Записки десантника - Золотарь Иван Федорович - Страница 22

— Есть! Задымил! — торжествующе закричал Валерий.

Но самолет настолько быстро скрылся за вершинами деревьев, что мы едва успели заметить оставленную им длинную струю черного дыма. Был ли это выхлоп богатой смеси или Храмцову действительно удалось подбить самолет, сказать трудно.

В этот момент на командирский пункт прибежал весь пропахший пороховым дымом Аникушин.

— Что случилось? — с тревогой спросил его Лопатин.

— На участке шестого отряда создалась угроза прорыва в районе средних кладок. Фашисты предприняли «психическую атаку». Кто-то из партизан не выдержал и крикнул: «Надо отступать!..». Захаров первым бросился бежать, паникеры за ним. И если бы не подоспел Волошин, немцы были бы уже на кладках. Начштаба просит ваших указаний.

— А где сейчас Захаров? — насупив брови, спросил Лопатин.

— Он был задержан разведчиками Меняшкиным и Носовым аж около Родошинской дороги, пробирался, подлец, в сторону немцев.

— Расстрелять перед строем! Командование шестым отрядом временно поручаю тебе, Василь, — приказал Лопатин Аникушину.

Когда Аникушин ушел, я сказал Рудаку:

— Имей в виду, Володя, в том, что у нас в бригаде еще обнаруживаются такие вот захаровы, в первую очередь виноваты мы, разведчики.

— Да, зря мы тогда не выполнили своего намерения заняться им, — с досадой промолвил Рудак. — Выпивки-то служили ему, видно, для отвода глаз, — дескать, свой парень, вся душа нараспашку.

— Ловко маскировался, подлец! — негодовал я.

— А может быть, он просто трус, — задумчиво потер переносицу Володя.

— Трус в нашей среде — тот же враг, и ты это отлично понимаешь, — резко сказал Лопатин.

Рудак пытался объяснить что-то, но его слова потонули в грохоте возобновившейся канонады.

На этот раз бомбежка с воздуха и артиллерийская стрельба были особенно интенсивными. Взрывы бомб, снарядов и мин слились в один общий непрекращающийся гул. Разговаривать приходилось на высоких нотах, почти кричать.

— Ишь, подлецы, какую подготовку начали, — расслышал я слова Лопатина, — видно, решили на прорыв идти.

— Да, надо держать ухо востро, — отозвался Рудак.

В разгар артиллерийского обстрела на тропинке, ведущей к командирскому пункту, показался Жукович в сопровождении своего ординарца.

— Как, Дядя Коля, — с ходу обратился он к Лопатину, — не пора ли тебе снимать свою оборону? Кировцы уже оттянулись почти к самому хутору Старина и собираются уходить на север. Тебе тоже медлить больше нельзя.

Вид у Жуковича был усталый. Он присел под сосну, вытер потное, запыленное лицо и выжидательно посмотрел на Лопатина.

— Да-а… — бросил Лопатин грустный взгляд на противоположный берег. — Кажется, узелок затягивается.

Было ясно, что дольше нам здесь не устоять, надо отводить бригаду на левый берег Березины и уходить на север. Лопатин вызвал к себе Набокова.

— Ну, Петр Иванович, приготовься. Пойдешь сегодня с подрывниками минировать кладки. Да смотри, сделай так, чтобы фашисты дюжинами летели на воздух!

— Есть, товарищ комбриг, приготовиться к минированию кладок! — отрапортовал Набоков. — А насчет того, чтобы фашистам не поздоровилось, не беспокойтесь. Мне ведь довелось участвовать в минировании подступов к самой Москве. Правда, прежде чем фашисты ступили на минные поля, наши их так пугнули, что только перышки с них полетели. Потом мне же самому и пришлось убирать расставленные мины. Помню, мы с товарищем Храмцовым около двух тысяч мин тогда сняли. Так что уж будьте уверены, сделаю все как надо, не подкачаю.

Вскоре после ухода Набокова прибежала радистка Таня и вручила Лопатину полученную из Москвы радиограмму. В ней сообщалось, что этой ночью к нам прилетит вторая группа автоматчиков. Прочитав радиограмму. Лопатин молча передал ее Жуковичу.

— Как же быть? — задумчиво промолвил Павел Антонович. — Выходит, надо во что бы то ни стало до утра здесь продержаться.

— Придется вызвать Волошина, — сказал Лопатин. — Послушаем, как там у него обстоят дела.

Жукович согласился, и комбриг тотчас же выслал связного на правый берег Березины.

Пока мы ожидали начальника штаба, на КП пришли секретарь Плещенического подпольного райкома партии Иван Осипович Ясинович — высокий, худощавый, слегка сутуловатой человек, и командир райкомовского отряда имени Калинина Захар Иванович Ненахов — бывший пограничник, все еще носивший военную гимнастерку с тремя кубиками на выцветших петлицах.

— А-а, вот где они спрятались! — с добродушной улыбкой воскликнул Ясинович, здороваясь с каждым из нас за руку.

— Мы-то что, а вот как вы здесь очутились? — спросил Жукович. — Не усидели в своем районе, на нашу сторону перебрались?

— Не усидели, Павел Антонович. Приперли, гады, так, что еле успели переправиться через Березину, — ответил завертывавший козью ножку Ненахов.

— Это что же, значит, немцы и с севера уже замкнули полукруг и вышли к реке? — насторожился Лопатин.

— Выходит, так, — подтвердил Ненахов, извлекая из кармана такую массивную зажигалку, что все ахнули. Сделана она была из гильзы от 45-миллиметровой пушки.

— Ну и ну! Огнемет, а не зажигалка! — раздался громкий голос подошедшего к нам командира группы автоматчиков Озмителя. — Такую посудину не в кармане, а за плечами надо носить.

— Огнемет не огнемет, а горючего в этой зажигалочке на целый месяц хватает. Я ее специально на случай блокады смастерил, — похвастался Ненахов.

— Вот дальновидный человек, — смеясь, сказал Жукович, — на целый месяц вперед смотрит.

Пришел Волошин, доложил обстановку, и комбриг решил оттянуть линию обороны к кладкам, продержаться до тех пор, пока будет принят десант, а с рассветом всеми силами двинуться к Домжерицким болотам. С наступлением темноты мы подготовили костры для приема десантников, а сами стали собираться в дорогу.

— Трудно придется на этот раз парашютистам, — сокрушался вернувшийся с правого берега Аникушин. — Березина рядом, малейший ветерок — и парашютистов легко может отнести к реке, а то и на ту сторону, прямо в руки карателей.

— Ничего, — ободряюще заметил Озмитель. — Вторую группу возглавляет испытанный партизанский командир Галушкин. Да и хлопцы его тоже люди опытные.

В ожидании самолета с десантниками я расспрашивал Аникушина о подробностях семидневных боев двухсот восьмидесяти партизан с несколькими батальонами карателей.

По донесениям Волошина, всего за это время партизанами было уничтожено двенадцать гитлеровских танков, убито и ранено свыше трехсот вражеских солдат и офицеров. С нашей же стороны было только двое раненых и ни одного убитого.

— Как же вы сумели уберечь людей при таком шквале огня да еще уничтожить такое количество вражеской силы? — с откровенным удивлением спросил я Аникушина.

— На нашей стороне был ряд преимуществ, — разъяснил он. — Линия нашей обороны растянулась почти на два километра, люди были расставлены так, чтобы все подходы к кладкам — ведь к ним главным образом и рвутся гитлеровцы — держать под перекрестным огнем. Как только полезут на нас каратели, мы открываем сильный огонь и в ходе боя все время меняем позиции. Уловить наше точное месторасположение каратели не могут и стреляют по лесу наугад. Вот и выходит: гитлеровцы действовали вслепую, а нам они видны как на ладони. Учтите также и то, что места у нас болотистые, лес густой и высокий; пустят фашисты мину или снаряд, а он либо шарахнет по вершинам сосен, либо угодит в болотную жижу. А в этих случаях осколки не очень-то опасны.

«Как все это легко и просто», — невольно подумает читатель. Действительно, даже мне, живому свидетелю событий, трудно было поверить, что все это правда. И все же все, о чем я здесь пишу, не выдумка, а факты.

В назначенное время прилетел самолет и, несмотря на опасения Аникушина, ни один из парашютистов из группы Галушкина не опустился на сторону, занятую врагом, и не угодил в реку. Все двадцать пять автоматчиков приземлились благополучно, и час спустя партизанские отряды Дяди Коли и бригады имени Кирова, а также ряд отдельных отрядов, оказавшихся вместе с нами, под покровом ночи тронулись в путь, продвигаясь левобережьем Березины в сторону Домжерицких болот.