Гоша Каджи и Венец Гекаты (СИ) - Рябов Игорь Владимирович - Страница 7

— Не многовато ли у тебя подруг развелось, боец, помимо нас с Анькой?! Кристина, — она принялась деловито загибать пальцы, разглядывая парнишку со строгим прищуром, — лахудра, то бишь Луиза… Может еще кто-нибудь есть, с кем я пока не удостоилась чести быть познакомлена? Так ты уж не стесняйся, приводи их всех скопом, и закатим вечеринку, будь здоров. Будут дискотека, танцы, мордобой.

И под совсем уже оторопевшим взглядом Каджи девчонка закончила допрос:

— И не из-за этой ли рыжей ты, гад такой, ни на одно мое письмо за все лето не удосужился хотя бы пару строк ответить?! А я как последняя дура каждую неделю ему по целому свитку пергамента строчила! У меня Дашка уже устала крыльями махать и половину перьев порастеряла к тебе в Нижний из Рязани летаючи. Радуйся, что я сегодня добрая как никогда в жизни, а потому не покалечила ни тебя, ни твою очередную подружку, хотя очень хотелось. И еще вам крупно повезло, что я одна здесь оказалась, без Аньки. — Янка не утерпела и злорадно добавила, став похожей на мстительную Бабу Ягу в переходном от прыщей к пенсии возрасте: — Вот сестренка тебе точно по загривку от всего сердца настучит, когда вы встретитесь. Она ж тебе тоже чего-то там карябала на пергаменте. Конечно, реже, чем я, но все же…

Каджи, терпеливо слушавший это наглое и беспардонное вранье, под конец даже задохнулся от возмущения, потеряв на минуту дар речи. Он только беззвучно рот разевал, пытаясь найти подходящие слова, но на ум парнишке приходили такие дворовые эпитеты, которыми в приличном обществе не разбрасываются направо и налево. А то ведь можно запросто и по мордасам схлопотать за грубость.

Янка же, невинно хлопая ресничками, приготовилась внимать его сбивчивым оправданиям в обуявшей внезапно жуткой лени. Это у парнишки, мол, капризы погоды таким образом на способности держать перо отражаются. А еще из-за жары чернила высохли, и пергамент от дождей размок. Девчонка так же вовсе не отказывалась прослушать сказочную историю о злой и коварной рыжей колдунье, подмешавшей пареньку в компот три столовых ложки приворотного зелья. А он, наивный, и не заметил, как пойло стало настолько приторно сладким, что глаз от конопатой не оторвать.

И близняшка даже была готова поддаться на его наглый обман, сделав вид, что поверила в подобную чушь. Янка уж и взглядом, и жестами подавала Каджи недвусмысленные знаки: ври, мол, напропалую, не стесняйся. Я же твой лучший друг, все пойму и все прощу, уволоки тебя хромоногий хмырь болотный. Пусть мне хуже от этого станет, ну да уж бог с тобой, касатик, заливайся трелью соловьиной…

Но получилось совсем по-другому. Гоша все-таки перестал напоминать собой рыбу, брошенную рыбаками за ненадобностью на лед. Мысли, бурно клокотавшие под растрепавшейся вконец прической, наконец-то смогли трансформироваться в слова:

— Я знал, естественно, что вы с Анькой выдумщицы еще те, но так складно и правдиво ты, Янка, лжешь впервые. Даже завидно становится. У кого научилась? Познакомь, и я тоже пару уроков возьму. Авось пригодится.

Близняшка на вопрос не ответила. Зато нахмурилась, как грозовая туча перед смертоубийством охальника. И она даже чуть отпрянула назад, по мнению парнишки, чтобы размах перед ударом посолиднее вышел. Уж лупить, так наверняка! Половинчатости в эмоциях и поступках за девчонкой сроду не замечалось. И Каджи, отшатнувшись от нее в сторону от греха подальше, постарался скороговоркой закончить начатые разборки:

— Это вообще-то я ни на одно из своих писем не получил от вас ни слова в ответ. Только Роб за все лето четыре раза написал. И даже с днем рождения вчера поздравил, в отличие от вас. Так что нечего тут права качать и обиженную из себя строить… А вообще-то я безумно рад тебя видеть, Янка, — примиряюще добавил он в конце, а то встреча, о которой столько мечтал и даже видел во снах, получилась хуже и специально не придумаешь.

Мизансцена на глазах поменялась с точностью до наоборот. Затрещиной, на которую Гоша внутренне уже настроился, — в первый раз что ли, не привыкать, — даже и не пахло. Зато близняшка теперь застыла нелепой скульптурой, напрочь позабыв связную русскую речь, только длинные реснички часто хлопали непонимающе.

— Ну…! Блин…! Вообще…! — от возмущения девчонка подрастеряла весь свой богатый словарный запас. — Да знаешь кто ты такой после всего этого…?!

Сверкнув слезами, навернувшимися на глаза, Янка резко развернулась от Гоши к стенке, только два черных хвостика быстро промчались у парнишки перед носом, описав полукруг. Да махаоны отчаянно замахали крылышками, пытаясь удержаться на волосах. И в прихожей повисла гнетущая тишина. Лишь волшебные часы встревоженно зажужжали, лихорадочно закрутив стрелками над беспорядочно чередующимися циферблатами. Вдобавок они заскрипели внутри себя за стеклом, там, где у нормальных хронометров располагается маятник и гири, деревьями, на которые налетел резкий порыв ветра.

Каджи крепко задумался над несуразностями летней переписки. А близняшка нешуточно обиделась. Но сколько парнишка ни размышлял, ничего путного на ум не приходило. И он в результате так и остался при своем мнении: Янке просто стыдно, что она настолько некрасиво поступила, променяв общение с другом на пляжное безделье и симпатичненький загар. Но естественно, что выглядеть в Гошиных глазах плохой подругой ей совсем не хотелось, вот она и решила его же во всем и обвинить. Вполне в близняшкином духе: лучшая защита — это напасть первой. Ну и пусть себе тешится, как может, все равно лето уже позади и переписка теперь даром не нужна. А вот он зря девчонку обидел. Надо было бы просто подыграть ей, получить законно причитающуюся затрещину и жить дальше весело и счастливо.

Янка размышляла примерно в том же стиле, стараясь поскорее проглотить слезы обиды и не дать им закапать из глаз, а то потом их трудновато будет остановить. Чего собственно расстраиваться? Не отвечал Гоша на письма? Ну и что с того? Не роман в соавторстве ведь писали, никому кроме нее самой хуже от его молчания не стало. А у нее папка — десантник, научил стойко переносить неприятные и сложные моменты жизни. Она сильная и все стерпит. Ради дружбы. Еще одна подружка нарисовалась на горизонте? Да флаг ей в руки и паровоз лоб в лоб навстречу! У Янки мама — колдунья. И раз уж девчонка что-то решила для себя однажды, значит, своего обязательно добьется, всем назло — себе на радость. А на Гошу она зря так круто наехала с разбегу, можно было б и легким подзатыльником обойтись, вполне шуточным. И жили б они дальше весело и счастливо.

Каджи не мог обстоятельно думать, когда рядом его лучшая подруга тихонько хлюпает носом, едва сдерживая слезы. А Янка не умела долго обижаться, в крайнем случае, именно на него. И как только она прошлой осенью выдержала двое суток молчания, вместе с сестрой наказав Гошу за неправильное понимание дружбы, уму непостижимо? Бедненький Роб, вот уж кому в те дни досталось по полной программе, пока близняшка рвала и метала, а потом метала и рвала, но стойко выдерживала назначенные сроки наказания. Но ведь сейчас совсем другое дело…

А потому и получилось так, что ребята одновременно сделали шаг навстречу примирению. Девчонка уже вновь поворачивалась к другу лицом, когда тот, огорченно потупившись, разглядывал носки своих ушастых тапочек-скороходов и тихонько, словно боясь спугнуть, бормотал себе под нос, то и дело поправляя сползающие очки:

— Янка, ну прости… Я совсем не хотел тебя обидеть. Но я и на самом деле тебе писал, только не понимаю, почему письма не дошли… Если хочешь, можешь двинуть меня по загривку, чтоб поумнел в будущем…

— Да врежь ты ему от души, блин горелый кузнецу на лысину, раз просит! — послышался с кухни слегка приглушенный расстоянием голос холодильника, плавно перешедший в веселый и задорный смех. И Петрусь, коротко отсмеявшись, незамедлительно сдал Гошу с потрохами: — А еще он от бутербродов с ветчиной уже две недели отказывается наотрез, минотавр ими подавись…

Парнишка, наконец, оторвал взгляд от пола и виновато посмотрел на близняшку. А та стояла напротив него, уперев руки в бока, поджав губы от едва сдерживаемого смеха. Ее глаза лучились счастьем и весельем сквозь остатки так и невыплаканных слез.