Закрытие открытия (с иллюстрациями) - Новогрудский Лев - Страница 5

Через несколько лет на страну обрушилась война. Патина бабушка, которая тогда, конечно, бабушкой еще не была, ушла к партизанам, в дремучие Брянские леса. А когда война кончилась, ее вновь вызвали в Москву, и опять она увиделась с Михаилом Ивановичем Калининым. Но Калинин ее не узнал. Как видно, потому, что, принимая боевой орден, Алевтина Алексеевна сказала, как все: «Спасибо!» Впрочем, это, наверное, и неважно. Ведь слова Калинина о женщинах-воинах, которые шли впереди, относились и лично к ней, к Алевтине Алексеевне.

Потом Алевтина Алексеевна училась. А еще потом в своей деревенской школе учила других, и один ее ученик - теперь физик, другой - летчик, а третий - настоящий космонавт. Вот какие у них современные специальности!

- Мне бы такую бабушку! - сказал Вовка Трушин, когда пришла пора прощаться.

- Разве у тебя нет дедушки и бабушки? - спросила Алевтина Алексеевна.

- Два и две, - похвастался Вовка. - Итого четыре.

- Кто же они?

- Да так… Не знаю… Пенсионеры.

- Давно?

Последний вопрос Вовку чрезвычайно удивил.

- Всю жизнь! - сказал уверенно Вовка.

«Визжи не стесняясь «И-и!»

Мишка Сазонов как-то заметил, что различные увлечения распространяются в нашем классе по законам эпидемии гриппа: один чихнул - другие заболели. Поясню Мишкину мысль конкретными примерами. Начал, скажем, Костик Соболев собирать почтовые марки, и тут же всех охватила марочная лихорадка. Не прошла она и теперь, а ведь до Костика ни один человек о марках даже не думал. Или еще. Когда Мишка изобрел секретный код для передачи мне особо важных сообщений, в классе сразу появилось не меньше дюжины двойных и тройных кодов. Разгадать их ученым было бы так же трудно, как письменность древних египтян, если, конечно, ученые захотели бы с нашими кодами возиться.

Нечто подобное произошло и с драмкружком. Объявлением о том, что в школе начинает работать драмкружок, никто из нас всерьез не заинтересовался. Но когда Томка Булкина сходила туда разок и похвасталась, что от общения с искусством ее духовная жизнь стала несоизмеримо богаче, все дружно решили тоже записаться - никто не хотел себя обеднять.

- А кто ведет? - Мишка всегда проявлял любопытство к деталям. - Народный артист? Или заслуженный? Или, может, просто артист?

- Не знаю, - отмахнулась Томка. - Но красив как молодой бог!

- Какой бог? - продолжал уточнять Мишка. - Какой именно? Будда, например, и в молодости был толстым и пузатым…

- Греческий, - почему-то раздраженно ответила Томка. - Аполлон Бельведерский!

- Аполлон - бог света и солнца, - вспомнил Мишка древнюю мифологию. - И покровитель искусства. Так что для драмкружка подходит.

Аполлона Бельведерского звали Саша Макаров, был он студентом театрального училища, носил, нам на зависть, настоящие джинсы и свитер ярко-красного цвета.

Занятия с вновь записавшимися состоялись в пионерской комнате.

- Любите ли вы театр?! - Саша-Аполлон обвел присутствующих каким-то неземным мерцающим взором. - Вдыхали вы когда-нибудь запах кулис?!

Речь руководителя кружка была зажигательной и страстной. Он рассказал нам много поучительного о знаменитых актерах и режиссерах, об их благородном и, как выяснилось, нелегком труде, а также о реализме в искусстве.

- Реализм, - говорил Саша, - предполагает правдивое изображение действительности. Только правдивое! Правдивость типичных характеров в типичных обстоятельствах - вот что такое реализм!

С неменьшим жаром Саша говорил и о таланте, который, по его словам, является началом и концом подлинного театра.

- Талант актера по-настоящему раскрывается в классическом репертуаре. Да-да, в классическом! - с нажимом произнес Саша, хотя его высказывания никто не оспаривал. - Вспомните Аллу Константиновну Тарасову в «Анне Карениной», вспомните Василия Ивановича Качалова в пьесе Горького «На дне», и вы поймете…

Нам было стыдно перед Сашей, но ничего этого мы вспомнить не смогли, как ни напрягали память. Уж потом, полистав энциклопедии, Мишка установил, что и Алла Константиновна Тарасова и Василий Иванович Качалов играли свои роли, когда нас еще и на свете не было. И Саши, между прочим, тоже. Но, несмотря на отдельные неясные места, речь руководителя кружка по общему мнению была прекрасна.

В конце своего выступления Саша сказал, что должен проверить наши актерские способности. Проверка, объяснил Саша, будет проходить в два приема, или, как говорят в театре, в два тура. Сегодня он испытает нас на так называемых этюдах, а в следующий раз послушает, как мы читаем стихи, басни, отрывки из прозы - кто что захочет. Выявив наиболее одаренных, Саша собирался их включить в драмкружок, а менее одаренных заранее просил не обижаться и не расстраиваться: на свете существует много прекрасных профессий, и каждый должен найти такую, которая поможет расцвести заложенным в нем способностям. А уж какие-никакие способности есть у любого.

- И помните! - Голос Саши чем-то напоминал сталь, железо и прочие твердые металлы и сплавы. - Актер без дарования, актер, лишенный подлинного таланта, - это, как правило, загубленная жизнь.

Саша порядочно всех напугал тем, как легко, посвятив себя театру, загубить молодую жизнь. Но мы решили рискнуть. После впечатляющей речи руководителя кружка как-то не хотелось представлять дальнейшее свое существование вдали от запаха кулис.

Объяснив, что с помощью этюдов проверяют, насколько хорошо будущий актер умеет двигаться, выражать различные чувства и многое другое, Саша приступил к делу.

- Вот ты, - показал он на Вовку Трушина. - Как тебя зовут?

- Вова.

- Подойди, Вова, к столу, возьми воображаемую катушку ниток, продень нитку в воображаемую иголку и зашей на локте воображаемую дырку.

- Дырка настоящая. - Вовка, стесняясь, показал драный рукав. - Сегодня разорвал… Только я шить не умею…

- Настоящую дырку воображаемой ниткой не зашьешь, - резонно заметил Мишка Сазонов. - А ведь мы за реализм в искусстве, сами говорили!

- Верно, за реализм, - подтвердил Саша. - Но это лишь этюд, упражнение! Я проверяю, насколько естественно вы можете себя вести в предлагаемых обстоятельствах. Понятно?

- Да, но обстоятельства противоестественные, - возразил отличник Костик Соболев. - Мне думается, Сазонов прав…

- Будь по-вашему, - сдался Саша. - Дам другой этюд. Такой: человек входит в комнату, темно, он наступает на половую щетку и та бьет его по лбу. Вова, действуй!

- Странно, что щетка оказалась в комнате, - вслух подумал я. - Обычно щетки держат в передней, в ванной…

- Вообще щетки постепенно уходят в прошлое, - сказал Мишка. - Они не типичны. Их с успехом заменяют пылесосы. Гигиенично и удобно.

Саша нервно походил по пионерской комнате. Он, кажется, готов бил впасть в отчаяние от нашего твердого стремления только правдиво изображать действительность. Мы от всей души хотели ему помочь, но не знали как. Наконец Саша взял себя в руки и предложил новый этюд, полностью отвечающий требованиям реализма: люди едут в автобусе, всё тихо-мирно.

Вдруг входит контролер и начинает проверять билеты. У одного из пассажиров билета нет. Что в этом случае происходит в автобусе?

Контролером Саша назначил Томку Булкину, безбилетником очень скромного Сеню Пантюхина, меня водителем, остальные заняли места пассажиров.

- Начали! - Саша трижды хлопнул в ладоши.

Все сели в затылок друг другу. Я взобрался на водительское место, сделал вид, что беру в руки микрофон и объявил остановку точь-в-точь, как один веселый шофер автобусного маршрута N 103:

- Следующая цель нашей поездки - Черемушкинский рынок! - Затем включил скорость. Мотор взревел. Вернее, я взревел за мотор. Тяжелая машина тронулась.

У Черемушкинского рынка с передней площадки вошла Томка Булкина и попросила Надю Лапшину предъявить билет. Надя стала рыться в портфеле и в карманах.

- Значит, не брали, - злорадно констатировала контролерша. - Значит, кто длинную косу отрастил, тому и без билета можно…