Сокровище чернокнижника - Кузнецова Наталия Александровна - Страница 25

– Ух ты, как интересно, – сказала Лешка. – Трудно, наверное? Ты на каком курсе?

– На втором уже. Пока не так уж и трудно, – ответил Димка. – Мне нравится. Два языка, много новых предметов.

– А в школе ты тоже отличником был?

– С чего ты взяла?

– Ну, сестра-то твоя…

Димка усмехнулся:

– Я не такой. У меня всякие оценки были. Не могу я целыми днями зубрить. А она привыкла, над ней раньше мама тряслась, а теперь Наталья с дедом спуску не дают. Мы с ней сюда четыре года тому назад из Магадана приехали. Там, знаешь, какая природа! Сопки, бухта Нагаевская. Таких закатов, как там, я нигде никогда не видел.

Ромка, успев незаметно осмотреть в прихожей обувь и не найдя искомых кроссовок, прошел мимо беседующих и укоризненно покосился на сестру. Вместо того чтобы разоблачать Димку, она с ним чересчур мило разговорилась и, скорее всего, вовсе не о том, о чем следует.

Лешка сразу поняла, чем недоволен ее брат, и сникла. Ей здесь все нравилось и не хотелось ничего расследовать. Как жаль, что она сюда не только в гости пришла и не может просто отдохнуть и поболтать с симпатичным парнем. Ну что ж, дело есть дело. Она вздохнула и огляделась. А интересная все же у них квартира, в ней все не так, как у всех. Лешка обратила внимание на огромный балкон, куда вели сразу две двери из кухни, причем одна находилась напротив другой, а сама кухня, словно сказочный, хоть и больших размеров, домик, огромным выступом располагалась на необъятном балконе, служившем крышей для нижних этажей. Как тут не вспомнить о жилище Карлсона!

– А что у вас там? – указав на балкон, спросила она. – Туда можно выйти?

– Почему же нет? У нас оттуда отличный вид. Вся Москва видна. А летом, по праздникам, мы там гостей собираем. Раньше на дедушкин день рождения огромная толпа заявлялась. К сожалению, сейчас еще прохладно, а то б мы и вас туда пригласили, – сказал Дима и крикнул: – Олеська, где ключ от балкона?

– Не знаю, – выйдя из своей комнаты, его сестра пожала плечами.

И снова перед Лешкой предстала замечательно одетая девушка.

«В моде утонченность, а не спортивность», – вспомнила она услышанные по телевизору слова одного из комментаторов современной моды.

Один только Олесин вид вызывал в Лешкиной памяти виденные по телику демонстрации высокой моды, заставлял фантазировать об элегантных салонах, где красивые и прекрасно одетые люди ведут изысканные разговоры. Впрочем, не преминув оглядеть себя в отсвечивающем кухонном окне, Лешка с удовлетворением отметила, что в новом прикиде она тоже достаточно женственна и элегантна. Веснушки бы еще куда-нибудь подевать и подрасти поскорее.

– Олеся, как ты себя чувствуешь? – спохватившись, участливо спросила она, вспомнив о ее недавнем сердечном приступе.

– Нормально, – ответила девушка.

– А что это с тобой было? – удивился Димка.

– Ничего, просто голова закружилась. – Олеся отвела Лешку в сторону и попросила: – Не говори ему ничего тоже. А то еще скажет дедушке, и он расстроится.

– Не бойся, я ничего никому не скажу, – пообещала Лешка.

– Так где же нужный-то? – пробормотал Димка, перебирая связку ключей. Среди них Лешка заметила знакомые, те, которыми пользовались они с Ромкой до того, как Эля с Викой поменяли замки. Значит, у Димки в квартиру Софьи Яковлевны был прежде свободный доступ, и ему не требовались ключи, что хранились у Юрки.

Обшарив взглядом широкий подоконник, Димка сам ответил на свой вопрос:

– Да вот же он. И кто его сюда положил? – А Лешке объяснил: – Мы эти двери закрываем, потому что вероятность, что сюда через крышу могут влезть воры, хоть и небольшая, но все-таки есть.

Он открыл балконную дверь, и у Лешки захватило дух от открывшегося вида. Действительно, перед ней раскинулась вся Москва. Вдали высились башни Кремля, сверкали купола собора Василия Блаженного… А сколько кругом новых замечательных зданий!

– Нравится, да? – спросил ее Димка.

– Угу! – кивнула она и, посмотрев направо, на выложенном желтой плиткой полу балкона краем глаза увидела железную сетку – что-то вроде сушилки. А на ней лежали кроссовки, отливающие белым шелком. Она подошла к сушилке поближе, словно хотела что-то получше разглядеть на улице внизу: белый цвет на кроссовках стал серебристо-серым. Лешка перевела глаза на Кремль, но московские красоты ее больше не волновали. Следовало остаться одной и как следует разглядеть кроссовки.

– Как же пить хочется! – вздохнула она.

– Я принесу, – тут же откликнулся парень. – Ты что хочешь?

– Просто водички.

Димка вышел за дверь, а она, оглянувшись, быстро схватила мокрую кроссовку. Она была хорошо отмыта, и лишь в трех местах на подошве виднелись слабозаметные черные пятнышки. Точь-в-точь такие, какие остались на Ромкиной. И еще от них слегка пахло растворителем.

Услышав шаги, Лешка быстро поставила кроссовку на место и, сказав спасибо, взяла стакан. Пить ей совсем не хотелось, но, чтобы не вызывать подозрений, пришлось выпить всю воду.

Раздался звонок в дверь.

– Это, наверное, Вика с Элей, – сказала она и вслед за Димкой пошла к входной двери. К ним присоединился Павел Демидович.

– Здравствуйте, здравствуйте. Рад видеть. Но сначала скажите мне, как Сонечка? – спросил он.

Вика тряхнула короткими волосами, и лицо ее озарилось радостной улыбкой:

– Бабушка чувствует себя намного лучше.

Как истый кавалер, Павел Демидович помог ей снять длинный темно-коричневый плащ. Димка ухаживал за Элей.

– Вика, ты мне и в самом деле не звонила вчера? – пристально взглянул на девушку Павел Демидович.

Гостья отрицательно затрясла головой:

– Да нет же. Я была на переговорах.

– Это чья-то очень злая шутка, – с негодованием произнесла Эля. – Но так как все обошлось, то и забудем об этом. Давайте говорить о приятном.

– Так проходите же! – воскликнул Павел Демидович и сделал приглашающий жест.

Обе гостьи выглядели прекрасно и пахли замечательными духами. Вика, отдохнувшая от перелета, казалась совсем юной.

– Я почти акклиматизировалась и теперь могу гулять хоть до утра, – объявила она, на ходу поправляя волосы.

Лешка взглянула на нее внимательней и обомлела: Викину шею украшало ожерелье, точь-в-точь такое, как у бабушки Сони на фотографии в альбоме Павла Демидовича. Камни, кажущиеся темными на снимке, в действительности оказались красного, прямо-таки кровавого цвета. «Рубины», – вспомнила она.

Ромка тоже заметил Викино ожерелье и незамедлительно ткнул в него пальцем:

– Откуда оно у тебя?

– Нашла, – ответила Вика. – Я решила, то есть подумала, что когда Павел Демидович увидит меня в таком украшении, то станет вспоминать свою молодость и мою бабушку.

– Где вы его нашли? – тонким голоском прошелестела Олеся.

– У себя дома. За шкатулку завалилось.

– За какую шкатулку?! – в один голос воскликнули Ромка с Лешкой. Неужели они могли проглядеть такую вещь в квартире Софьи Яковлевны?

– За хохломскую. Она на камине стоит у меня. В Лос-Анджелесе, – пояснила девушка, увидев, что все смотрят на нее непонимающими глазами. – Моя бабушка подарила его моей маме перед нашим отъездом в Америку.

– Это же антикварная вещь. Как же Лидочку с ней через таможню пропустили? – удивилась Эля.

– Вы все думаете, что это настоящие рубины, так? А это стекляшки, – рассмеялась Вика. – Очень, как это сказать, – помедлив, она подобрала нужные слова: – Искусная подделка.

– А настоящее ожерелье где? – спросил Ромка.

– А настоящее бабушка продала. Очень давно и, как считает моя мама, за сущие копейки. Мама была тогда маленькой, часто болела, и ей требовались лекарства, витамины, много разной еды.

– Жаль, – огорчился Димка. – Такое красивое ожерелье. И очень дорогое.

– Какая разница, – беспечно махнула рукой Вика. – Это тоже всем нравится.

«Ей не жаль, а ему жаль», – подумала Лешка. И, отведя брата в сторону, нехотя шепнула:

– Ромка, это все же он. Его кроссовки на балконе сушатся, а на подошве черные пятна.