Сокровище чернокнижника - Кузнецова Наталия Александровна - Страница 5

– В чем дело? – подняла брови Эля.

– А он ленивый у нас, работать не любит, – пояснила Лешка.

– Совсем я не ленивый. Просто не люблю напрасный труд. Ты грязь убираешь, а она опять скапливается. И какой же смысл в уборке? Вот была бы у нас такая машина, которая сама бы пыль собирала!

– Такая машина есть, – сказала Лешка. – Пылесос называется.

Ромка махнул рукой:

– Не остроумно. В Японии, к твоему сведению, робот-уборщик имеется.

– Подрастешь, и будет у тебя такой робот, – примирительно сказала Эля. – Технический прогресс на месте не стоит. А пока нам предстоит воспользоваться тряпкой и примитивным пылесосом. Кажется, я его у Софьи Яковлевны в прихожей видела. А впрочем, уборка у нас еще под вопросом. Старушка может и не разрешить трогать ее вещи.

– А зачем ей ширма? – спросил Ромка. – От кого отгораживаться, одна живет?

– В тесных коммунальных квартирах хотелось иметь уединенные уголки, вот люди и заводили себе подобные вещи, – пояснила Эля. – А расставаться с привычным старикам всегда трудно.

– А почему Лида с Викой ее с собой в Америку не взяли? – Лешка забежала с другого бока и взяла Элю под руку. – И, кстати, почему она так бедно живет?

– Не они ее не взяли, а она сама не захотела уезжать. Тогда еще был жив ее муж, и ей нравилась ее работа. А насчет бедности… Сама удивляюсь. Неловко было ее об этом спросить, надо будет у Лиды поинтересоваться. Насколько мне известно, она ей постоянно помогает с деньгами. – Эля посмотрела на часы. – Ну ладно, вы отправляйтесь домой, а мне надо еще в одно место на минутку заскочить, а то не успею со своими собственными делами управиться. Скажете своей маме, что скоро я буду в ее полном распоряжении. О’кей?

– О’кей, – кивнули брат с сестрой.

Вечером Эля, как и собиралась, позвонила Лиде в Лос-Анджелес, а потом вкратце передала брату с сестрой содержание своего разговора.

– Вике уже легче, горло проходит, через неделю она приедет. А до этого, если Софья Яковлевна продержится, не будем ее никуда определять и сиделку нанимать, если она не хочет, тоже. Жаль, что Лидочка прилететь не сможет. И еще они очень удивляются, что старушка бедно живет, они ей постоянно помогают. Надо будет ее сберкнижку проверить. А с уборкой пока повременим.

– Ура! – воскликнул Ромка. – Значит, я завтра свободен?

Он намеревался съездить со своим дворовым дружком Олегом Пономаревым на Воробьевы горы, где собираются скутеристы, и покататься на крутой «табуретке». Это куда приятнее, чем в чужой квартире пыль собирать.

– Конечно, никто тебя не держит. Если только не захочешь съездить со мной на «Горбушкин двор».

– На «Горбушку»? – Ромка даже подпрыгнул от восторга. – Захочу, конечно, захочу! А во сколько?

– Навестим Софью Яковлевну, и если у нее все в порядке, то возьмем машину – и туда. – Порывшись в своем блокноте, Эля набрала другой номер и, услышав чье-то «алло», поздоровалась, представилась и спросила: – А Павел Демидович все еще в больнице? Да, мы знаем, что он болен, но что с ним такое? Ему самому мы по мобильному звонили, но он не отвечает. Инфаркт?! Боже мой!

Лешка внимательно наблюдала за Элей и даже непроизвольно повторяла ее мимику. Но помрачневшее поначалу лицо их гостьи вдруг просветлело:

– Выписывается? В понедельник? Хорошо, тогда я ему и позвоню. До свидания, всего доброго. – Эля положила трубку и раздумчиво сказала: – Голосок какой-то детский. Внучка, очевидно. Ну надо же, у него, оказывается, инфаркт. Да, старость, как метко сказано, совсем не радость. Кстати, чтобы успеть на «Горбушкин двор», надо из дома завтра пораньше выйти.

А затем она набрала еще чей-то номер телефона и заговорила о каких-то привезенных ею документальных фильмах, которые непременно надо вставить в телевизионную сетку. Об этом брат с сестрой слушать не стали, занялись каждый своим делом. То есть Ромка открыл копию Славкиной тетрадки и стал искать, что там еще написано про графа Якова Брюса и его имущество, а Лешка примерять обновки, привезенные Элей.

Глава III

Бомж в кроссовках

Утром, несмотря на субботу, все трое, как и собирались, встали очень рано. А Лешка – самая первая. Тяжело вздыхая, она поднялась с раскладушки – ее диван был предоставлен гостье – и повела на улицу Дика. В другой выходной она бы еще спала и спала, а Дик терпеливо лежал бы на полу рядом и лишь тихим сопением напоминал ей о своем существовании и насущных потребностях. Но сегодня псу повезло. Ждать прогулки долго не пришлось, и он, весело помахивая хвостом, выскочил во двор. Его зевающая хозяйка нехотя плелась сзади. Она даже не поиграла с ним, как обычно: не стала бросать вдаль палки и камешки, как пес ни тявкал и ни просил ее доставить ему такое удовольствие.

Вернувшись, Лешка пощекотала торчащую из-под одеяла Ромкину пятку, так как Эля уже варила на кухне кофе и готовила свой порридж, а говоря попросту, овсяную кашу, которую брат с сестрой терпеть не могли. Ромка неохотно приоткрыл один глаз, потом упрямо повернулся на другой бок. Но, вспомнив про «Горбушку», мигом вскочил и побежал умываться.

Но сначала их путь лежал в Медведково. Подойдя к уже знакомой пятиэтажке, они позвонили в домофон, потом еще раз и еще, но никто не отозвался на их звонок.

– Что же там могло случиться? – растерянно проговорила Эля.

Ромка вспомнил про соседку и набрал номер ее квартиры. Объяснив, в чем дело, они вошли в подъезд. Анна Степановна имеющимся у нее ключом уже открывала дверь в квартиру старушки.

На пороге их встретила кошка. Взглянув на них желтыми глазами и задрав хвост, она, опережая вошедших, быстро пошла вперед, словно приглашала всех за собой.

Лешка сразу почувствовала недоброе. Сделав пару шагов по маленькой прихожей, она вошла в комнату и заглянула за ширму. Да так и замерла, ухватив брата за руку. Старушка с заострившимся носом и пожелтевшим лицом неподвижно лежала на своей кровати.

Женщины со всех ног кинулись к ней.

– Ух, – еле выдохнула Эля, дотронувшись до лица Софьи Яковлевны. – Кажется, жива. – Она взяла ее руку, посчитала пульс, потом отпустила. Рука безвольно упала на одеяло. Старушка открыла глаза. Взгляд у нее был мутный, рассеянный.

– Что с вами? – спросила соседка.

Но ответа не последовало. Анна Степановна с сочувствием посмотрела на Элю и снова наклонилась к кровати:

– Софья Яковлевна, вы можете говорить? Вы нас узнаете?

Старушка попыталась что-то сказать, приподнять голову, но не смогла даже пошевелиться.

– Боже мой, да ее, кажется, парализовало! – воскликнула соседка. – Никак инсульт?! Софья Яковлевна, да скажите же нам хоть что-нибудь, – взмолилась она.

Старая женщина приоткрыла рот, и Лешка скорее поняла, чем услышала, как она, скосив глаза на кошку, еле слышно и малопонятно выговорила:

– Киса.

– Совсем язык не ворочается. Точно, парализовало, – вздохнула Анна Степановна. – Надо «Скорую» вызывать.

Но Эля со словами: «Ее надо определить в хорошую больницу» – позвонила в какую-то частную медицинскую компанию, и очень скоро в квартиру вошли люди в белых халатах.

Осмотрев больную, врач подтвердил опасения соседки:

– Инсульт.

– Мы так и поняли, – кивнула Эля.

– А это может пройти? – с замиранием сердца спросила Лешка.

– Всякое бывает, – ответил доктор.

Двое санитаров, сдвинув ширму, аккуратно положили Софью Яковлевну на носилки, и по морщинистой щеке старушки медленно скатилась большая слеза. Лешке стало ее безумно жалко, и она тихонечко погладила ее по седой голове.

– Я поеду с ней, – сказала Эля. – Оформлю документы, оплачу счет, посмотрю, кто за ней будет ухаживать, и вернусь сюда. А вы подметите хотя бы пол. А вот и ее ключи, кстати. Так что свои вы можете забрать, – сказала она Анне Степановне.

Ромка скосил глаза. Ключи лежали на тумбочке у опустевшей кровати, по которой в растерянности туда-сюда ходила кошка. В окно блеснуло солнце, и ее шерсть сверкнула золотом, словно изнутри Киса была сделана из драгоценного металла и, подобно сказочной принцессе, лишь прикрывалась своей волшебной шкуркой.