Последний еврей Багдада (СИ) - Кратер Макс - Страница 55

— Холодает, зайдем в дом, — раздался снаружи голос хозяина дома.

Вот так раз, — подумал Кайс, — едва не врезал самому банкиру! Хотя за его художества в театре, за издевательство над начальником, может и следовало бы. Но теперь-то уже поздно.

Юноша бросился к колоннаде. Масляные светильники, развешанные по стенам, отбрасывали длинные тени. Спрятаться здесь негде. Оставалось только войти в одно из боковых помещений, занавешенные проемы которых выходили во двор, и надеяться, что там никого не будет. Ему повезло. Комната, в которой он оказался, была нежилой. Она вся была заставлена стеллажами с золотой и серебряной посудой: кубки, подносы, кувшины, чего тут только не было.

— Чувствуете, даже сюда из сада доносится чудный запах роз, — прозвучал голос Эгиби, — недаром я заплатил такие огромные деньги за этого раба-садовника.

Кайс с ужасом посмотрел на цветы в своих руках. Будь хозяин чуть более внимательным, он бы понял, что запах идет вовсе не из сада. Собеседники улеглись прямо напротив комнаты, где спрятался юноша. Деваться ему теперь было некуда.

— Могу я поинтересоваться, что привело уважаемого гостя в мой скромный дом?

— Дела, не терпящие отлагательств, — сказал собеседник богатейшего человека в Вавилоне, и Кайс едва не вскрикнул — это был его собственный начальник.

Как ловко, получается, Ферзан разыгрывал гнев там — в театре. Он, оказывается, прекрасно знаком с Эгиби, а тогда лишь делал вид, что встретился с ним впервые! Это не укладывалось в голове.

— Всегда рад угодить. Не прикажите ли подать перекусить.

— В другой раз. Сейчас мне нужен новый заем, — произнес всадник, на такую же сумму, как и предыдущий и, надеюсь, на тех же условиях.

— Видят боги, вы просите о невозможном, — с нескрываемым удивлением в голосе вскричал хозяин резиденции, — торговый дом Эгиби не беден, но и наши возможности ограничены.

— Да полно вам прибедняться, Офир. Никогда не поверю, что вы не располагаете такой смехотворной суммой?

— Смехотворной? Война привела к сворачиванию торговли. Мы терпим убытки. А сколько бед принесло разрушение ирригационных сооружений на юге. Как же можно было такое допустить! Куда смотрела ваша охрана. Весь урожай погиб. А ведь эти расходы тяжким бременем уже легли на нас — масса людей не может погасить выданные им ссуды! Как подумаю о них, сердце сжимается от сострадания. Мне их жалко, но кто пожалеет меня!?

Из своего укрытия Кайс видел, как Эгиби состроил плаксивое лицо. Казалось, еще немного и он зарыдает.

— А я слышал, что у торгового дома уже и не осталось никаких земель на юге, — выдавил из себя командир бессмертных, — впрочем, как и на севере. Говорят, что вы распродаете недвижимость и в городе, и за его пределами.

Кайс очень хорошо знал эту интонацию в голосе начальника. Ферзан был в бешенстве и едва сдерживался. Будь на месте Эгиби менее влиятельный человек, он уже лежал бы с перерезанным горлом.

— Ох уж эти злые языки! Пусть отсохнут они у произносящих такую наглую ложь. Продавать сейчас? Зачем? Да кто же купит? Все боятся прихода несметных вражеских армий и грабежей. Кто может гарантировать сохранность какой бы то ни было собственности? К тому же все так подешевело, а ни у кого нет денег. Одна только надежда, что вероломный враг будет вскоре разгромлен, и все наладится. Вот тогда-то и приходите. С радостью профинансирую любое ваше предприятие.

— Деньги мне нужны сейчас.

— Открою тайну, — понизил голос хозяин, — я на грани разорения.

— Это значит — «нет»? — прямо спросил Ферзан.

— Это значит — «с удовольствием, но не могу». Нет никакой возможности. Конечно, если бы нашелся какой-то залог…

— Как в прошлый раз? — почти шепотом задал вопрос всадник.

Кайс прекрасно понимал, что голос он понизил не из опасения быть услышанным, а потому, что его душила ярость.

— Как в прошлый раз. Я бы смог тогда оперативно найти того, кто мне самому выдал бы ссуду.

— Я предоставил в залог все, что у меня было. И вам, наверняка, известна стоимость этих камней. Вы дали едва ли четверть от их цены.

— Я отдал почти всю наличность. Нам скоро нечем будет выплачивать проценты по вкладам. Да что там проценты, мои слуги скоро останутся без содержания. А цена на смарагды — вопрос крайне зыбкий. Мы обсуждали же это в прошлый раз. Да, ваши камни ничуть не хуже тех, что привозят из Египта…

— Они лучше. И вам это известно, — прервал его Ферзан.

— Пусть так, пусть лучше. Но кому их сейчас можно продать? Да еще в таком количестве. Я и так сильно рискую. Даже если война вот-вот закончится, безусловно, победой великого Дария, долгих лет ему жизни… Другой исход и невозможен. Трусливый враг будет разбит, а его жены и дочери будут мыть ноги нашим рабам. Что случится тогда?

Ферзан промолчал.

— Я вам отвечу. Вновь начнется оживленная торговля с Египтом. Накопленные там за эти пару лет камни попадут на наш рынок, и цена рухнет. Таковы законы рынка. Поэтому, и только поэтому, я не могу дать за них больше того, что уже дал.

— Что же, мне жаль.

— А мне-то как жаль! — голос Эгиби звучал очень убедительно.

Царский посланник поднялся.

— Суеверные люди из числа моих соплеменников, — произнес он, — считают, что серебро — это лунные слезы. И многие говорят, что чем большим богатством обладает человек, тем больше их придется ему однажды пролить. Странное заблуждение глупых людей. Правда? А может, эти люди и не так уж глупы.

Больше не было произнесено ни слова. Кайс услышал, как командир всадников вышел, а через некоторое время во двор вошел другой человек, судя по голосу, тот самый, который сопровождал Эгиби в театре.

— Он ушел, — сказал раб и один из самых верных людей главы торгового дома.

— Он вернется. Ты ведь все слышал?

— Да, мой господин.

— Серьезная угроза, — задумчиво произнес Эгиби, — медлить нельзя.

— Мы не готовы. Не все еще продано. Последний караван ушел вчера. Там камни и монеты, но часть кухонного золота еще здесь.

Услышав это, Кайс весь напрягся. Главное, чтобы они вот прямо сейчас не приказали выносить его отсюда. Выходило так, что банкир, и правда, тайно распродавал свою собственность, а вырученные богатства переправлял в какое-то тайное место. Очевидно, хитрец надеялся таким образом переждать смутные времена. Но вот про какие смарагды говорил Ферзан? Уж не про те ли, которые пропали при покорении Бактрии? Если так, то получается, что он их и похитил. Это было шокирующее открытие, которое необходимо еще было обдумать.

— Завтра к полудню они должны вернуться и вечером выйти вновь, — продолжил тем временем египтянин, — к тому же не по всем закладным собраны долги, а это тоже немалая сумма.

— Знаю, все знаю. Но риски сильно выросли, — ответил Эгиби. — Он готов был наброситься на меня. Если бы это позволило ему получить хотя бы часть суммы, звереныш убил бы без раздумий.

— Он не посмеет напасть в открытую.

— Как знать. Когда лев слабеет, на первые роли выдвигаются шакалы. Государство гибнет. И кто его остановит? Пока новый царь зверей утвердится во власти здесь, многие будут растерзаны. Нам нельзя оказаться среди них. Хамид пришел?

— Он здесь, — отозвался управляющий.

— Зови. И сейчас же пошли за Сорбоном. Скажи, я буду рад его видеть. Это очень срочно. Но проведи его так, чтобы эти двое не пересеклись.

Кайс едва не скатился на пол. Как ни долго он жил в Вавилоне, но уже слышал эти имена. Хамид был полулегендарной личностью — главарь крупнейшей воровской группировки. За его голову была назначена огромная награда, но никто из тех, кому полагалось по должности бороться с преступностью, даже не знал, как он выглядит. О нем рассказывали истории, больше похожие на небылицы. Говорили, например, что из торговых людей никто не мог передвигаться по дорогам на расстоянии двадцати дней пути от Вавилона без того, чтобы не заплатить Хамиду и его людям. То есть, можно было рискнуть, конечно, и отправиться в путь на свой страх и риск, но с такими отчаянными купцами вполне могли произойти всякие непредвиденные происшествия. В лучшем случае бандиты забирали весь товар. В худшем — могли обречь на мучительную смерть.