Кричащая лестница - Страуд Джонатан - Страница 19

– Э… А откуда вы его взяли? – поинтересовалась я.

– А, стащили. Как-нибудь расскажу вам об этом подробнее. Вообще-то это не единственный трофей, который у нас имеется. Взгляните сюда.

В задней стене находилась современная стеклянная дверь, усиленная железными полосками и выходящая в сад. Рядом с ней к кирпичной стене были привинчены четыре полки. На них стояли контейнеры из сплавленного с серебром стекла, и в каждом из них находился какой-нибудь предмет.

Некоторые из этих предметов были старинными, другие – современными. Среди них я заметила колоду игральных карт, длинный светлый локон волос, испачканную кровью женскую перчатку, три человеческих зуба, сложенный мужской шейный платок. В самом большом контейнере хранилась мумифицированная рука – почерневшая и сморщившаяся, как гнилой банан. Рука лежала на красной шелковой подушечке.

– Это рука одного пирата, – пояснил Локвуд. – Предположительно семнадцатый век. Принадлежала одному парню, которого вздернули и высушили на солнце в доке для смертных казней. На этом месте сейчас стоит гостиница «Мышь и Мушкет». Его дух был Луркером и успел нагнать страху на официанток из гостиничного бара, прежде чем я откопал эту руку. Все эти вещицы мы собрали с Джорджем за время нашей работы. Некоторые из них – настоящие Источники, и они очень опасны. Их следует держать крепко запертыми, особенно по ночам. Другие не так опасны, с ними – если вы медиум – просто следует обходиться с осторожностью, как с теми тремя предметами, которые я давал вам во время собеседования.

Я сама увидела эти знакомые предметы на нижней полке – нож, ленту и мерзкие часы.

– Кстати, – сказала я, – вы так и не рассказали мне, что это за вещи.

– Извините, – кивнул Локвуд. – Я не думал, что они произведут на вас такое сильное впечатление. Итак, этот нож принадлежал моему дяде, который жил в деревне. Он брал его с собой на прогулки и на охоту. Нож был при дяде, когда тот погиб от внезапного сердечного приступа как раз в ту секунду, когда выстрелил в дикую утку. Дядя был добрым, мягким человеком, и нож сохранил эти черты его характера.

Я вспомнила ощущения, которые появились у меня, когда я ощупывала нож, и сказала, кивнув:

– Согласна.

– А лента попала сюда из могилы, которую вскрыли на кладбище Кенсал Грин, когда устанавливали в прошлом году железный барьер по его периметру. В гробу были женщина и младенец. Лента была у женщины в волосах.

Ко мне возвратились чувства, которые я пережила, трогая этот кусочек шелка, и у меня на глаза навернулись слезы. Я закашлялась и стала сосредоточенно рассматривать другие контейнеры на полке. Я не хотела показать Локвуду свою слабость. Слабость – это то, чем питаются Гости. Слабость и неконтролируемые эмоции. Хороший агент должен всегда держать себя в руках и иметь стальные нервы. У моего прежнего руководителя Якобса сдали нервы – и чем это обернулось? Тем, что я едва не умерла.

– А часы? – спросила я, стараясь говорить холодно и равнодушно.

Прежде чем ответить, Локвуд внимательно посмотрел на меня.

– Да… часы. Вы правильно прочитали на них следы злодейства. А вообще-то эта вещь напоминает о моем самом первом успешном расследовании, – Локвуд сделал многозначительную паузу. – Не сомневаюсь, что вы слышали об убийце по имени Гарри Крисп?

Я поморгала:

– Это не тот, что вставлял монетки в оставленные на жертвах порезы?

– Нет, это был Клайв Дилсон.

– А, вы имеете в виду того убийцу, который держал отрезанные головы в холодильнике?

– Нет. Того звали Колин Баченен-Прескотт.

Я задумчиво почесала подбородок:

– В таком случае, простите, я никогда о нем не слышала, о вашем Криспе.

– Хм, – разочарованно выдохнул Локвуд. – Я слегка удивлен. Вы вообще-то там, у себя на севере Англии, получаете газеты? Ну, одним словом, покончить с Гарри Криспом удалось благодаря именно мне. Я занимался зачисткой в доме его соседей в Тутинге – так, ничего особенного, несколько призраков Второго типа – и заметил в саду Криспа следы посмертного свечения. До меня их не могли заметить, поскольку Крисп тщательно засыпал места, где хоронил свои жертвы, железными опилками, чтобы отогнать призраков. Как позднее выяснилось, когда он убивал, у него на руке были эти часы, а еще Крисп имел дьявольскую привычку завлекать…

– Обедать! – крикнул сверху Джордж, перегнувшись через перила с черпаком в руке.

– Расскажу как-нибудь в другой раз, – сказал Локвуд. – А сейчас лучше поспешить. Джордж не простит, если из-за нас остынет еда.

Я сразу же влюбилась в свой странный новый дом, а вскоре составила и мнение о своих товарищах по работе. Мое отношение к ним оказалось диаметрально противоположным. Локвуд понравился мне с самого начала. Он, казалось, был из какого-то совсем иного мира, если сравнивать его с замкнутым и ненадежным инспектором Якобсом, – общительный, живой, обязательный, влюбленный в свою работу. Локвуд был тем человеком, за которым я была готова идти. Пожалуй, я могла бы даже полностью на него положиться.

А на Джорджа Каббинса? О, вот уж нет! Он бесил меня. Я делала героические усилия, чтобы в тот самый первый день не раздражаться из-за него, но это было свыше человеческих сил, поверьте.

Взять хотя бы его внешний вид. Одного этого достаточно, чтобы кого угодно довести до белого каления.

Его лицо вызывало нестерпимое желание ударить по нему или хотя бы больно ущипнуть за пухлую щечку. А мягкое место Джорджа буквально просило, чтобы ему отвесили хорошего пинка. Он неуклюже передвигался по дому, спотыкаясь на каждом шагу и шаркая ногами – словно не шел, а переливался с места на место как кусок желе. Рубашка у него вечно торчала из джинсов, а кроссовки были велики на три размера и за ними постоянно волочились развязанные шнурки. Право, мне доводилось видеть оживленные трупы, которые передвигались с гораздо большей ловкостью и изяществом, чем Джордж.

А эта его копна нечесаных волос! А эти его дурацкие очочки! Ну все, буквально все в нем раздражало меня.

А еще у Джорджа была отвратительная привычка тупо, без всякого выражения смотреть на меня. Казалось, он постоянно анализирует мои малейшие промахи и прикидывает про себя, где я проколюсь в следующий раз. Ну, я, конечно, старалась держать себя в руках, и в тот вечер, когда мы впервые обедали за одним столом, обращалась к нему подчеркнуто вежливо, хотя на самом деле меня так и подмывало шарахнуть его по голове чем-нибудь тяжелым.

Позже тем же вечером, поднимаясь к себе в спальню, я задержалась на лестничной площадке второго этажа. Осмотрела книжные полки, полинезийские амулеты от злых духов… и неожиданно обнаружила, что стою перед запретной дверью. С виду это была самая обыкновенная дверь, со светлым прямоугольником на том месте, где когда-то была прикреплена табличка. А может, какая-нибудь наклейка. Похоже, дверь была не заперта.

Войти внутрь, таким образом, не составляло никакого труда, но я знала, что делать этого никак нельзя.

Пока я стояла и смотрела на дверь, из своей комнаты появился Джордж Каббинс со сложенной газетой под мышкой.

– Я знаю, о чем вы думаете, – сказал он, – но в эту комнату вход запрещен.

– Что? Ах, дверь, – сказала я, поспешно отступая. – Да… А почему он держит ее закрытой?

– Я не знаю.

– А вы туда когда-нибудь заглядывали?

– Нет, – сердито сверкнул очочками Джордж. – Разумеется, нет. Он же просил меня не делать этого.

– Конечно, конечно. Совершенно верно. Э… – протянула я, делая отчаянную попытку выдавить на своем лице улыбку, и по возможности не лютую, а дружелюбную. – Вы давно здесь живете?

– Около года.

– Выходит, вы должны уже неплохо знать Энтони?

– Что это? – сказал Джордж-квашня, поправляя очки на своем поросячьем носике. – Еще одно собеседование? Если да, то поторопитесь, я иду в ванную.

– Да, простите. Просто меня удивил этот дом, и мне захотелось узнать, каким образом он достался Локвуду. Ну, я имею в виду всю обстановку в доме и то, что Локвуд в свои годы уже владеет таким большим особняком. Ну, то есть я хотела спросить…