От шнурков до сердечка (сборник) - Клюев Евгений Васильевич - Страница 5

– Персидскому? – переспросил Ветер. – Да я уж и забыл его. Давно не был в тех краях.

– Совсем забыли? – уточнил Огурчик.

– Совсем, – сказал Ветер и вздохнул.

И тогда Огурчик разрыдался – да так горько, что у всех защемило сердце: и у Помидора, и у Моркови, и даже у Укропа защемило, хотя у укропов-то и вообще никаких сердец нет.

Нарыдавшись, Огурчик от отчаяния принялся расти – и вырос самым большим и красивым на всей грядке, настолько большим и красивым, что очень скоро его положили на блюдо и подали к столу. Любой другой на его месте гордился бы подобной судьбой, но Огурчик не гордился: он лежал на расписном блюде, равнодушный ко всему, и ни о чём таком не думал, как вдруг…

Знакомые звуки! Совсем близко от него две огромные жёлтые Дыни разговаривали между собой на… – Огурчик не мог ошибиться! – персидском языке. И сразу всё вернулось к нему: и лето, и красивая песня Ветра, и Персия… И особенно Шираз!

– Милые Дыни, – взмолился он, – научите меня персидскому языку!

– Пожалуйста, – по-русски, хотя и с акцентом, ответили Дыни. – Это можно.

И первый урок начался.

Я не знаю, успел ли Огурчик из Подмосковья научиться персидскому языку: это зависело от того, долго ли продолжался обед. Но, по слухам, обед продолжался о-о-очень долго – так что Огурчик вполне мог и успеть. Ведь, вообще говоря, всё в жизни можно успеть… если, конечно, вас не съедят слишком рано.

Точка зрения лампочки

«Солнце восходит на западе, а заходит на востоке»… что бы с вами было, если бы вы такое услышали? Нет, вы только вдумайтесь: «Солнце восходит на западе, а заходит на востоке»! Ведь если вдуматься, можно просто возмутиться от возмущения. Это прямо какая-то чушь – и каждый знает, что бывает как раз наоборот: восходит солнце на востоке, а заходит оно на западе. Только так, а больше никак. Спросите у любого учёного: уж кто-кто, а учёные в таких вещах хорошо разбираются.

– Лампочки тоже разбираются! – сказала в ответ на всё это Лампочка, одетая в роскошный жёлтый плафон.

Нет, так невозможно. Тут есть от чего за голову схватиться… и это, между прочим, частенько делают Телевизор и Магнитофон. Правда, потом они сразу вспоминают, что головы ни у того, ни у другого нет, но вспоминают всё-таки с небольшим опозданием – уже после того, как схватились за голову.

– Солнце восходит на востоке, а заходит на западе, – бесконечно скучными голосами талдычат они, но всякий раз слышат в ответ:

– У меня другая точка зрения.

Это, конечно же, Лампочка, которая очень гордится, что у неё другая точка зрения, и изо всех сил настаивает на ней, доходя иногда до белого каления.

– Другой точки зрения по данному вопросу быть не может, – бесконечно скучными голосами продолжают талдычить Телевизор и Магнитофон, уставшие повторять одно и то же по нескольку раз в день.

– Каждый имеет право на собственную точку зрения! – заявляет Лампочка.

А вот на это Телевизору и Магнитофону нечего бывает возразить – и они умолкают. Право на собственную точку зрения действительно имеет каждый – чего ж тут возражать?

– Может быть, это у неё оттого, что она вверх ногами висит? – тихонько бурчит Телевизор, обращаясь теперь уже к одному только Магнитофону. – Может быть, если нас подвесить вверх ногами, мы тоже будем думать, что солнце восходит на западе, а заходит на востоке?

Магнитофон тяжело вздыхает:

– Во-первых, вверх ногами нас с вами подвесить нельзя: у нас нету ног.

– У Лампочки тоже нету. – Телевизор пожимает плечами, забыв, что у него нет ещё и плеч.

– Для лампочек неважно, есть ли у них ноги, – шёпотом объясняет Магнитофон. – У них есть головы. Стало быть, как минимум их можно подвесить вниз головой. А это всё равно, что вверх ногами. У нас же с вами и голов нет – стало быть, с нами абсолютно ничего не получится.

– Но если бы у Лампочки была голова, – размышляет Телевизор, – она понимала бы тогда, что солнце восходит на востоке, а заходит на западе. Мы-то с вами это понимаем – даже не имея голов!

Магнитофон опять тяжело вздыхает:

– Вы же слышали, каждый имеет право на собственную точку зрения!.. – и горько улыбается.

Ещё бы ему горько не улыбаться: попробуйте каждый день слышать о том, что солнце восходит на западе, а заходит на востоке! Это ведь просто с ума можно сойти – или даже в конце концов поверить в то, что на западе оно и восходит, а на востоке заходит.

Вообще говоря, точка зрения – вещь серьёзная: не всегда даже понятно, что с ней делать!

– Уважать, уважать её надо, чужую точку зрения! – надрывается Лампочка и опять доходит до белого каления.

– Перестаньте доходить до белого каления! – в свою очередь, возмущаются Телевизор и Магнитофон. – Имейте, пожалуйста, свою точку зрения, но до белого каления доходить вовсе не обязательно, а то свет очень в глаза бьёт… – Телевизор и Магнитофон щурятся, забыв, что у них нет глаз, и вспоминают о том, что у них нет глаз, только после того, как уже прищурились.

Однако Лампочка не унимается:

– Вы должны не только уважать мою точку зрения, но и считаться с ней. Вот и считайтесь давайте, не то я опять дойду до белого каления! Повторяйте за мной: «Солнце восходит на западе, а заходит на востоке»!

– Только не хватало – повторять всякую чушь! – не выдерживают теперь уже окончательно Телевизор и Магнитофон и сами собой включаются на всю мощь. И поднимается такой шум, что хоть уши затыкай! В этом общем шуме становится и вовсе непонятно, где солнце восходит и где оно заходит.

Тем более что внезапно подаёт голос Телефон, который начинает оглушительно визжать. «Солнце восходит на юге, а заходит на севере!» – вот как визжит он, ибо такая у него точка зрения, а право на собственную точку зрения, вне всякого сомнения, имеет каждый. Даже тот, кто считает, что солнце вообще не восходит и не заходит: есть ведь, наверное, и такие – почему бы им не быть?

Ну, что ж… Значит, давайте спорить! Накаляйся, Лампочка, доходя до белого каления, шумите, Телевизор и Магнитофон, визжи, Телефон!

А солнце всё равно будет молча восходить на востоке и заходить на западе: Солнцу ведь нет дела до того, какая у кого точка зрения по этому поводу. Притом что право на собственную точку зрения, конечно, имеет каждый!

Японский иероглиф

Японскому Иероглифу ужасно плохо жилось: там, где ему так жилось, он был чужой для всех.

Дело в том, что находился Японский Иероглиф на странице Одной Книги… и это может показаться вполне хорошим местом для Японского Иероглифа, но – только на первый взгляд. М-да… уже на второй взгляд становится очень даже понятно, что тут всё зависит от того, о какой книге идёт речь: если о японской – тогда пусть, а вот если о любой другой…

Речь о любой другой книге у нас с вами, конечно, не пойдёт: на это никакой сказки не хватит. Речь пойдет именно что об Одной Книге – и книге, к сожалению, французской. Наверное, вы спросите меня, о чём я сожалею… а я отвечу, что основания для сожалений – причём для больших сожалений – у меня, увы, имеются.

Ибо французская книга – это не самое лучшее место для японского иероглифа, и вполне можно ожидать, что французским буквам – во всяком случае, некоторым из них (например, тем, что стоят слишком близко к японскому иероглифу) – может не понравиться такое соседство.