Колыбельная для Титана - Георгиева Инна Александровна - Страница 50

— Хочу узнать правду!

— Так это тебе не сюда, — встала между Шуриком и Егором Игнатова. — Это тебе в Wikileaks. Хочешь, ссылочку подскажу?

Соколов поджал губы и, мотнув головой, попытался обойти Наташку справа. Не тут-то было! Девушка прыгнула следом, буквально грудью став на защиту Шурика (который усиленно делал вид, что присутствие брата его не только не напрягало, но и вообще мало касалось).

— Я серьезно! — щебетала Игнатова. — Телефон у тебя хороший, Интернет быстрый. Попробуй, а? Вдруг поможет? И народ своей злобной рожей пугать не будешь.

— Так, женщина! — не выдержал Егор. — Не доводи до греха: уйди с дороги! Вместе со своими ссылками, пока я тебя тоже кое-куда не послал.

— Эй! — обиженно нахмурилась Игнатова, и это слегка привело Егора в чувство.

— Прости, Наташка, но я сейчас не склонен шутить, — серьезно заявил он. — Не тот момент. Пожалуйста, отойди в сторонку.

И, обхватив ее за плечи, буквально оттащил на Полинкину полку. А потом снова обернулся к Алексу.

— Что тебя связывает с Евой, брат? — спросил, пристально глядя ему в глаза, и я вдруг поняла, что никогда так сильно не хотела услышать честный ответ.

Зачем он был мне нужен, наверное, и сама не смогла бы объяснить. Я ведь и так прекрасно знала правду. И еще — причины, по которым ее нельзя было озвучивать вслух (ну да, Егорушкин инфаркт числился одной из первых). Но это странное желание — чтобы о тебе заявили всем, громко и честно, оно, наверное, живет в каждой девушке, даже самой независимой и свободолюбивой. А в моем случае — не только скромненько живет, но и вопит о себе в полный голос. Потому как не сильно-то я и независимая. А феминисток вообще никогда не понимала.

И это, наверное, как-то отразилось у меня на лице, потому что Алекс смерил его взглядом, улыбнулся и ответил:

— Я ее люблю.

Та-та-та-там! Он все-таки это сказал. И мне (да-да, вот такая я неоднозначная личность) вдруг сразу перехотелось это слышать. Приятно, конечно, и все такое. Только немного не по себе стало, когда увидела дергающийся глаз Егора. И когда Богдан тихо протянул:

— Фигли, храбрый ты, чувак… — желание исчезло окончательно.

— Кажется, он его сейчас убьет, — прошептала Полина, в сердцах вцепившись Наташке в ключицу. Та охнула — клешня у Казаковой всегда была на редкость могучей, и попыталась вырваться, но куда там! От Полечки еще никто так просто не уходил, а уж субтильные болтливые американские студентки — и подавно. — Ты зачем ему все растрепала?! — грозно проворковала готесса на ухо блондинке.

— Вы же сами попросили помочь! — проскрипела в ответ Игнатова. — Так что можете не благодарить!

— За что?! — не поняла Полина. — За братоубийственную войну в пределах одного маленького купе?! Или ты решила, что Соколовых и так слишком много, а значит, одним можно пожертвовать?

— Ничего подобного! — отрезала Наташка, отчаянным усилием выдергивая плечо из рук Полины и резко поворачиваясь к ней лицом. — Или ты думаешь, я Егора не знаю?! Он вот сейчас из ступора выйдет, немного поорет и смирится.

Я с недоверием покосилась на старшего брата: может, Наташка и знает своего «кобелину», но он не выглядел тем, кто собирался смиряться. Наоборот! Больше было похоже на то, что он сейчас лопнет от переполнивших его эмоций. И чтобы никто не сомневался, счастьем или радостью там не пахло. Скорее, Гневом. Причем именно так — с большой буквы.

— Да как ты можешь бросаться такими словами?!! — возопил Егор наконец. — Она же не Катенька или Юленька какая-нибудь. Она Евоч… Ева то есть! Ева!!!

Алекс ухмыльнулся:

— А я словами не бросаюсь. И, в отличие от тебя, говорю их, только когда реально имею это в виду.

— Что?! — поперхнулся Егор следующим, уже готовым сорваться с языка патетическим возгласом. — Я, чтоб ты знал, тоже в любви кому попало не признаюсь!

— Мне вот вчера признался, — вставила Наташка, поднимая вверх правую руку, но Егор отмахнулся, даже не оборачиваясь:

— Тебе можно, — и снова рявкнул, грозно тыкая в Шурика пальцем. — Как ты мог Еву совратить?!

— Ты что, вообще тупой?! — теперь уже с откровенной злостью рявкнул заклинатель. Ему очень не понравилась формулировка последнего вопроса. — Я тебе на родном языке сказал, что люблю ее!

В ответ Егорушка схватился за голову и, покачиваясь как маятник, прошептал:

— Боже, что скажут родители… что скажет отец… А я тебе скажу, что он скажет! — рявкнул через мгновение. — Он скажет, что это моя вина, раз не уследил! Как тогда, в детстве, когда ты гайку проглотил!

— А не фиг было детальки своего конструктора где попало разбрасывать! — отрезал вдруг Богдан, и мы сразу поняли, что в тот день на орехи досталось не только старшему брату. — Если бы ты все складывал за собой, как просил отец, Зинаида Петровна (это наша няня — для тех, кто не в курсе), не навернулась бы с лестницы, Алекс не сожрал бы железку, а у меня не было бы шрама на ступне!

Егор недовольно поморщился:

— Да нет у тебя там шрама — так, царапина мелкая… и вообще, сейчас речь не о тебе. А вот о нем! — и кивнул на Шурика. — И о его так называемой любви к Еве. Бедная Ева!

Ого! Неожиданный поворот мысли.

— А чего это я бедная? — спросила не без удивления. И добавила, решившись: — Я тоже его люблю.

— Правильно, — хмыкнула готесса. — Чего тянуть кота за гениталии? Расскажите все сразу — авось Егорушка и не помрет от передозировки правды…

«Язва!» — мысленно обозвала я подругу, а Шурик обернулся и, не говоря ни слова, протянул ко мне руки. Я кивнула, спустила ноги со второй полки и, оттолкнувшись, прыгнула к нему в объятия.

Егор пристально смотрел, как мы улыбаемся друг другу и как, обхватив за талию, брат аккуратно ставит меня на пол. Потом сделал скорбную рожицу и минуты две молча тер пальцами лоб.

— Ты уверена? — спросил, когда мы уже почти отчаялись дождаться от него хоть каких-то слов. Я быстро кивнула. — Точно? Может, это тебе только кажется, что ты его любишь?

Подняла глаза на Алекса, прошлась внимательным взглядом по его лицу:

— Да нет, не кажется. Действительно люблю.

— Ой, как это мило! — не выдержав, поднялась с Полинкиной полки Наташа и, подступив к Егору, взяла его под руку. — Посмотри на них: какая красивая пара! Их дети будут просто ангелами!

— Стоп! — старший Соколов дернулся так, будто случайно поймал темечком молнию. — Ни слова о детях! Это слишком много для одного дня! И знаете что… я, пожалуй, действительно зря это все сегодня затеял. Пойдем, Наташка… — помахал он в воздухе рукой, будто пытаясь подобрать правильное слово, — на место. Может, завтра утром это все окажется просто дурацким сном.

— А если нет? — со смешком уточнила Игнатова.

Егор тяжко вздохнул, окинул ее таким взглядом, словно очень хотел нецензурно выругаться, но из последних сил старался остаться джентльменом и ответил:

— Тогда будем думать, как спрятать их от отца. По крайней мере до тех пор, пока не найдем способ все рассказать и выжить.

И первым промаршировал вон из купе. Наташка же на мгновение обернулась к нам, хихикнула и весело подмигнула:

— А я что говорила? Он смирится. И ценой всего-то в один дергающийся глаз и две седые пряди. Ну, разве оно того не стоило?

И. знаете, на этот раз спорить не стала даже Полина.

Мне казалось, Егорушка пошутил насчет «страшного сна». А он встал утром бодрый и веселый, прискакал к нам в купе, подхватил меня, полусонную (а как вообще можно было выспаться, когда кое-кто полночи мешал?!), под руку и, радостно щебеча что-то о погоде и птичках, вытащил на улицу. По мрачному лицу топающей следом Наташки я поняла, что эти бодрость и веселье появились неспроста. И точно! Хитрый Соколов проанализировал свое «самоощущение» до знания правды и после, сделал выводы и решил нагло «сплагиатить» страуса. То есть сунуть голову в песок и сделать вид, что враждебного мира вокруг попросту не существует. Включая наши с Алексом вчерашние откровения. А что? Так не только свои нервы можно поберечь, но и перед папой оправдаться. Ведь какие могут быть претензии к человеку, который просто ничего не знал?