Само совершенство. Дилогия - Макнот Джудит - Страница 74

Зак был почти уверен в том, что после того как он покинет это убежище, его дни, а возможно, и часы будут сочтены. Теперь он жалел о том, что его не поймали до того, как он сел в машину Джулии. До того как попасть в тюрьму, ему никогда в жизни не приходило в голову решать свои проблемы за счет других, ни в чем неповинных людей, не говоря уже о том, чтобы заставлять других решать его проблемы под дулом пистолета. Ему бы никогда не пришло в голову делать ребенка женщине, на которой он не намерен жениться. Как видно, в тюрьме он действительно превратился в психопата и извращенца без стыда и совести.

Такое чудовище, каким он стал, мало пристрелить.

Он был слишком занят своими мыслями, чтобы заметить, что женщина, которую он обнимал, плакала и что влага на его груди – не пот, а ее слезы.

Онемев от раскаяния, Зак ослабил хватку и дал Джулии возможность лечь навзничь на ковер, но одной рукой она продолжала крепко держаться за его плечо, а лицом по-прежнему прижималась к его груди.

Приподнявшись на локте, беспомощно пытаясь успокоить ее, смахивая с влажной щеки блестящие пряди, Зак судорожно сглотнул ком, вставший в горле.

– Джулия, – угрюмо прошептал он, – если бы я мог исправить все то плохое, что совершил по отношению к тебе, я бы сделал это. До сегодняшнего вечера то, что я делал, было хотя бы вызвано крайней необходимостью… Но это…

Зак замолчал, судорожно сглотнул и неловко убрал завиток с ее виска. Он не мог видеть лица Джулии, поскольку она по-прежнему прижималась лицом к его груди, а потому оценить ее реакцию ему было сложно. Впрочем, он заметил, что она замерла и оставалась лежать в полной неподвижности, начиная с того момента, как он начал свою речь.

– То, что я сделал только что, – продолжил Зак, – совершенно непростительно. Объяснения этому есть, но извинений – нет. Ты не можешь быть настолько наивной, чтобы не понимать, что пять лет для мужчины – долгий срок, чтобы обходиться без… – Зак вдруг замолчал, с запозданием осознав, что обижает ее еще сильнее, выражаясь в том духе, что в состоянии такого сексуального голода его устроила бы любая женщина. – Не поэтому я поступил так сейчас. Это только одна из причин. Главная же причина состоит в том, что я хотел тебя с того самого момента, как… – Отвращение, которое Зак испытывал к себе, словно тошнотный ком застряло в горле, мешая говорить.

После затянувшегося молчания Джулия наконец тихо сказала:

– Продолжай.

Он чуть опустил голову, пытаясь получше разглядеть ее лицо, брови его озадаченно насупились.

– Продолжать? – переспросил он.

Она кивнула и потерлась об него щекой.

– Да. Ты как раз добрался до той части, которая мне нравится.

– Нравится? – тупо повторил он.

Она подняла на него глаза, и, хотя они были все еще влажными от слез, на лице ее была победная улыбка, при виде которой у Зака весьма чувствительно екнуло сердце.

– Ты очень плохо начал, – прошептала она, – сообщив, что жалеешь о том, что мы это сделали. И сделал все еще хуже тем, что назвал меня наивной и дал мне понять, что любая женщина устроила бы тебя после пяти лет воздержания…

Зак уставился на Джулию, испытывая огромное облегчение. Он знал, что слишком уж легко ему все сошло с рук, но он ухватился за эту неожиданную отсрочку приговора так, как утопающий хватается за спасательный круг.

– Я так сказал?

– Вроде того.

Он беспомощно улыбнулся – улыбка Джулии была такой заразительной.

– Как это негалантно с моей стороны.

– Возмутительно, – подтвердила она, изображая возмущение.

Минуту назад по ее милости он был на грани мрачного отчаяния, пять минут назад он благодаря ей оказался в раю, а сейчас ему хотелось смеяться – и все благодаря ей. Подсознательно Зак понимал, что до нее ни одна женщина так на него не действовала, но анализировать этот факт он не стал. Пока ему хватало того, что происходило с ним сейчас. Он жил настоящим, и о будущем, сколько бы ему ни оставалось этого будущего, он думать не желал.

– При сложившихся обстоятельствах, – прошептал он с улыбкой, нежно поглаживая щеку Джулии, – что мне еще оставалось говорить и делать?

– Ну, знаешь ли, у меня не слишком большой опыт в этом вопросе…

– А точнее, никакого опыта, – напомнил он ей, внезапно отчего-то ужасно довольный этим обстоятельством.

– Но я прочла описания сотен любовных сцен в романах.

– Это не роман.

– Верно, но отдаленное сходство имеется.

– Назови хоть одно, – поддразнивал ее Зак. Джулия радовалась, и ему было от этого чертовски хорошо. Он был неприятно удивлен тем, что она вдруг сделалась серьезной, но глаза, которые, как ему казалось, заглядывали в самую его душу, смотрели так, словно дивились какому-то одному ей ведомому чуду.

– Например, – прошептала Джулия, – женщины в романах часто чувствуют то же, что чувствовала я, когда ты был во мне.

– И что ты чувствовала? – спросил Зак, потому что не смог удержаться от вопроса.

– Я чувствовала себя желанной, – сказала она с едва заметным надломом в голосе. – И нужной. Отчаянно необходимой. И особенной. Я чувствовала себя цельной.

Сердце Зака сжалось от чувства такого сильного, что в груди заныло.

– Тогда почему ты плакала?

– Потому что иногда я плачу от счастья, – прошептала она.

Зак смотрел в ее сияющие глаза и видел доброту, красоту и духовность. Он видел такое, что могло бы заставить заплакать самого сильного из мужчин.

– Тебе кто-нибудь говорил, – прошептал он, – что у тебя улыбка микеланджеловской Мадонны?

Джулия хотела было возразить, но он опередил ее возражения, зажав ей рот поцелуем.

– Тебе не кажется, – с некоторым запозданием и запыхавшись ответила она, когда он перевернул ее на спину, – что твое замечание – святотатство, если принять во внимание то, что мы делали несколько минут назад?

Зак с трудом удержался от смеха:

– Нет, не кажется. Но возможно, я изменю свое мнение после того, чем мы с тобой займемся сейчас.

Джулия приподнялась и посмотрела на Зака.

– И чем же это?

Плечи его беспомощно затряслись от смеха. Она была для него источником сплошной радости. Но при этом он начал медленно опускаться, приготовившись ее поцеловать.

– Я тебе сейчас покажу.

Джулия затаила дыхание и выгнулась дугой под чувственной атакой его рук и губ.

И Заку вдруг стало совсем не до смеха.

Глава 32

Откинувшись на пуховые подушки, нежась в огромной постели главной спальни дома, Джулия смотрела на уставленный блюдами низкий столик перед камином напротив кровати. После позднего завтрака в спальне Зак вновь уложил ее в кровать, и они снова занимались любовью. Он не давал ей спать почти всю ночь. Он любил ее то требовательно, то нежно, и это сочетание Джулия находила безумно возбуждающим и мучительно сладостным. Всякий раз, закончив акт, он заключал ее в объятия, и они засыпали, крепко обнявшись. Сейчас уже перевалило за полдень, и она сидела рядом с ним в постели, уютно прижавшись к нему, и рука его лежала у нее на плече, а пальцы лениво поглаживали ее предплечье. К несчастью, при свете дня ей было намного труднее цепляться за иллюзии и представлять, что этот дом – маленький деревенский коттедж, где ей так тепло и покойно рядом с вполне заурядным мужчиной, который предан ей и любит ее. Но в ясном свете дня, увы, она вполне отчетливо сознавала, что мужчина, который занимался с ней любовью с такой отчаянной нежностью и который стонал от страсти в ее объятиях так, как будто она была единственной женщиной в его жизни, этот самый мужчина уже занимался тем же самым со многими, очень многими красивыми, знаменитыми и сексуальными женщинами. То был его мир – роскошный, не знающий ни в чем меры мир, населенный богатыми, красивыми и талантливыми людьми со связями.

Такой была его прежняя жизнь, и, даже если он все потерял, у Джулии не было сомнений в том, что он докажет свою невиновность теперь, когда он был на свободе и имел возможность искать настоящего убийцу. И она, если он ей позволит, охотно поможет ему в этом, пусть даже помощь ее будет непрофессиональной, дилетантской. И как только убийца будет найден и наказан, Зак сможет вернуться к своей прежней жизни, продолжить свою блестящую карьеру в Голливуде. И тогда она больше будет ему не нужна. И когда это произойдет, когда она снизойдет до положения «старого друга», тогда, она знала, боль будет ужасной.