Само совершенство. Дилогия - Макнот Джудит - Страница 42

– Я убью его, если он подойдет ближе, – процедил Зак, крепче сжимая ей руки. – Черт, ты этого хочешь? Чтобы из-за тебя непременно кто-то умер?

Джулия всхлипывала, не в силах говорить, и затрясла головой, крепко зажмурившись. Она не могла заставить себя смотреть на своего похитителя, не могла смириться с тем, что была в нескольких футах от свободы, и все впустую… Чего она добилась? Того, что лежит на снегу, придавленная телом Бенедикта, а ее бедро нестерпимо болит после неудачного прыжка из «блейзера».

– Он идет сюда. Поцелуй меня и делай это убедительно, не то я его убью!

Не дав Джулии отреагировать, Зак накрыл губами ее губы. Глаза у Джулии широко распахнулись, взгляд ее устремился к дальнобойщику, который шел к ним медленно, с оглядкой и, сосредоточенно хмурясь, пытался рассмотреть их лица, понять, что происходит.

– Проклятие, обними же меня!

Рот ее был в плену у его губ, пистолет в его кармане упирался ей в живот, но зато руки ее теперь были свободны. Она могла вступить с ним в борьбу, и очень возможно, что этот водитель с моложавым лицом под черной кепкой с надписью «ПИТ» увидит, что тут что-то неладно, и придет к ней на помощь.

И погибнет.

Бенедикт приказал ей обнять его и «сделать это убедительно». Джулия чувствовала себя марионеткой в кукольном представлении, когда, выпростав из снега свои словно свинцом налитые руки, уронила их ему на плечи. Но заставить себя «играть убедительнее» она не могла даже под страхом смерти.

Зак чувствовал вкус ее стиснутых губ и ее напряженное тело и небезосновательно полагал, что Джулия пытается собраться с силами и, улучив момент, позвать на помощь тех трех дальнобойщиков, чтобы одним махом положить конец его кратковременной свободе. Боковым зрением он увидел, что водитель грузовика замедлил шаг. Однако он все еще продолжал идти к ним, и лицо его все больше хмурилось. Вся жизнь пронеслась у Зака перед глазами за те несколько секунд, пока они с Джулией, лежа на снегу, притворялись – неубедительно – целующейся парой.

В последней безнадежной попытке отвратить неотвратимое Зак, оторвавшись от ее губ, шепнул ей на ухо единственное слово, которое не произносил уже много лет:

– Пожалуйста! – Крепче обнимая напряженное, неподатливое тело Джулии, он почти простонал: – Пожалуйста, Джулия, умоляю тебя…

Джулии показалось, словно мир внезапно сошел с ума, когда она услышала этот стон отчаяния, словно силой вырванный из груди ее похитителя.

– Я никого не убивал, клянусь! – прошептал он прежде, чем накрыл ее рот поцелуем. Мольба и отчаяние, которые она услышала, сделали то, чего не могли сделать никакие угрозы, – Джулия заколебалась. Ей показалось, что именно сейчас этот человек сказал ей правду.

Но как ей быть? Она не могла вечно оставаться его заложницей…

Запутавшись в ориентирах, не понимая, где правда и где ложь, Джулия пожертвовала своим немедленным освобождением ради… Она сказала себе, что делает это ради спасения жизни дальнобойщика. Движимая потребностью спасти человеческую жизнь и каким-то иным, менее понятным побуждением, Джулия, глотая слезы, робко провела ладонями по плечам Зака и уступила его натиску. И как только она это сделала, он почувствовал, что она сдалась, и тогда по телу его прокатилась дрожь и в поцелуе его появилась нежность. Не замечая, как скрипит снег под ногами парня в кепке с надписью «ПИТ», не замечая того, что скрип этот как-то вдруг прекратился, Джулия позволила Бенедикту раздвинуть языком ее губы, и пальцы ее, словно сами по себе, скользнули под его воротник, зарылись в мягкие густые волосы у него на затылке. Она почувствовала, как он быстро вдохнул, когда она неуверенно и осторожно ответила на его поцелуй, и вдруг все начало меняться. Теперь он целовал ее всерьез, и руки его жадно метались по ее плечам, гладили ее шею, зарывшись во влажные от снега волосы.

Откуда-то сверху раздался озадаченный мужской голос с сильным техасским акцентом:

– Леди, так вам нужна помощь или нет?

Джулия слышала вопрос и попыталась отрицательно покачать головой, но горячие губы, что так яростно целовали ее сейчас, лишили ее способности говорить. Где-то в глубине сознания у нее еще сохранялась ясность, и она понимала, что все происходящее – всего лишь игра, представление, устроенное ради того дальнобойщика. Она понимала это так же ясно, как и то, что у нее нет иного выбора. Хочет она того или нет, ей суждено участвовать в этом представлении. Но если это было так, то почему она не могла хотя бы головой помотать или открыть глаза?..

– Пожалуй что не нужна, – протянул техасец и с похотливым смешком добавил: – А как насчет вас, мистер? Вам помощь не требуется? А то я мог бы вас сменить ненадолго…

Зак лишь едва приподнял голову. Голос его был хриплым и нежным.

– Найди себе свою женщину, – шутливо сказал он водителю, – а эта – моя. – Последнее слово он выдохнул в ее губы, согрев их, и тут же накрыл новым поцелуем. Руки его сжимали Джулию в объятиях, язык осторожно скользил по ее губам, побуждая их раскрыться, и бедра его жестко и требовательно упирались в ее бедра. С тихим стоном Джулия отдалась во власть того, что стало самым жарким, самым сексуальным, самым настойчивым поцелуем в ее жизни.

В пятидесяти ярдах от них с шумом распахнулась дверь грузовика, и раздался еще один мужской голос:

– Эй, Пит, что там происходит?

– Черт, приятель, а ты как думаешь? Два взрослых человека изображают детишек: играют в снежки и барахтаются в снегу.

– Сдается мне, они сейчас начнут делать детишек, если не притормозят!

Возможно, новый мужской голос или внезапное осознание того, что ее похититель физически возбужден, вернули Джулию к реальности, а может, дело было в звуке захлопывающейся двери грузовика, за которым последовал рев двигателя, когда большой полуприцеп начал выезжать с площадки. Какова бы ни была причина, Джулия уперлась ладонями в плечи Бенедикта, пытаясь оттолкнуть его. Но отчего-то она вдруг утратила силы, и попытка его оттолкнуть со стороны могла бы показаться пустым кокетством. Не на шутку испуганная собственной необъяснимой вялостью, Джулия толкнула сильнее.

– Перестань! – тихо сказала она. – Прекрати. Он уехал.

Она плакала. Ошеломленный Зак поднял голову и уставился на ее покрытую испариной кожу и нежный рот. Он испытывал голод, который, как он обнаружил, с трудом поддавался контролю. То, что он испытал, когда она уступила ему, что чувствовал, держа ее в объятиях, нежность ее прикосновений – все это почти убедило его в том, что в совокуплении на снегу при минусовой температуре, на глазах у дальнобойщиков нет ничего предосудительного. Медленно Зак окинул взглядом место, где они находились, и неохотно поднялся на ноги. Он не вполне понимал, почему она решила не предупреждать водителя полуприцепа, но, каковы бы ни были ее мотивы, он не мог вместо благодарности, не спрашивая ее согласия, силой взять ее сейчас здесь, на снегу. Зак молча протянул ей руку и усмехнулся про себя, когда девушка, всего минуту назад таявшая в его объятиях, демонстративно проигнорировав его руку, поднялась сама.

– Я насквозь промокла, – пожаловалась она, тщательно избегая встречаться с ним глазами, и, отряхнув волосы, добавила: – И вся покрыта снегом.

Зак машинально протянул руку, чтобы стряхнуть с нее снег, но она отскочила от него, как ужаленная, и принялась энергично чистить от снега рукава свитера и джинсы.

– Не думайте, что после того, что только что произошло, у вас появилось право ко мне прикасаться! – предупредила она Зака, но он едва ее слышал, поскольку был слишком занят восхищенным созерцанием результатов того, что сотворил с ней их поцелуй. Ее огромные, опушенные темными ресницами глаза сияли, ее фарфоровая кожа на высоких скулах окрасилась нежным румянцем. Слегка растрепанная и немного возбужденная, как сейчас, Джулия Мэтисон была ослепительна. К тому же она была храброй и очень доброй, ибо, не покорившись его угрозам, она растаяла перед его мольбой. – Я позволила тебе поцеловать меня по одной-единственной причине – потому что осознала, что ты прав, никто не должен умереть оттого лишь, что я испугалась. А теперь поехали и поскорей покончим со всем этим.