И еще сестра - смерть - Андерсон Шервуд - Страница 1

От двух аккуратно спиленных дубов остались два пня высотой по колено не очень рослому человеку. Брат и сестра озадаченно разглядывали пни. Пилить дубы начали при них, но когда деревья повалились наземь, дети убежали. Они тогда не думали, что пни так и останутся, даже не посмотрели на них. После Тэд сказал про них Мэри, сестре:

— Может, из них кровь шла, как из ног, знаешь, когда доктор отрежет какому-нибудь дядьке ногу.

Тэд слыхал рассказы про войну. Однажды на ферму приходил человек навестить одного из работников, человек этот в мировую войну потерял руку. Он стоял в сарае и рассказывал всякое.

Мэри сразу возразила Тэду. Ей не повезло, она тогда не была в сарае, не слышала, что говорил однорукий, и завидовала брату.

— Почему ногу отрежут дядьке, а если женщине или девочке? — сказала она.

Но Тэд сказал, это глупости.

— Руки и ноги режут только мужчинам, — решительно заявил он.

— Почему только мужчинам? Нет, ты скажи, почему? — допытывалась Мэри.

Да, зря они в тот день не дождались, пока деревья упадут.

— Мы бы тогда подошли и потрогали их, — сказал Тэд про пни.

Может, они тогда были теплые? Может, у них шла кровь? Потом-то дети пошли и потрогали отпиленные места, но день выдался холодный, и пни тоже стояли холодные. Тэд упорно твердил, что руки и ноги отрезают только мужчинам, но Мэри вдруг подумала — ведь бывают и автомобильные катастрофы.

— Что ты все про войну да про войну. А если автомобиль разобьется? — сказала она, но Тэд и слышать ничего не хотел.

Так уж вышло, что оба они были взрослые не по годам. Мэри минуло четырнадцать, Тэду только одиннадцать, но он был слаб здоровьем, и от этого разница между ними сгладилась. Росли они в семье зажиточного фермера по имени Джон Грей, в краю Синих гор, на юго-западе штата Виргиния. Вокруг раскинулась просторная равнина, она называлась Щедрая, по ней проходила железная дорога и текла неширокая речка, а далеко на севере и на юге виднелись горные хребты. У Тэда было плохое сердце, что-то там повредилось после того, как восьми лет он очень тяжело болел дифтеритом. Он был худенький, хрупкий, но на диво бойкий и неугомонный. После дифтерита доктор сказал, он может умереть с минуты на минуту, просто упадет и умрет. И это необыкновенно сблизило Тэда и Мэри. В девочке пробудилось властное материнское чувство.

Вся семья, соседи с ближних ферм Щедрой равнины и даже ребята в школе, где учились Мэри с Тэдом, замечали это удивительное согласие между братом и сестрой.

— Поглядите, до чего они дружные, — говорили люди. — Сразу видно, вместе им не скучно, только уж очень они оба серьезные. Чересчур серьезные, не по годам. Хотя, пожалуй, оно и понятно.

Про Тэда, разумеется, знали все и каждый. Оттого и Мэри стала такая. В четырнадцать лет она была еще девочка и вместе с тем взрослая женщина. Женское опять и опять проступало в ней, когда этого никто не ждал.

Чутье подсказало ей нечто очень важное, что касалось Тэда. Просто потому, что он такой, как есть, с таким вот сердцем, которое того гляди перестанет биться — и он умрет, упадет, как подрубленное деревце. Все остальные в семействе Греев, вернее, все старшие — отец, мать, брат Дон, которому уже минуло восемнадцать, — смутно понимали: Тэда и Мэри что-то соединяет, что принадлежит только им двоим, но не очень над этим задумывались. Родные — такой народ, в любую минуту могут с тобой обойтись престранно, иной раз и горько обидят. Волей-неволей надо их остерегаться. И Тэд и Мэри испытали это на себе.

Брат Дон очень схож с отцом, в свои восемнадцать он почти уже взрослый. О таких, как Дон, доброжелательные люди говорят: «Хороший парень. Хороший человек из него выйдет, серьезный, положительный». Отец в молодости никогда не пил, не бегал за девчонками, не сбился с пути. А в ту пору, когда он был мальчишкой, в Щедрой равнине сбилось с пути немало молодых парней. Иным достались в наследство большие фермы, а они все пропили, проиграли в карты или на скачках или растратили на женщин. Так уж оно повелось среди молодежи в штате Виргиния, а вот Джон Грей был верен своей земле. В семействе Греев все такие. На Щедрой равнине есть и еще солидные скотоводческие фермы, где хозяевами Греи.

Джон Грей прирожденный скотовод, говорили все в один голос. Он был знаток крупного рогатого скота тех пород, что идут на экспорт, умел отбирать и откармливать скот на мясо. Знал, где и как достать подходящий молодняк для своих стад. Здешние луга сочные, густо поросли мятликом. Прямо с пастбищ откормленный мясной скот отправляют на продажу. Ферма Грея — это больше тысячи двухсот акров, и трава здесь почти сплошь мятлик.

Глава семьи Греев был верен земле и жаден до земли. Начал он как скотовод — получил в наследство маленькую отцовскую ферму, каких-то двести акров бок о бок с огромной в ту пору фермой Эспинуола, — и с первых шагов беспрерывно прикупал еще и еще землю. И все глубже врезался во владения Эспинуолов, людей легкомысленных и хвастливых. Они воображали себя аристократами, то и дело безо всякой скромности напоминали, что их род из старейших в штате, блюли семейные традиции — дом полон гостей, конюшни — скаковых лошадей, и крупно играли на скачках. Джон Грей покупал у них землю, то двадцать акров, то тридцать, а там и пятьдесят, а под конец прибрал к рукам и старый эспинуоловский дом и взял в жены одну из дочек, не то чтобы очень молоденькую и хорошенькую. К тому времени от эспинуоловской фермы не осталось и сотни акров, но Джон Грей продолжал год за годом прикупать землю, был неизменно осмотрителен и прижимист, рассчитывал каждый грош, ни цента не тратил попусту и все расширял и расширял ферму, которая стала теперь фермой его, Грея. Бывший дом Эспинуолов сложен был из кирпича, в каждой комнате по камину — просторный старый дом, очень удобный.

Люди удивлялись, чего ради Луиза Эспинуол вышла за Джона Грея, но при этом улыбались. В семействе Эспинуолов все дочки получили хорошее воспитание, всех посылали учиться в колледж, но Луиза была не так уж хороша собой. А после замужества вдруг похорошела, стала чуть ли не красивая. Эспинуолы, всем известно, натуры тонкие, и вправду птицы высокого полета, но для мужчин в этой семье земля была совсем не главное, а для Греев — превыше всего. В этой части штата Виргиния все отдавали должное Джону Грею. Его уважали. «Человек надежный, — говорили про него. — Сама честность. И на скот у него нюх верный, ничего не скажешь». Огладит быка широкой ладонью и с точностью чуть не до фунта определит, сколько в нем весу; только глянет на новорожденного или годовалого телка, скажет «этот подойдет», — и уж не ошибется. Бык он бык и есть. Дает говядину — и ладно.

Старший сын в семье — Дон. Его судьба понятная, станет таким же Греем, в точности похожим на отца. Долгое время он был звездой местного Клуба юных фермеров, еще совсем мальчонкой, в девять, в десять лет получал призы на состязаниях — лучше всех оценивал быков. А двенадцати лет сам, без чьей-либо помощи обработал поле и собрал кукурузы больше всех мальчишек в штате.

Мэри Грей, девочка на редкость вдумчивая, взрослая не по годам и очень наблюдательная, сама себе удивлялась: чудно, непонятно. Вот Дон, старший брат, большой и сильный, в отца, и вот младший братишка Тэд. Обычно ведь как бывает: она девочка, ей бы положено и вполне естественно восхищаться Доном, но ничего такого нет. Почему-то она Дона почти и не замечает. Он в ее жизни посторонний, а вот Тэд, словно бы самый слабый в семье, для нее важней всех на свете.

И однако, вот он, Дон, такой большой, спокойный и так явно уверен в себе. Отец начинал жизнь молодым скотоводом, было у него двести акров земли, а теперь уже тысяча двести. Чего в свой черед добьется Дон Грей? Он не говорил об этом вслух, но придет же и его черед. Станет же и он хозяином, будет сам себе голова. Отец предлагал послать его учиться в сельскохозяйственный колледж, но Дон не захотел. «Нет, — сказал он, — здесь я большему научусь».

И уже идет между отцом и сыном глухая, подспудная борьба. Спорят, что и как делать, что и как решать. До сих пор отец всегда брал верх.