Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Серебряное зеркало и другие таинственные истории - Кристи Агата - Страница 36


36
Изменить размер шрифта:

Наконец, когда все пришли к выводу, что воздушную подушку, должно быть, проглотил кит, капитан Орн, как прирожденный лидер, закричал стоящим на берегу, что нужно привести корабль, чтобы приблизиться, загарпунить и вытащить на берег невидимого левиафана. Несколько человек тут же приготовились бежать в разные места в поисках подходящего судна, в то время, как другие взялись за натянутую веревку, готовясь заменить капитана, так как его место было, естественно, с теми, кто составил бы команду новоприбывшего корабля. Мнение капитана Орна о сложившемся положении ни в коем случае не ограничивалось предположением о китах, так как ему пришлось иметь дело с чудовищем, во много раз более странным. Он задавался вопросом, как же может выглядеть и вести себя взрослая особь того вида, принадлежащее к которому пятидесятифутовое существо было всего лишь детенышем.

И тут со страшной неожиданностью выяснилось нечто важное, что полностью изменило всю ситуацию с удивительной на ужасающую и наполнило страхом собравшуюся толпу работников и зевак. Капитан Орн, повернувшись, чтобы покинуть свое место, обнаружил, что его руки необъяснимой силой остались на том же месте. Через миг он понял, что не может отпустить веревку. О его положении тут же догадались остальные, и каждый из мужчин, проверив свои руки, столкнулся с тем же. Невозможно было отрицать — каждый, кто тянул веревку, непреодолимым и загадочным образом был прикован к пеньковому канату, который медленно, безжалостно и с отвратительной неумолимостью тянул их в море.

Воцарился безмолвный ужас; ужас, который, охватив наблюдателей, вверг их в полное оцепенение и безумие. Это помешательство отразилось в их противоречащих друг другу показаниях и беспомощных оправданиях, которыми они объясняли свое по всей видимости бесчувственное бездействие. Я был среди них, и я знаю.

Даже сами держащиеся за веревку, после нескольких отчаянных воплей и безрезультатных стенаний, поддались парализующему влиянию и замолчали, перед лицом неведомых сил покорившись неотвратимому. И они стояли в мертвенно-бледном свете луны, вслепую борясь с призрачным роком и однообразно раскачиваясь из стороны в сторону, в то время как вода сначала подобралась к их коленям, а затем дошла до пояса. Луна частью скрылась за тучами, и в полутьме ряд раскачивающихся мужчин напоминал какую-то зловещую гигантскую сороконожку, извивающуюся в тисках страшной подкрадывающейся смерти.

Все туже натягивался канат по мере того, как усиливалась борьба с обоих концов и нити каната уже набухли в поднимающихся волнах. Медленно приближался прилив, пока неумолимый поток полностью не поглотил пески, где совсем недавно были смеющиеся дети и шепчущиеся влюбленные. Толпа объятых паникой наблюдателей, не оборачиваясь, пятилась назад от волн, когда они доползали до их ног, а на значительном расстоянии от зрителей, наполовину скрывшись под водой, продолжала раскачиваться, ужасающая цепочка тянущих канат. Стояла полная тишина.

Толпа, сбившись вместе вне досягаемости прилива, не отрывала глаз в немом изумлении — не произнося ни советов, ни слов ободрения, ни пытаясь как-то помочь. В воздухе чувствовался кошмарный страх перед нависшим надо всеми злом, которого еще не знал мир. Минуты, казалось, растягивались в часы, и все еще змея из человеческих туловищ была видна над быстро прибывающей водой. Она ритмично раскачивалась, медленно, ужасно, а над ней ощущалась печатью рока. Восходящая луна то появлялась, то скрывалась за еще более густыми облаками, и сверкающая дорожка на воде почти исчезла.

В сумраке едва различимо извивалась змейка наклоненных голов, и время от времени бледнело в темноте лицо еще живой жертвы, оглядывающейся на берег. Все быстрее собирались тучи, пока, наконец, они не разломились, испустив тонкие языки лихорадочного пламени. Раздался гром, сначала тихий, а потом усилившийся до оглушающего, сводящего с ума рокота. Затем последовал самый сильный удар, чье эхо, казалось, потрясло и море, и сушу. А вслед за ним разразился такой ливень, чья сила и жестокость победила ослепший мир, как будто сами небеса разверзлись, выпустив на волю карающий все на своем пути поток.

Наблюдатели, действуя инстинктивно, несмотря на бессознательность и бессвязность мыслей, теперь отошли вверх, к ступеням в скалах, ведущим к террасе гостиницы. Слух достиг и оставшихся внутри гостиницы, поэтому бежавшие очевидцы застали там ужас, почти равный страху, обуявшему их самих. Думаю, кто-то в испуге произнес несколько слов, но не могу утверждать точно.

Некоторые люди, которые в гостинице, в ужасе скрылись в своих комнатах, а остальные остались наблюдать за тонущими жертвами — линия колеблющихся голов показывалась над бушующими волнами в свете вспышек молнии. Я вспоминаю эти головы и думаю, какие у этих людей должны были быть глаза — выпученные, с отразившимся в них страхом, паникой и бредом всей обозленной вселенной. Вся печаль, весь грех и все страдание, разрушенные надежды и неисполнившиеся желания, ужас, ненависть и вековая тревога с самого начала времен. Глаза, горящие болью, терзающей душу в незатухающем адском пламени.

И когда я неотрывно глядел поверх этих жертв, я увидел еще один глаз — единственный глаз, тоже горящий, но в котором читалась цель, настолько отвратительная для моего сознания, что это видение вскоре ушло. В тисках неизвестного зла, линию проклятых жертв тащило все дальше; их безмолвные крики и непроизнесенные молитвы были известны теперь только демонам черных вод и ночному ветру.

И вдруг с разъяренного неба сошел такой безумный взрыв сатанинского грома, который превзошел даже предыдущий раскат. Среди ослепляющего пламени, сходящего с неба, голос небес прозвучал одновременно с богохульствами ада, и вся агония обреченных отозвалась в одном отразившемся от планеты раскате исполинского грома. Это был конец шторма, так как таинственным образом дождь тут же прекратился, и луна вновь пролила свой бледный свет на странно успокоившееся море.

Уже не было змейки качающихся голов людей. Вода были спокойна, и только вдалеке от дорожки лунного света ее перерезала небольшая рябь, похожая на водоворот — там, где впервые раздался странный крик. Но когда я, захваченный лихорадочными мыслями и страшным потрясением чувств, посмотрел на эту блистающую серебром угрожающую зыбь, из каких-то бездонных далеких глубин до моих ушей донеслись слабые и зловещие отголоски смеха.

Перевод В. Саниной

Уильям Уаймарк Джейкобс

КОЛОДЕЦ

1

Двое мужчин беседовали в бильярдной старого загородного дома. Они только что без особого увлечения сыграли партию и теперь расположились возле открытого окна, лениво болтая и глядя на парк, раскинувшийся внизу.

— Время близится, Джем, — наконец сказал один из них. — Шесть недель спустя ты будешь изнывать от скуки и проклинать того — или, вернее, ту (поскольку это наверняка была женщина), — кто выдумал медовый месяц.

Джем Бенсон, развалившись в кресле, вытянул ноги и что-то буркнул в знак несогласия.

— Я никогда не понимал этого, — зевнув, продолжил Уилфред Карр. — Брак — это не для меня. Мои доходы слишком малы для одного человека, не говоря уж о двоих. Возможно, будь я богачом, вроде тебя или Креза, я рассуждал бы иначе.

Намек, заключавшийся в последней фразе, был достаточно ясен, чтобы кузен Уилфреда воздержался от ответа. Он продолжал пристально глядеть в окно и неторопливо курить.

— Не будучи столь же богат, как Крез — или как ты, — снова заговорил Карр, посматривая на собеседника из-под опущенных век, — я просто плыву вниз по течению Времени и причаливаю к дверям моих друзей, чтобы зайти пообедать.

— Прямо как в Венеции, — сказал Джем Бенсон, не отводя глаз от окна. — Хорошо еще, Уилфред, что за дверями тебя ждут обеды — и друзья.

В свою очередь Карр неодобрительно фыркнул.

— Нет, в самом деле, Джем, — ты везучий парень, очень везучий. Если есть на земле лучшая девушка, чем Оливия, я хотел бы на нее посмотреть.