Само совершенство. Дилогия - Макнот Джудит - Страница 54

И как раз в этом и была суть того, что так влекло к нему женщин. Он словно бросал им вызов. Что бы он ни делал с ней на протяжении последних двух суток, Захарий Бенедикт заставлял ее и, вероятно, всех прочих женщин, которые были с ним знакомы лично или по его фильмам, испытывать желание пробиться сквозь баррикаду. Для того чтобы узнать, что там внутри, за этими стенами, чтобы отыскать в нем нежность и, быть может, найти там того мальчика, каким он когда-то был, и заставить того мужчину, каким он стал, смеяться от души, радоваться от души и таять от любви.

Джулия мысленно резко одернула себя. Какая разница, что она сумела про него понять?! Она пока не поняла главного: убивал он или не убивал?.. Она еще раз украдкой взглянула на его благородный профиль, и сердце ее забилось сильнее.

Он никого не убивал. Она знала это. Она чувствовала это. И при мысли о том, что этот незаурядный ум, эту мужественную красоту заточили в клетку на долгих пять лет, в горле у нее встал ком. Джулия с жуткой отчетливостью представила себе тюремную камеру, услышала металлический лязг запираемых дверей, представила, как покрикивают охранники на заключенных, работающих в тюремной прачечной или на тюремном дворе, подумала о том, что должен испытывать человек, лишенный права даже на то, чтобы справлять нужду в одиночестве, лишенный права на человеческое достоинство…

Голос диктора прервал ее раздумья. Джулия переключила внимание на то, что происходило на экране.

– Самые последние новости страны и штата, включая информацию о снежном фронте, продолжающем продвигаться в южном направлении, вы узнаете после специального выпуска новостей, который представит Том Брокау.

Джулия встала. Она вдруг слишком занервничала, чтобы продолжать праздно сидеть сложа руки.

– Я принесу стакан воды, – сказала она, направившись на кухню, но голос Тома Брокау заставил ее замереть.

– Добрый вечер, дамы и господа. Два дня назад Захарий Бенедикт, который когда-то считался ведущим актером Голливуда и талантливым режиссером, сбежал из исправительного учреждения в Амарилло, где он, согласно приговору суда, должен отбывать наказание сроком на сорок пять лет за предумышленное убийство своей жены актрисы Рейчел Эванс, которое он совершил в 1988 году.

Джулия обернулась как раз в тот момент, когда на экране появилось изображение Зака в тюремной форме с номером на груди, и вернулась в гостиную, словно в трансе, потрясенная безобразием того, что видела, слышала и чувствовала, пока Брокау говорил:

– Полагают, что Бенедикт продолжает перемещаться по стране в компании этой девушки…

Джулия вскрикнула, увидев на экране собственную фотографию вместе с ее третьеклассниками, сделанную в прошлом году. На ней было платье с застежкой спереди до талии, круглым воротничком и бантом, завязывающимся у горла.

– Согласно докладу полиции штата Техас, эту девушку, Джулию Мэтисон, двадцати шести лет, в последний раз видели в Амарилло два дня назад, когда мужчина, отвечающий описанию Бенедикта, садился вместе с ней в синий «шевроле-блейзер». Вначале полиция сочла, что мисс Мэтисон была взята в заложницы и удерживается Бенедиктом против ее воли…

– Вначале? – не выдержав, воскликнула Джулия, глядя на Зака, который медленно начал подниматься. – Что они имеют в виду под этим «вначале»?

Ответ на свой вопрос Джулия получила тут же.

– Версия похищения провалилась, когда сегодня днем Пит Голаш, водитель-дальнобойщик, доложил, что видел пару, отвечающую описанию Бенедикта и Мэтисон, на стоянке для отдыха в Колорадо ближе к рассвету этим утром…

Жизнерадостная физиономия Голаша заполнила экран, но только он не присутствовал в студии, это была видеозапись. То, что он сказал, заставило Джулию гневно сжать кулаки и покраснеть от стыда.

– Эта парочка играла в снежки. Взрослые люди, а вели себя как дети! Потом девушка… – Джулия Мэтисон – я готов палец дать на отсечение, что это она… Одним словом, она поскользнулась и упала, а Бенедикт упал на нее сверху, и потом я уже увидел, как они тискались. То есть целовались. Если она и заложница, то уж точно не ведет себя как заложница.

– О Господи! – сказала Джулия, обхватив себя руками. К горлу подступила тошнота. Прошло всего несколько мгновений, и уродливая реальность произошедшего разрушила лживую умиротворенность замка в горах. Взглянув на человека, который насильно затащил ее сюда, Джулия увидела его таким, каким видела только что на экране, – преступником в тюремной униформе, с номером на груди. Не успела она оправиться от этого шока, как последовал другой – на экране возникла новая сцена, и голос Брокау за кадром сказал:

– Наш репортер Фил Морроу находится в Китоне, в Техасе, где живет и работает Джулия Мэтисон, учительница в младших классах местной начальной школы. Ему удалось взять короткое интервью у ее родителей, преподобного Мэтисона и миссис Мэтисон…

Джулия закричала, зажав рукой рот, когда ее отец взглянул на нее с экрана: серьезно и с достоинством, как всегда. Он говорил убежденно и взволнованно, пытаясь убедить всех, кто его видит, в ее непричастности к побегу Бенедикта.

– Если Джулия сейчас находится с Бенедиктом, значит, она находится с ним против своей воли. Тот водитель грузовика, который это опровергает, заблуждается либо относительно того, кого он видел, либо ошибочно интерпретирует увиденное им. – Закончив, преподобный Мэтисон бросил суровый взгляд на репортеров, которые принялись забрасывать его вопросами. – Это все, что я могу сказать, – с достоинством завершил он.

Борясь с приступами тошноты, не в силах побороть жуткий стыд, Джулия отвернулась от экрана и уставилась на Захария Бенедикта. В глазах ее помутнело от жгучих слез.

– Негодяй! – крикнула она ему и попятилась, когда он направился к ней.

– Джулия, – сказал Зак, попытавшись взять ее за плечи в беспомощной попытке утешить.

– Не прикасайся ко мне! – закричала она, замахав руками, пытаясь вывернуться, захлебываясь слезами. – Мой отец – священник! – сквозь всхлипы восклицала она. – Он уважаемый человек, а ты превратил его дочь в последнюю шлюху! Я учительница! – в истерике кричала она. – Я учу маленьких детей! Ты думаешь, мне дадут учить детей после того, как вся страна узнала о том, что я кувыркаюсь в снегу со сбежавшими преступниками?

Зак понимал, что она права, и осознание этого факта причиняло ему острую боль.

– Джулия…

– Последние пятнадцать лет своей жизни, – сквозь всхлипы говорила она, – я потратила на то, чтобы стать безупречной. И я была безупречной! – Джулия продолжала рыдать, и ее боль передавалась Заку, и он страдал от этой боли не меньше ее самой, даже если и не понимал, где источник боли. – И все это… Все напрасно!

И, словно вдруг напрочь лишившись сил, она обмякла в его руках. Но плечи ее продолжали вздрагивать от рыданий.

– Я так старалась, – давясь слезами, сказала она. – Я стала учительницей, чтобы они могли мной гордиться. Я… я хожу в церковь, и я преподаю в воскресной школе. После этого мне не дадут вести мой класс…

Внезапно Зак не выдержал гнета ее горя и своей вины.

– Перестань, пожалуйста, – прошептал он с надрывом в голосе, обнимая ее, взяв в ладони ее лицо и прижимая Джулию к груди. – Я понимаю, и мне очень жаль. Когда все это закончится, я сделаю так, что они узнают правду.

– Ты понимаешь?! – повторила она с желчной гримасой, подняв к нему свое залитое слезами лицо. В глазах ее стоял немой укор. – Разве тебе понять, что я чувствую? Разве такому, как ты…

Такому, как он. Такому зверю, как он, конечно, ее не понять.

– О, я понимаю! – сквозь зубы процедил он и, отодвинув ее на расстояние вытянутых рук, принялся трясти, пока она не подняла на него глаза. – Я не хуже тебя знаю, что чувствует человек, которого презирают за то, чего он не совершал!

Джулии вдруг расхотелось кричать на него, осыпать упреками. Ее даже не возмущало то, что он тряс ее за плечи. Слишком сильна была ярость в его голосе, слишком остра боль в его глазах. Пальцы его больно впивались в ее плечи, и голос его охрип от волнения.