От шнурков до сердечка (сборник) - Клюев Евгений Васильевич - Страница 2

Но это был терпеливый Цыплёнок-для-Супа – и он дождался-таки часа, когда его вынули из холодильника и положили на просторный кухонный стол.

На столе было тепло – и Цыплёнок-для-Супа сразу взмок.

Вдруг на стол вспрыгнул Котёнок. Котёнок был рыжий и счастливый.

– Привет, Цыплёнок, – воскликнул он, – красивый у тебя пакет!

– Дело в том, – издалека начал Цыплёнок, но тут же и приблизился, – что я никакой не Цыплёнок.

Котёнок протёр глаза обеими передними лапами и этими протёртыми до блеска глазами принялся внимательно разглядывать надпись на пакете. Впрочем, читать он всё равно не умел – так что надпись ничего не прояснила.

– Кто ты? – с ужасом спросил тогда Котёнок.

– Я Цыплёнок-для-Супа! – помолчав минуты полторы, медленно представился Цыплёнок-для-Супа.

Котёнок снова протер глаза обеими передними лапами и, видимо, опять не поверив глазам, совсем уже ослепительно блестящим, спросил:

– А что, простите, это меняет?

(Он решил обращаться к Цыплёнку-для-Супа на «вы», раз уж тот оказался так непрост.)

– Это меняет всё, – сухо ответил Цыплёнок-для-Супа. – Решительным образом всё.

– Я не понимаю, – честно признался Котёнок.

– Объясню Вам, – опять издалека начал Цыплёнок-для-Супа, но на сей раз не приблизился, а так и остался вдалеке. – Вот если, к примеру, взять Вас… Позвольте спросить: Вы, собственно, Котёнок для чего?

– Для… – очень уверенно стартовал Котёнок, но тут же уверенность его куда-то и улетучилась, – для… не знаю.

– Вот то-то и оно! – провозгласил Цыплёнок-для-Супа. – И это довольно распространённый ответ. Наблюдая современников, я заметил, что многие вокруг меня живут пустой жизнью. Они блуждают во мгле безо всякой цели. А Вы, дорогой Котёнок, вообще-то хоть раз попытались задуматься о том, для чего Вы Котёнок?

– Нет… – даже смутился от собственной честности Котёнок.

– Плохо! – вздохнул Цыплёнок-для-Супа. – Получается, Вы Котёнок неизвестно зачем. Котёнок ни для чего.

– Ни для чего, – огорчился наконец Котёнок и утёр непрошеную слезу.

– А что Вы сделали для того, чтобы жизнь Ваша, дорогой Котёнок, обрела цель? Страдали ли Вы – например, в холодильнике?

– В холодильнике не страдал… – чуть не разрыдался Котёнок.

– Ая страдал! – с некоторой даже укоризной произнёс Цыплёнок-для-Супа. – Теперь, надеюсь, Вы и сами понимаете, чем отличается просто Цыплёнок от Цыплёнка-для-Супа. – Он взглянул на Котёнка пристальнее некуда.

Доведённый до отчаяния Котёнок кивнул круглой головой и затараторил:

– Просто Цыплёнок живёт пустой жизнью, как у меня. Просто Цыплёнок блуждает во мгле безо всякой цели. Просто Цыплёнок не задумывается о том, для чего он Цыплёнок. А Цыплёнок-для-Супа имеет цель жизни, и цель его жизни – суп.

– Неплохо… – начал было Цыплёнок-для-Супа, но тут его вынули из пакета и бросили в кастрюлю. При этом Цыплёнок-для-Супа вёл себя торжественно и просто: он высоко поднял правую ножку, и, расправив могучие крылья, медленно спланировал в ледяную воду.

Цель жизни была достигнута.

А Котёнок, с завистью проводив его глазами, уныло поплёлся на свою подстилку. Там он долго лежал, предаваясь грустным размышлениям о том, что он просто Котёнок, Котёнок ни для чего, и ему было ужасно стыдно, что живёт он пустой жизнью и блуждает во мгле безо всякой цели…

В эти минуты он много бы дал за то, чтобы быть не просто Котёнком, а Котёнком-для-Супа!

Одуванчик на крыше

Чего только не бывает на крышах старых домов!.. Бывает даже, что там вырастают целые деревья, – так удивляться ли маленькому жёлтому Одуванчику, выросшему однажды на крыше? Конечно, не удивляться, как не удивляться и тому, что, выросши однажды на крыше, он немедленно принялся улыбаться на весь свет. А почему же, собственно, не улыбаться, если сверху – небо, снизу – земля, и ты – посерединке!..

– Зря он, между прочим, улыбается! – сказал Столб-с-Левой-Стороны-Дороги и добавил: – Я бы на его месте не улыбался.

– И я бы не улыбался, – поддержал приятеля Столб-с-Правой-Стороны-Дороги.

Столбы всегда поддерживают друг друга, этим и сильны.

– Я даже считаю, – сказал ещё Столб-с-Левой-Стороны-Дороги, – что в таком положении, как у него, следует опустить глаза и страшно смутиться. Я бы, между прочим, так и поступил.

– И я, – опять поддержал его Столб-с-Правой-Стороны-Дороги. – Каждый должен представлять себе хотя бы приблизительно, где ему можно находиться, а где нет. Что же касается некоторых жёлтых цветов… – тут он очень строго посмотрел на Одуванчика, хотя, в общем-то, и без того было понятно, о ком шла речь, – так вот… что касается некоторых жёлтых цветов, то они позволяют себе произрастать… гм… мягко говоря, отнюдь не на лугах.

– Отнюдь не на лугах! – с удовольствием повторил Столб-с-Левой-Стороны-Дороги.

Они подождали ответа, как два соловья – лета, но Одуванчик и не подумал отвечать: он не понимал языка столбов – одуванчики и вообще-то языка столбов не понимают. Сомневаюсь, кстати, что столбы, со своей стороны, понимают язык одуванчиков. Но так или иначе, а Одуванчик и не думал отвечать, потому что в данный момент думал он совсем о другом: немножко о небе, которое сверху, немножко о земле, которая снизу, и немножко о себе, который посерединке.

– …в то время как, – заключил Столб-с-Правой-Стороны-Дороги, – совершенно очевидно, что крыша жилого помещения отнюдь не место для произрастания цветов.

– Тут и говорить нечего! – от всей души согласился Столб-с-Левой-Стороны-Дороги, но говорить, тем не менее, продолжал: – Произрастать на крыше жилого помещения – это непорядок. Если каждый станет произрастать, где захочет, начнётся путаница. Произрастать следует не там, где нравится, а там, где положено.

Столбы ещё несколько дней поговорили на эту тему и, наконец, опять примолкли: не последует ли, дескать, какой-нибудь ответ? Однако никакого ответа не последовало – Одуванчик и глазом не моргнул. А зачем ему моргать, когда всё, вроде бы, хорошо: немного неба сверху, немного земли снизу – и ты посерединке… правда, уже поседевший, но что ж за беда! Все мы когда-нибудь седеем…

– Нет, поразительно всё-таки глухи к разумным доводам некоторые Одуванчики! – не дождавшись ответа, опять завёл свою пластинку Столб-с-Левой-Стороны-Дороги.

– Особенно этот Одуванчик! – совсем уж прямо обозначил ситуацию Столб-с-Правой-Стороны-Дороги. – Ему бы прислушаться к тому, что другие говорят, и давно уже слезть на землю, занять подобающее положение – так нет же!

– Есть ещё среди нас существа не от мира сего. Хоть кол им на голове теши!

Это уж они зря: кол на голове Одуванчика тесать было нельзя – тем более теперь, когда голова его совсем облысела. Ветер трепал на ней последнюю пушинку, но вот и она полетела по воздуху… Куда занесёт её судьба, где пустит корни эта пушинка – на лугу, на крыше старого дома, на другой планете?..

Впрочем, столбам до этого дела не было: они настолько вжились в образы блюстителей порядка, что совсем уже не смотрели в сторону Одуванчика. Да и зачем? Для того чтобы осуждать кого-то, вовсе не обязательно его видеть!

– Пора бы нам с Вами, – доверительно обратился Столб-с-Правой-Стороны-Дороги к Столбу-с-Левой-Стороны-Дороги, – как-нибудь вмешаться в это безобразие. Быть не может, чтобы на Одуванчика не нашлось управы! – и Столб-с-Правой-Стороны-Дороги с надеждой огляделся вокруг.

– Управа на каждого найдётся! – заверил его Столб-с-Левой-Стороны-Дороги и тоже огляделся вокруг.