Туз в трудном положении - Мартин Джордж Р.Р. - Страница 4

– Грег Хартманн – мой друг. Я не читаю друзей. Я даже тебя не читаю.

– Я разрешаю тебе это сделать. Если это поможет тебя убедить.

– Отлично. Похоже, ты в панике.

– Да. Хартманн… это зло.

– Странное слово для такого приверженца диалектического материализма.

– И тем не менее оно точное.

Тахион покачал головой и, уйдя в спальню, выдвинул ящик и стал искать чистое белье. Он ощущал Джорджа у себя за спиной: тучное раздраженное присутствие.

– Я тебе не верю.

– Нет: ты не хочешь мне верить. Принципиальная разница. Что тебе известно о раннем периоде жизни Хартманна? Его путь по этому миру усеян цепью таинственных смертей и разбитых жизней. Его школьный тренер, его сосед по университетскому общежитию…

– Ну да, ему пришлось оказаться там, где творилось насилие. Это не делает его тузом. Или ты хотел бы, чтобы его осудили за совпадения?

– А как насчет политика, которого похищали дважды – и оба раза он сбегал при таинственных обстоятельствах?

– А что там таинственного? В Сирии Кахина восстала против брата и зарезала его. В результате мы сбежали. В Германии…

– Я сотрудничал с Кахиной.

– ЧТО?!

– Когда только оказался в Америке. Гимли тоже, этот несчастный дурень. И вот теперь Гимли мертв, а Кахина исчезла. Боюсь, что она тоже мертва. Она приехала в Америку, чтобы разоблачить Грега Хартманна.

– Если верить тебе.

– Тахион, я тебе не лгу.

– Нет. Ты просто говоришь мне ровно столько, сколько тебе удобно.

– Гимли об этом подозревал – и он мертв.

– Так это теперь Грег виноват в Тифозном Кройде? Гимли убила болезнь, а не Грег Хартманн!

– А Кахину?

– Покажи мне труп. Предъяви мне доказательства.

– А как насчет Германии?

– А что Германия?

– Там операцию возглавлял один из лучших агентов ГРУ, и он обратился в бегство, словно новобранец. Говорю тебе: им манипулировали!

– Ты мне говоришь! Ты мне говоришь?! Ты ничего мне не говоришь. Одни обвинения и инсинуации. Ничего, что подтверждало бы эти фантастические заявления.

– Ну, что тебе стоит его проверить? Прочти его и докажи, что я ошибаюсь!

Тахион упрямо сжал губы.

– Ты боишься! Боишься, что мои слова окажутся правдой. Это не такисианская честь и сдержанность. Это трусость!

– Очень мало кому было бы позволено сказать мне такое и остаться жить. – Тахион натянул рубашку и продолжил сухим, почти лекторским тоном: – Будучи тузом, ты должен был бы принять во внимание политическую обстановку. Предположим на минуту, что ты прав и Грег Хартманн действительно скрытый туз. Ну и что? Нет ничего подозрительного в том, что человек, имеющий политические амбиции, не афиширует свою принадлежность к диким картам. Это не Франция, где быть тузом – это высший шик. Ты осуждаешь его за то, что он хранит тайну, которую ты и сам не разглашал всю свою жизнь?

– Он убийца, Тахион. Я это знаю. Вот почему он скрывается.

– Гончие псы уже близко, Джордж. Они уже хватают нас за пятки. Скоро они захотят крови. Грег Хартманн – наша единственная надежда на то, чтобы сдержать ненависть. Если мы очерним Хартманна, мы расчистим путь Барнету и его радикалам. У тебя все будет хорошо. Ты можешь прятаться за своим незаметным и ничем не примечательным лицом. А как другие? Как мои приемные дети – ублюдки, которые ждут в парке и чье уродство очевидно всем? Что мне им сказать? Что человек, который защищал и поддерживал их в течение двадцати лет, – это воплощение зла и должен быть уничтожен, потому что он может оказаться тузом… и еще потому что скрывал это?

Округлив глаза, Тахион обдумывал новую мысль, которая пришла ему в голову только что.

– Боже! Может, тебя именно за этим сюда прислали? Устранить кандидата, которого боятся в Кремле. Если Хартманн станет президентом…

– Что за глупости! Ты увлекся дешевыми детективами? Я бежал, спасая свою жизнь! Даже в Кремле меня считают погибшим.

– Как я могу тебе верить? С чего мне тебе доверять?

– Только ты сам можешь ответить на эти вопросы. Что бы я ни говорил и ни делал, это тебя не убедит. Я скажу только одно: мне хотелось бы надеяться, что в течение прошедшего года ты хотя бы удостоверился в том, что я тебе не враг.

Поляков направился к двери.

– И все?

– Не вижу смысла продолжать этот бесплодный разговор.

– Ты заявляешься сюда, спокойно объявляешь, что Грег Хартманн – туз-убийца, а потом преспокойно удаляешься?

– Я сказал тебе все, что знаю. Теперь решать тебе, Танцор. – Он секунду постоял, словно борясь с самим собой, а потом добавил: – Но если ты не будешь действовать, учти: я буду.

Перейдя улицу, Джек сообразил, что ему не обязательно и дальше терпеть июльскую жару: можно вернуться в «Мариотт» через пассаж «Пичтри». Кондиционированный воздух моментально принес облегчение. Он поднялся на эскалаторе на верхний этаж и лицом к лицу столкнулся с группой «Харизматические католики за Барнета»: повесив на грудь и спину плакаты с портретом своего кандидата, они ходили кругами, перебирая четки и распевая «Богородица, Дева, радуйся». «ОСТАНОВИТЬ НАСИЛИЕ ДИКИХ КАРТ!» – призывали некоторые транспаранты. Это было новой обложкой лозунга «Отправить дикие карты в концентрационные лагеря».

«Странно, – подумал Джек. – Барнет объявляет римско-католическую церковь инструментом Сатаны, а они здесь за него молятся».

Он прошел мимо демонстрантов. Пот у него на лбу постепенно охлаждался. Двое негритят с массой значков Джесси Джексона перебрасывались большими пенопластовыми планерами. Делегаты в смешных шляпах ломились в рестораны в поисках завтрака.

Один из планеров пролетел мимо Джека в направлении пешеходной дорожки. Джек ухмыльнулся и выхватил его из воздуха, не дав упасть. Он уже заводил руку, чтобы бросить планер обратно владельцу, как вдруг замер, изумленно глядя на него.

Пенопластовый планер был сделан в форме Соколицы, распахнувшей крылья почти на полметра. Знаменитые груди, на которые Джек неоднократно взирал на борту того самолета, который с легкой руки журналистов прозвали «Крапленой колодой», были любовно изображены во всех подробностях. Только хвостовая часть – видимо, в связи с требованиями аэродинамики – оказалась лишенной анатомической точности. На хвосте мелкими буквами было написано: «Планеры «Летающие тузы». Собери все!»

Джеку стало интересно, получает ли Соколица проценты с продаж. Два паренька стояли шагах в пятнадцати, дожидаясь свой планер. Джек снова взмахнул рукой и сделал бросок – точно такой, какой когда-то наработал, играя в гандбол, и добавил чуточку своей силы. Вокруг его тела на секунду вспыхнуло едва заметное золотое сияние. Планер стрельнул по прямой через весь пассаж, жужжа в полете, словно насекомое.

Парнишки изумленно посмотрели сначала на планер, потом на Джека, а потом снова на планер. А потом сорвались с места и бросились следом за своей Соколицей.

На Джека глазели. Он вдруг почувствовал пьянящий прилив оптимизма. Возможно, возвращение к публичной жизни будет не таким уж страшным. Он рассмеялся и снова быстро зашагал по пассажу.

По дороге ему встретился продавец планеров с выставленными на раскладном лотке образцами товара. Джек узнал Летателя и самолет Джетбоя. Там же оказался и предмет в форме летающей тарелки, который явно должен был изображать Черепаху.

Джек предъявил оцепившим «Мариотт» полисменам свой пропуск и вошел в огромное пещероподобное фойе. В «Мариотте» располагалась штаб-квартира Хартманна, так что почти на всех, кого он видел, оказалась символика Хартманна. Планеры «Летающие тузы», которые запускали с галереи наверху, делали отчаянные виражи у них над головами. Кто-то невидимый играл на губной гармошке сигнал к атаке.

Джек подошел к стойке узнать, нет ли для него каких-нибудь сообщений. Чарльз Девон просил ему позвонить – как и одна из тех звездочек. Джек попытался вспомнить которая. Может, Бобби? Та, грудастая и рыжая? Или та блондинистая девица, которая полвечера рассказывала о своих дорогих зубных имплантатах и демонстрировала комплекс упражнений против целлюлита?