Записки десантника - Золотарь Иван Федорович - Страница 51

— Но как же мне поскорее выбраться из города? Видите, я везу своему шефу торт на именины.

— Хотите, мы подбросим вас до военного городка Уручье — это вам по пути. Только придется подождать, пока мы заполним машину и повезем задержанных.

Надя на минуту задумалась. Действительно, выезжать из города сейчас опасно, еще, чего доброго, кто-нибудь из гестаповцев решит проверить корзину, обнаружит мину, и тогда гибель неотвратима.

— Пожалуй, я согласна. Но куда мне деть свой велосипед?

— Да залезайте в кузов прямо с велосипедом.

И вот Надя сидит в машине рядом с задержанными незнакомыми ей женщинами. Те, видимо, приняли ее за гестаповку и поглядывали косо, зло.

Машина простояла несколько часов. Наконец была заполнена до отказа схваченными женщинами, несколько солдат влезли в кузов, и шофер дал газ.

В Уручье машина въехала уже в сумерки. На повороте в городок Надя постучала в стенку кабинки, чтобы шофер остановил машину, но никто не обратил на это внимания. Машина, не останавливаясь, свернула с шоссе и помчалась дальше — в расположение военного городка. «Вот так влипла!», — всполошилась Надя и настолько растерялась, что опомнилась, лишь когда остановилась машина и раздалась команда выгружаться.

«Что же мне делать с корзиной? Забыть ее здесь? А вдруг солдаты набросятся на торт и обнаружат мину?..» Волей-неволей пришлось корзину тащить с собой.

Машина отъехала. Осмотревшись, Надя заметила среди солдат, одетых в форму словацкой армии, офицера и обратилась к нему на немецком языке с протестом.

— Послушайте, господин офицер! На каком, основании привезли меня сюда в городок? Я ведь попросилась, чтобы меня немного подвезли, так как торопилась домой в Смолевичи, а меня ни с того ни с сего доставили к вам.

Офицер окинул ее взглядом.

— А вы, собственно говоря, кто такая?

— Как кто? Посмотрите мой документ!

Офицер прочитал удостоверение и еще раз оглядел Надю.

— Не понимаю, почему они вас задержали. Но теперь-то вам, пожалуй, опасно ехать одной в темноте на велосипеде. Если хотите, я помещу вас до утра в казарму. Поужинаете, переночуете, а утром уже спокойно поедете домой.

— Но мне же надо торопиться, — настаивала Надя, зная, что Коля Антошечкин поджидает ее не так уж далеко от Уручья. — У моего шефа сегодня именины жены, я везу ей в подарок торт.

— Какие там к черту сейчас именины, когда в Минске произошло такое событие.

По резкому акценту Надя поняла, что офицер словак. До этого к нам в бригаду перебежало несколько групп словаков, в том числе один офицер, и Надя знала, как они враждебно настроены к гитлеровской Германии. Учтя это обстоятельство, Надя согласилась заночевать в казарме. Поместили ее вместе с солдатами, которые отнеслись к ней с исключительным дружелюбием. После ужина Надю окружили словаки, и один из них на ломаном русском языке спросил:

— Скажите, девушка, правда ли, что около Смолевичей в лесах много партизан?

— Всякое говорят люди, но лично я партизан не видела.

— А трудно с ними повстречаться?

— Не знаю.

Солдаты о чем-то заспорили. Надя, хотя и не знала словацкого языка, но по многим словам, схожим с русскими, поняла, что солдаты ведут оживленный разговор по поводу ухода к партизанам.

— Послушайте, пани, — снова обратился к ней все тот же словак, — вы не смогли бы нам показать дорогу в те деревни или в лес, где есть русские партизаны?

Надя замялась.

— Да вы не бойтесь, мы вас не выдадим. Мы давно уже собираемся бежать, да не знаем, как добраться к партизанам.

Надя решила рискнуть. Она назначила этим солдатам время и место встречи с представителями партизан и, в свою очередь, попросила их помочь ей выбраться из военного городка. При их содействии она перед рассветом удрала из городка, соединилась с группой Антошечкина и направилась в лагерь.

Надя кончила свой рассказ. Мы встали и направились в летний лагерь, а как только прибыли туда, я сразу же передал соответствующее донесение в Москву.

Позже мне стали известны дополнительные подробности.

Взрыв произошел около двух часов ночи. Гаулейтер был убит наповал. Охрана, увидев клубы дыма, вырывавшиеся из окна спальни, бросилась наверх. Комната оказалась запертой изнутри. Охранники стали взламывать дверь, и когда она, наконец, с шумом распахнулась, навстречу гитлеровцам выползла оглушенная и еле живая Анита.

На место происшествия примчался заместитель Кубе, начальник полиции генерал-лейтенант Готтберг. Он осмотрел место происшествия, бегло опросил охрану и тут же отдал приказ — немедленно приступить к розыску того, кто подложил мину.

Начали с домашней прислуги. И тут сразу же обнаружилось, что Елены Мазаник нет дома. Комната ее была на замке, и проживающий за ее стеной полицай, специально поставленный для наблюдения за Леной, утверждал, что со вчерашнего утра она дома не появлялась.

— Полицая расстрелять! Мазаник найти! Из-под земли достать, а найти! — неистовствовал Готтберг. — Хватайте в городе всех женщин, похожих на нее!

Но сколько ни рыскали по городу гестаповцы и их агенты, сколько ни задерживали женщин, чем-либо напоминающих Лену, все было напрасно.

Так отважные патриотки Лена, Маша, Надя, Галя и Валя общими усилиями довели до конца акт священной мести, и сами не пострадали. Иной оказалась судьба Николая Фурса и Николая Похлебаева. Желая спасти друга, Фурс прибыл на вокзал и вскочил в подходивший к перрону поезд. В вагоне его схватили вместе с Похлебаевым. Через несколько дней оба были расстреляны.

Гитлер метал громы и молнии. Десятки эсэсовцев поплатились головой за то, что плохо охраняли Кубе. Собранное по частям тело его в посеребренном гробу специальным траурным поездом было отправлено в Берлин. По всей Германии был объявлен недельный траур…

А на оккупированной гитлеровцами советской земле люди отмечали это событие как праздник. Взрыв в спальне жестокого временщика показал, как непрочно положение немцев и как велико бесстрашие советских людей, борющихся за освобождение своей Родины.

Глава двадцать первая. «В Москву!»

Ночь. В лесу по-осеннему сыро, зябко. Непроглядная темень окутывает притаившийся под плотным навесом лохматых сосен небольшой домик у опушки леса. В домике, в ожидании самолета, Лена Мазаник, Валентина, Мария Осипова, Надя Троян, Галина Финская. Мы с майором Федоровым сидим у кромки аэродрома и изредка перебрасываемся короткими фразами. Тишина. Лишь слышится, как с берез с шелестом опадают жухлые листья. Справа, вдалеке, виднеются огни партизанских костров. Оттуда изредка доносятся отрывистые, едва слышные человеческие голоса. Это дежурные по аэродрому ведут последние приготовления к приемке самолета.

Наш разговор был прерван нарастающим гулом приближавшегося самолета. Мы одновременно вскочили на ноги и со стороны домика услышали возбужденные голоса — наши женщины торопились к встрече долгожданного самолета.

Но что это? Со стороны аэродрома в нашу сторону бегут партизаны, слышится команда: «Рассыпаться по лесу! Залечь!». Все еще недоумевая, приникаем к земле и мы.

Через две или три минуты все становится ясным: над аэродромом появляются два самолета и с первого же захода сбрасывают бомбы. В небо взлетают косматые султаны огня и дыма, нас обдает горячая струя взрывной волны, и мы еще теснее прижимаемся к земле.

Отбомбившись, самолеты улетают.

— Фу-у, черт! — ругается Федоров поднимаясь. — Чуть не угодили на тот свет!

Подошли наши женщины.

— Как же теперь наш-то сядет, когда весь аэродром разворочен? — затужила Валя.

— А вы разве не догадались, что мы жжем пока ложные костры? — спросил начальник аэродрома. — А еще опытные разведчики! Идите в свою избушку и ждите. Теперь уж скоро.

Женщины постояли еще немного и снова направились в домик, а мы с Федоровым, как и прежде, остались на вольном воздухе.

Прошел час. И вот снова в темном небе загудел самолет. Вслушиваемся.