Само совершенство. Дилогия - Макнот Джудит - Страница 7

Джулия почувствовала, как глаза защипали слезы унижения. Доктор Уилмер била ее словами по самому больному.

От внимания Терри не ускользнуло ни то, как часто заморгала Джулия, ни влажный блеск в ее глазах – наглядное подтверждение того факта, что ей удалось задеть Джулию за живое. Смягчив тон, Тереза продолжила:

– Ты запрещаешь себе мечтать и надеяться, но ничего не можешь поделать с собой, и тогда ты сочиняешь волшебные сказки со счастливым концом и рассказываешь их детям в Ла-Салле – все эти сказки об одиноких уродливых ребятишках, которые в один прекрасный день находят семью и счастье.

– Вы ничего не поняли! – с жаром возразила Джулия, покраснев до корней волос. – По вашим словам, я какая-то слезливая плакса. Мне не нужно, чтобы меня кто-то любил, и детям в Ла-Салле тоже это не нужно. Мне этого не надо, и я этого не хочу! Я счастлива…

– Это не так. Сегодня мы будем говорить друг другу только правду, и я еще не все сказала. – Глядя Джулии в глаза, не отпуская ее взгляд, Тереза тихо, но настойчиво произнесла: – Правда состоит в том, Джулия, что за время твоего участия в программе нам удалось выяснить, что ты храбрая, славная и очень умная девочка. – Тереза улыбнулась при виде озадаченного выражения на лице Джулии и продолжила: – Единственная причина, по которой ты не научилась читать и писать, состоит в том, что ты пропустила слишком много занятий по болезни, а позже уже не смогла наверстать упущенное. И это не имеет никакого отношения к твоей способности к обучению, то есть к тому, что ты называешь сообразительностью, а мы – интеллектом. Все, что тебе требуется, чтобы сравняться по знаниям с другими детьми, твоими ровесниками, – это чтобы какое-то время кто-то помогал тебе с учебой. И помимо вполне приличных способностей, – продолжила доктор Уилмер, слегка меняя тему, – у тебя есть абсолютно нормальная естественная потребность быть любимой. Мы все хотим, чтобы нас любили такими, какие мы есть, и это нормально. Ты очень чуткая девочка, а потому легкоранимая. Поэтому тебе не нравится, когда ранят чувства других детей, и потому ты так стараешься сделать их счастливыми, рассказывая им сказки и воруя для них всякие безделушки. Я знаю, что тебе очень не нравится твоя чувствительность, но, поверь мне, – это одно из самых драгоценных твоих качеств. А теперь все, что нам надо сделать, это поместить тебя в среду, которая поможет тебе стать такой, какой ты однажды можешь стать…

Джулия побледнела, подумав, что незнакомое ей в данном контексте слово «среда» означает какое-то учреждение, возможно, даже тюрьму.

– Я знаю людей, которые лучше других подойдут на роль приемных родителей для тебя, Джулия. Это Джеймс и Мэри Мэтисон. Миссис Мэтисон была учительницей, и она с удовольствием поможет тебе подтянуться в учебе. Преподобный Мэтисон – священник…

Джулия подскочила как ошпаренная.

– Священник! – воскликнула она, отчаянно замотав головой. На ум ей сразу пришли бесконечные проповеди об адском пламени и проклятии за грехи, которыми ее изрядно пичкали в приютской церкви. – Нет, спасибо. Я уж лучше пойду в колонию.

– Ты никогда не была в колонии и потому не знаешь, о чем говоришь, – заявила доктор Уилмер и продолжила говорить о приемных родителях таким тоном, словно у Джулии все равно не было выбора. Впрочем, Джулия уже успела осознать, что выбора у нее нет. – Джеймс и Мэри Мэтисон переехали в маленький городок в Техасе несколько лет назад. У них два сына, один на пять лет тебя старше, другой на три, и в отличие от других семей, в которых ты воспитывалась, у Мэтисонов не будет других приемных детей, кроме тебя. Ты станешь членом настоящей семьи, Джулия. У тебя даже будет своя комната. Я знаю, что до сих пор у тебя не было ни настоящей семьи, ни собственной комнаты. Я поговорила с Джеймсом и Мэри, и они очень хотят, чтобы ты жила с ними.

– Надолго я к ним поеду? – спросила Джулия, стараясь не слишком обнадеживаться по поводу того, что очень скоро может закончиться.

– Навсегда. При условии, что тебе там понравится и ты будешь следовать одному строгому правилу, которого придерживаются все в той семье – правилу взаимного доверия. Это означает, что больше ты не будешь лгать, не будешь воровать и не будешь прогуливать школу. Все, что от тебя требуется, – это быть с ними честной. И они верят, что ты будешь честной, и они очень, очень хотят, чтобы ты влилась в их семью. Миссис Мэтисон позвонила мне несколько минут назад и сказала, что отправляется в магазин, чтобы купить тебе кое-какие игры и учебные пособия, по которым можно было бы обучать тебя. Она не хочет без тебя покупать одежду и ждет, когда ты сама вместе с ней выберешь себе то, что тебе понравится.

Стараясь не показать своего восторга, Джулия сказала:

– А они знают о моем приводе в полицию? И о том, что я прогуливала?

– Они знают и о прогулах, и о том, что тебя поймали при попытке угона машины, – спокойно сообщила ей доктор Уилмер. – Они все о тебе знают.

– И они все равно хотят, чтобы я с ними жила? – насмешливо переспросила Джулия. – Должно быть, им сильно нужны деньги, которые платит приемным родителям государство.

– Деньги тут совершенно ни при чем! – с металлом в голосе сообщила доктор Уилмер. Впрочем, она так и не смогла сдержать улыбки, что испортило эффект. – Это не обычная семья. Денег у них не слишком много, но у них много всего другого, чем они с радостью поделятся с ребенком, заслуживающим доброго отношения.

– И они считают, что я заслуживаю доброго отношения? – с иронией спросила Джулия. – Никто не хотел брать меня к себе и до привода в полицию. С чего бы это кто-то захотел взять меня сейчас?

Восприняв вопрос Джулии как риторический, доктор Уилмер встала и вышла из-за стола.

– Джулия! – ласково сказала она, дождавшись, когда девочка неохотно подняла глаза. – Я считаю, что ты самый достойный ребенок, с которым мне выпало счастье встретиться. – И этот неслыханный комплимент она сопроводила одним из тех немногих ласковых проявлений любви и заботы, что был известен Джулии, – она погладила ее по щеке. – Я не знаю, как тебе удалось сохранить в себе столько тепла и доброты, но, поверь мне, ты заслуживаешь помощь, которую я могу тебе дать, и всю любовь, которую, как я думаю, ты получишь у Мэтисонов.

Джулия неопределенно пожала плечами, внутренне готовая к неизбежному разочарованию, стараясь затушить огонек надежды, помимо воли все ярче разгоравшийся в сердце.

– Не рассчитывайте на это, доктор Уилмер.

Доктор Уилмер ласково улыбнулась:

– Я рассчитываю на тебя. Ты необыкновенно умная девочка, и я знаю, что твоя интуиция тебя не подведет. Ты увидишь, что тебе желают добра, и поймешь, что тебе делать.

– Должно быть, вы очень хороший психолог, – сказала Джулия со вздохом, в котором было столько же от надежды, сколько и от страха перед будущим. – Вы почти заставили меня поверить во всю эту чепуху.

– Я очень, очень хороший психолог, – согласилась доктор Уилмер. – И то, что ты это понимаешь, доказывает, что я в тебе не ошиблась. Ты действительно обладаешь редким умом и интуицией. – С улыбкой она прикоснулась к подбородку Джулии и сказала тихо и очень серьезно: – Ты будешь иногда писать мне о том, как у тебя идут дела?

– Конечно, – еще раз пожав плечами, пообещала Джулия.

– Мэтисонам нет дела до того, что было в твоем прошлом, – они верят в то, что отныне и впредь ты будешь с ними честна. А ты? Ты готова забыть о прошлом и дать им шанс помочь тебе стать тем замечательным человеком, каким можешь стать?

Столько комплиментов еще никогда не обрушивалось на голову этой несчастной девочки, и она, закатив глаза, со смехом сказала:

– Без проблем. Заметано.

Не желая превратить все то важное, о чем они сейчас говорили, в шутку, стремясь заставить Джулию постичь важность предстоящего шага, Тереза очень серьезно, почти торжественно сказала:

– Подумай о том, что я тебе скажу, Джулия. Мэри Мэтисон всегда мечтала о дочери, но ты – единственная маленькая девочка, которую она решила принять в семью. С этого момента тебе предстоит начать жизнь с чистого листа. Считай, что ты только что заново родилась. Понимаешь?