Шелкопряд - Гэлбрейт Роберт - Страница 63

– Что-то такое я слышал, – сказал Чард, все еще исследуя тиковую красоту. – Но ведь мое поручение не помешает официальному следствию?

Неслыханный эгоцентризм, подумал Страйк. Он вспомнил каллиграфическую надпись на открытке: «Если что-нибудь понадобится, непременно дайте мне знать». Наверняка это продиктовала секретарша.

– Может быть, вы назовете мне имя вероятного соучастника? – предложил Страйк.

– Это чрезвычайно болезненно, – пробормотал Чард, бегая глазами от Альфреда Уоллиса к мраморному ангелу и винтовой лестнице.

Страйк молча ждал.

– Джерри Уолдегрейв, – выдавил Чард, стрельнув глазами на Страйка и в сторону. – Я сейчас объясню, по какой причине подозреваю… откуда мне это известно. В последние месяца полтора он вел себя необъяснимо. Впервые я это заметил, когда он позвонил мне насчет «Бомбикса Мори» – рассказать, что отмочил Куайн. Я не услышал ни смущения, ни извинений.

– А вы ожидали, что Уолдегрейв будет извиняться за написанное Куайном?

Чард, казалось, удивился такому вопросу.

– Поймите… Оуэн был из тех авторов, с кем постоянно работал Джерри, и в этом смысле – да, я ожидал хотя бы признаков огорчения тем, в каком… в каком свете представил меня Оуэн.

Тут своевольное воображение Страйка опять нарисовало ему голого Фаллуса Импудикуса над излучающим потустороннее сияние трупом юноши.

– Между вами и Уолдегрейвом создалась некая напряженность?

– Я всегда проявлял к Джерри Уолдегрейву снисхождение, значительное снисхождение, – ушел от прямого ответа Чард. – В прошлом году, когда он лег в клинику, я сохранил для него полную ставку. Возможно, он на меня обижается, – продолжал Чард, – но я принимал его сторону всякий раз, когда другой на моем месте – кто-нибудь более осмотрительный – держал бы нейтралитет. Если у Джерри не задалась семейная жизнь, я в этом не виноват. Но он обидчив. Да, могу сказать, что между нами стоят его обиды, причем совершенно необоснованные.

– Какого рода обиды? – уточнил Страйк.

– Джерри не любит Майкла Фэнкорта, – негромко сказал Чард, наблюдая за огнем в печи. – Когда-то давно у Майкла был… был… флирт с Фенеллой, женой Джерри. К слову сказать, из добрых чувств к Джерри я сделал Майклу предупреждение. Да! – Чард закивал под впечатлением от собственного поступка многолетней давности. – Я прямо сказал, что это жестоко и неразумно, даже в его положении… видите ли, Майкл незадолго до того схоронил свою первую жену. Но он не внял моему непрошеному совету. Расценил его как оскорбление; переметнулся к другому издателю. Совет директоров был крайне недоволен, – добавил Чард. – Двадцать с лишним лет мы не могли заманить Майкла обратно. Но даже по прошествии такого срока, – лысина Чарда сверкала не хуже стекла, отполированного дерева и нержавеющей стали, – Джерри не вправе рассчитывать, что его личная неприязнь будет определять политику издательства. Как только Майкл согласился вернуться к нам в «Роупер Чард», Джерри взял за правило… гадить мне по мелочам на каждом шагу. Так вот: с моей точки зрения, произошло следующее. Джерри рассказал Оуэну о шашнях Майкла, которые мы, естественно, старались не афишировать. А сам Оуэн, как всем известно, враждовал с Майклом уже четверть века. Оуэн с Джерри замыслили этот… этот… мерзкий пасквиль, чтобы облить грязью и Майкла, и меня, чтобы отвлечь публику от возвращения Майкла и отомстить нам обоим, и фирме, и всем, кого им хотелось пнуть. И что самое показательное, – голос Чарда окреп и отзывался эхом в пустом зале, – когда я открытым текстом приказал Джерри убрать рукопись в сейф, он сделал так, чтобы ее прочли все кому не лень, а когда по Лондону поползли слухи, он тут же подал заявление об уходе, тем самым вынудив меня подыскивать…

– А когда это было? – поинтересовался Страйк.

– Позавчера, – ответил Чард и пустился в дальнейшие объяснения: – Уолдегрейв ни в какую не соглашался выступить соистцом против Куайна. Это само по себе доказывает…

– Вероятно, он посчитал, что судебный процесс привлечет еще больше внимания к этой книге? – предположил Страйк. – Ведь Уолдегрейву и самому досталось в «Бомбиксе Мори».

– Вот именно! – осклабился Чард, впервые обнаружив слабое подобие юмора; Страйк внутренне содрогнулся. – Не стоит все принимать за чистую монету, мистер Страйк. Об этом Оуэн не ведал ни сном ни духом.

– О чем?

– Образ Резчика – творение самого Джерри. До меня это дошло только с третьего прочтения, – признался Чард. – Весьма и весьма изобретательно: выглядит как нападка на Джерри, а в действительности бьет по Фенелле. Понимаете, они до сих пор состоят в законном браке, но живут как кошка с собакой. Очень несчастливая семья. Да, мне это открылось после неоднократного прочтения.

Когда он кивал, огни висячего потолка рябью отражались на его черепе.

– Образ Резчика ввел не Оуэн. По-моему, он вообще незнаком с Фенеллой. Ему неоткуда было узнать ту давнюю историю.

– Что именно призваны обозначать окровавленный мешок и карлица?..

– Вытяните это из Джерри, – предложил Чард. – Заставьте его сказать правду. С какой стати я должен помогать в распространении клеветы?

– Хотел спросить, – Страйк послушно закрыл предыдущую тему, – почему Майкл Фэнкорт согласился вернуться в «Роупер Чард», если у вас печатался Куайн? Они ведь были на ножах.

Наступила короткая пауза.

– У нас не было никаких юридических обязательств издавать новую книгу Оуэна, – заявил Чард. – Мы приняли ее лишь для первичного ознакомления. Вот и все.

– Значит, по-вашему, Джерри Уолдегрейв шепнул Куайну, что его рукопись будет отклонена в угоду Фэнкорту?

– Да, – подтвердил Чард, разглядывая свои ногти. – Именно так. Помимо этого, во время нашей последней встречи я нанес обиду Оуэну, а потому весть о предстоящем отказе, несомненно, лишила его последних крупиц былой лояльности – напомню, что я печатал его даже тогда, когда все другие британские издатели и слышать не хотели…

– Чем же вы его так обидели?

– Когда Оуэн напоследок зашел в издательство, он привел с собой дочь.

– Орландо?

– Названную, как он мне объяснил, в честь заглавного персонажа романа Вирджинии Вулф{23}. – Чард замялся, по-прежнему изучая свои ногти. – Она… его дочь… не вполне адекватна.

– Да что вы говорите? – разыграл свою партию Страйк. – В каком отношении?

– В умственном, – пробормотал Чард. – Я зашел по делам в отдел предпечатной подготовки – а они тут как тут. Оуэн сказал, что хочет показать дочери издательство… он, между прочим, не имел на это никакого права, но Оуэн не признавал запретов… Постоянно кичился, считал, что все ему обязаны… Его дочь схватила макет обложки… грязными руками… Я стиснул ей запястье, чтобы не допустить порчи макета… – Чард жестом изобразил, как он это проделал, и его задумчивое лицо исказилось брезгливостью. – Поверьте, я действовал под влиянием момента, чтобы готовая работа не пошла насмарку, но дочь Куайна как с цепи сорвалась. Устроила сцену. Беззастенчивую, непотребную, – бубнил Чард, словно переживая те события заново. – Чуть ли не билась в истерике. Оуэн пришел в бешенство. Разумеется, за тот случай он обвинил меня во всех смертных грехах. Равно как и за возвращение Майкла Фэнкорта в «Роупер Чард».

– Кто, как вы думаете, – спросил Страйк, – больше других возмущался своим изображением в «Бомбиксе Мори»?

– Право, не знаю, – ответил Чард и, помолчав, добавил: – К примеру, Элизабет Тассел, скорее всего, была не в восторге, увидев себя в образе кровопийцы, – и это после того, как она годами пасла Оуэна на всех банкетах, чтобы только он не осрамился на людях в пьяном виде. Но, по правде говоря, – холодно продолжил Чард, – Элизабет не вызывает у меня сочувствия. Если непроверенный роман стал достоянием гласности, это ее личное упущение. Преступная халатность.

– А вы после ознакомления с рукописью тут же поставили в известность Фэнкорта? – уточнил Страйк.