – я не понимаю, зачем я это сделал? Ну, разрисовал стены лестницы

фломастерами.

Тогда дедуля мне ответил, что человек не всегда понимает, зачем он делает то, или

другое. А еще сказал, что с тех пор, как существуют фломастеры, во всем мире многие дети разрисовывали стены, и никто из них не знал, зачем.

- А когда фломастеров не было, дедуля? – задал я следующий вопрос.

- Когда не было фломастеров, на стенах рисовали карандашами, – ответил дедуля, – а до

карандашей – красками, а еще раньше тем, что под руку подвернется.

После долгих размышлений я сказал:

- Скорее всего, дети, которые рисовали животных в альтамирских пещерах, тоже

получали нагоняй.

- Скорее всего, так.

- И обрати внимание, – от возбуждения я даже привстал на кровати, – теперь люди платят,

чтобы увидеть эти рисунки.

- Как видишь.

Я заснул довольный и счастливый. Думаю, это была самая счастливая ночь в моей жизни,

потому что я избавился от самого худшего в жизни нагоняя, потому что мой дедушка не сумасшедший, потому что он будет жить и не умрет до 1999 года, и потому, что через пять веков ученые со всего мира приедут сюда, чтобы посмотреть на полосы в карабанчельском доме. И во всех школьных учебниках будущего напечатают фотки.

На следующий день перед тем, как пойти в школу, я снова достал один из фломастеров

“Счастливой Пасхи. Рыбный магазин Мартин” и в самом уголке лестницы написал крохотными буковками: “Манолито-очкарик. Февраль 1993”.

Так я хотел облегчить ученым XXV века их исследования, и хотел, чтобы мое имя

красовалось на фотках, которые напечатают в книгах. Конечно, дедуля мне помог, но, в конце-то концов, изобретателем и исполнителем был я.

* “вязанка слов” – игра наподобие нашей игры в города, когда первый участник называет слово, следующий говорит слово, начинающееся на последнюю букву или слог предыдущего итд по очереди

Глава 9. Мир во всем мире

Десять дней и столько же ночей тому назад моя сита Асунсьон вошла в класс ровно в

девять утра, лишив нас тех пяти минут, которые мы каждый день тратим на взаимные упреки за вчерашние обиды друг на друга.

Сита Асунсьон набрала в грудь побольше воздуха, и почти все мы зевнули, поскольку

был слишком ранний час для выслушивания ее речей. Наша сита сказала следующее:

- Я хочу, чтобы в этом году мы подготовились к карнавалу так, словно это будет самый

последний карнавал в нашей жизни. Мы будем выступать на конкурсе Евровидения по маскарадным котюмам. Он будет проходить на карабанчельской дискотеке в следующую субботу. Там будут выступать дети из всех школ нашего квартала, и вы должны показать всему миру, что вы такие дети, как велит Господь, а не преступники, какими кажетесь. Мы не дали ей закончить. В классе поднялся такой гвалт, какого ты и не видал. Джихад вскочил с места, чтобы крикнуть:

- Предупреждаю: я переоденусь Суперменом и говорю об этом, чтобы больше никто не

нарядился им, потому что в этой галактике есть только один Супермен, и этот Супермен – я, и я не хочу набить кому-нибудь морду. Повторяю: это предупреждение.

- А кем мне переодеться? – вмешался Ушастик. – У меня есть только костюм Супермена,

и мама не захочет покупать другой.

И понеслось: “А я.. и я… и я тоже…” – эхом раздавалось по всему классу, потому что у

всех мальчишек из века в век были одни и те же костюмы Супермена.

Джихад всех предупредил. Он вышел из себя и бросился на первого, кого поймал. В

такие минуты высочайшего напряжения ему все безразлично и все нипочем. Не понимаю, зачем ему нужно было хватать меня. Моя мама, скорее всего, права, когда говорит, что я, как четверг, вечно посередке. Хорошо еще, что у меня развиты рефлексы, и я быстренько защитился:

- Нет необходимости разбивать мне очки и на этот раз, Джихад. Все знают, что я

предпочитаю быть Человеком-Пауком.

Тогда вышел один чувак из класса и сказал, что это он будет Человеком-Пауком, а одна