Старик Хоттабыч (худ. Г. Вальк) - Лагин Лазарь Иосифович - Страница 26

— Я не могу согласиться, — сказал он, — чтобы хоть кто-нибудь в помещении сидел выше меня и моих глубокочтимых друзей. Это было бы ниже нашего достоинства.

Спорить со стариком было совершенно бесполезно, и ребята скрепя сердце уселись на самой верхотуре, в последнем ряду амфитеатра.

Вскоре выбежали униформисты[1] в малиновых расшитых золотом ливреях и выстроились по обе стороны выхода на арену.

Ведущий программу зычным голосом объявил начало представления, и на арену выехала наездница, вся усеянная блёстками, как ёлочный дед-мороз.

— Ну как, нравится? — спросил Волька у Хоттабыча.

— Не лишено интереса и для глаза приятно, — осторожно ответил старик.

За наездницей последовали акробаты, за акробатами — клоуны, за клоунами — дрессированные собачки, вызвавшие сдержанное одобрение Хоттабыча, за собачками — жонглёры и прыгуны. На прыгунах закончилось первое отделение.

Обидно было уходить из цирка, но дома ждал учебник географии, раскрытый ещё на самых первых страницах.

Волька тяжко вздохнул и шепнул Жене на ухо:

— Ну, я пошёл, а ты постарайся удержать его часочка два хотя бы. Погуляй с ним после цирка, что ли…

Но Женя многозначительно, с расстановкой вполголоса промычал в нос:

— Надо нам всем троим уходить, всем нам троим… Здесь ВЭ ЭС, здесь ВЭ ЭС!

И чуть заметно кивнул в сторону бокового прохода.

Волька обернулся и похолодел: по крутым ступенькам бокового прохода спускалась в фойе Варвара Степановна со своей пятилетней внучкой Иришей.

Мальчики, не сговариваясь, вскочили на ноги и стали перед ничего не подозревавшим стариком так, чтобы заслонить от него свою классную руководительницу.

— Знаешь что, Хоттабыч, — с трудом выдавил из себя Волька, — пошли домой, а?.. Здесь сегодня совсем неинтересно.

— Ага, — подхватил Женя, которого от беспокойства за Варвару Степановну трясло как в лихорадке, — верно, пошли… Погуляем по парку… и так далее…

— Что вы, о юные мои друзья! — простодушно отвечал Хоттабыч. — Мне никогда ещё не было так занятно, как в этом поистине волшебном шатре. Знаете что, уходите, а я вернусь к вам, лишь только закончится это столь увлекательное представление.

Только этого и не хватало: оставить Варвару Степановну наедине с ненавидящим её джинном!

Надо было во что бы то ни стало занять его внимание до начала второго отделения. А тогда Хоттабыча не оторвать от того, что будет происходить на манеже. Словом, надо было наисрочнейшим образом что-нибудь придумать, а Волька с перепугу за Варвару Степановну совсем растерялся. У него даже начали пощёлкивать зубы, что уже стало заинтересовывать Хоттабыча, которому до всего было дело.

— Так вот что, Хоттабыч, — нашёлся наконец не Волька, а Женя. — Одно из двух: или учиться, или не учиться!

И Волька и Хоттабыч посмотрели на него с одинаковым недоумением.

— Я говорю в том смысле, — пояснил им обоим Женя, — что раз мы с Хоттабычем договорились, что будем обучать его грамоте, то надо использовать каждую свободную минуту для учёбы. Верно я говорю, Хоттабыч?

— Твоё трудолюбие достойно высочайших похвал, о Женя, — растроганно отвечал Хоттабыч.

— А раз так, так вот тебе в руки цирковая программа, и мы немедленно начинаем по ней изучать с тобой азбуку. До конца антракта…

— С радостью и удовольствием, о Женя!

Женя развернул программку и ткнул пальцем в первую попавшуюся букву «А».

— Вот это буква «А». Понятно?

— Понятно, о Женя.

— Значит, какая это буква?

— Это буква «А», о Женя.

— Правильно. Разыщи мне здесь во всех строчках букву «А».

— Вот это буква «А», о Женя.

— Замечательно! А ещё где?

— Вот, и вот, и вот, и вот, и вот… Хоттабыч не на шутку увлёкся учёбой. Ни на что другое он уже не обращал внимания.

К тому времени, когда закончился перерыв, публика вновь расселась по своим местам и снова включили полный свет. Хоттабыч успел освоить все буквы алфавита и читал по складам:

— «Ак-ро-бат с под… с под-кид-ной сет-кой…»

— Знаешь, Хоттабыч, — воскликнул Женя с неподдельным восхищением, — у тебя совершенно замечательные способности!..

— А ты думал! — отозвался Волька. — Это, брат, такой талантливый джинн, каких свет не видал! А Хоттабыч упоённо читал:

— «Труп-па ак-ро-ба-тов пры-гу… пры-гу-нов под ру-ко-вод-ством Фи-лип-па Бе-лых». Это мы уже видели. «На-ча-ло ве-чер-них пред-став-ле-ний в во-семь ча-сов ве-чера. Нача-ло ут-рен-них представлений в две-на-дцать часов дня». О юные мои учителя, я прочёл всю программу. Значит ли это, что я сумею теперь читать и газеты?

— Конечно!.. Факт! — подтвердили ребята. А Волька добавил:

— Сейчас мы с тобой попробуем прочитать вон те приветствия, которые висят над оркестром.

Но как раз в это время к Хоттабычу подошла девушка в кокетливом белом переднике, с большим подносом в руках.

— Эскимо не потребуется? — спросила она у старика, и тот, в свою очередь, вопросительно посмотрел на Вольку.

— Возьми, Хоттабыч, это очень вкусно. Попробуй!

Хоттабыч попробовал, и ему понравилось. Он угостил ребят и купил себе ещё одну порцию, потом ещё одну и, наконец, разохотившись, откупил у обомлевшей продавщицы сразу всё наличное эскимо — сорок три кругленьких, покрытых нежной изморозью, пакетика с мороженым. Девушка обещала потом прийти за подносом и ушла вниз, то и дело оборачиваясь на удивительного покупателя.

— Ого! — подмигнул Женя своему приятелю. — Старик дорвался до эскимо.

В какие-нибудь пять минут Хоттабыч уничтожил все сорок три порции. Он ел эскимо, как огурцы, сразу откусывая большие куски и смачно похрустывая. Последний кусок он проглотил в тот момент, когда в цирке снова зажглись все огни.

— Мировой… комбинированный… аттракцион!.. Артист государственных цирков Афанасий Сидорелли!

Все в цирке зааплодировали, оркестр заиграл туш, и на арену, улыбаясь и раскланиваясь во все стороны, вышел невысокого роста пожилой артист в расшитом золотыми драконами синем шёлковом халате. Это и был знаменитый Сидорелли. Пока его помощники раскладывали на маленьком лакированном столике всё, что было необходимо для первого фокуса, он продолжал раскланиваться и улыбаться. При улыбке у него ярко поблёскивал во рту золотой зуб.

— Замечательно! — прошептал завистливо Хоттабыч.

— Что замечательно! — спросил Волька, изо всех сил хлопая в ладоши.

— Замечательно, когда у человека растут золотые зубы.

— Ты думаешь? — рассеянно спросил Волька, следя за начавшимся номером.

— Я убеждён в этом, — ответил Хоттабыч. — Это очень красиво и богато.

Сидорелли кончил первый номер.

— Ну как? — спросил Волька у Жени таким тоном, будто он сам проделал этот фокус.

— Замечательно! — восторженно ответил Женя, и Волька тут же громко вскрикнул от удивления: у Жени оказался полный рот золотых зубов.

— Ой, Волька, что я тебе скажу! — испуганно прошептал Женя. — Ты только не пугайся: у тебя все зубы золотые.

— Это, наверно, работа Хоттабыча, — сказал с тоской Волька.

И действительно, старик, прислушивавшийся к разговору приятелей, утвердительно кивнул головой и простодушно улыбнулся, открыв при этом, в свою очередь, два ряда крупных, ровных золотых зубов.

— Даже у Сулеймана ибн Дауда — мир с ним обоими! — не было во рту такой роскоши! — хвастливо сказал он. — Только не благодарите меня. Уверяю вас, вы достойны этого небольшого сюрприза с моей стороны.

— Да мы тебя и не благодарим! — сердито бросило Женя.

Но Волька, испугавшись, как бы старик не разгневался, дёрнул своего приятеля за руку.

— Понимаешь ли, Хоттабыч, — начал он дипломатично, — это слишком будет бросаться в глаза, если сразу у всех нас троих, сидящих рядом, все зубы окажутся золотыми. На нас будут смотреть, и мы будем очень стесняться.

— И не подумаю стесняться, — сказал Хоттабыч.