Колыбельная для Титана - Георгиева Инна Александровна - Страница 33

— Не-эт, ведьмочка! Ты не станешь этого делать. И знаешь почему?

Скосила на него глаза:

— Ну, давай, Соколов, просвети меня.

— Потому что я у тебя самый лучший!

А лучше бы он был самым зрячим! Возможно, тогда двумя часами позже в дорогущем СВ не сидели бы рядышком два мрачных, как тучи, братца Соколовых: Егор и Александр. Не бросали бы друг на друга возмущенные взгляды и не молчали бы в тряпочку. Ибо не фиг быть таким самоуверенным! «Не запалят» — ага, как же! Это ведь Егор! У него просто нюх на угрозу любимой сестренке или, что еще страшнее, ее девичьей чести. Хотел Шурик изобразить Казанову, дождался бы, пока останемся одни. Я бы, может, даже возражать не стала. А так…

— Давайте, что ли, хоть в карты сыграем? — не слишком надеясь на успех, предложила Полина.

Мы с Наташкой в унисон вздохнули и с хмурыми рожами покачали головами. А Богдан встал, потянулся и одним красивым плавным движением запрыгнул на вторую полку. Спустя мгновение оттуда послышалось приглушенное ругательство, и на пол упала сушеная тушка давно почившего таракана.

— Я — спать! — заявил наш эстет. Судя по голосу, само пребывание в этом месте доставляло ему страдание, и он не хотел больше видеть ужасы окружающей его действительности. — Если придет Егор, передайте, что я еще отыграюсь!

— Становись в очередь, — буркнула Наташка, укладываясь на нижней полке. И мне очень захотелось поддакнуть. Но вместо этого я ободряюще подмигнула Полине и забралась под одеяло. Оно воняло плесенью и чем-то еще — я не была уверена, что хочу опознавать запах, — но под ним было тепло, а стук колес меня всегда убаюкивал. Последней мыслью перед тем, как провалиться в сон, было: «Если Егор сказал, что виноват Алекс, почему он сейчас в СВ, а я — здесь?»

Но придумать достойный ответ я уже не успела.

Константин Перов

Я приоткрыл дверь и вгляделся в серую полутьму коридора: тетки Ларисы, которую мы, студенты, дружной толпой нарекли Крысой (и не только за имя! Там реально было к чему придраться), на месте не обнаружилось.

— Заходи! — шепнул застывшему Реммао. — Только тихо.

Тот пригнулся и бесшумно проскользнул в общежитие.

— Сейчас налево, к лестнице, и на второй этаж, — проинструктировал вдогонку. — Последняя дверь по коридору справа. Встретишь комендантшу — беги!

— Куда? — не понял мистик. Я пожал плечами.

— Ты когда-нибудь с бешеной гориллой сталкивался? — уточнил с ехидцей. — Беги куда глаза глядят! Главное, чтобы не догнала, а то оба будем на улице ночевать.

Похоже, на сей раз дошло. Потому что он так спринтанул, что я только у двери своей комнаты и сумел догнать. Даже запыхался, в кои-то веки жалея, что у медиков нет в расписании физкультуры, и с третьей попытки попал ключом в скважину хлипкого замка. А этот египтянин еще и обстановку нагнетал: нависал рядом и сопел над ухом, подгоняя. Не хотел, наверное, спать зимой под открытым небом, тщедушный любитель солнечных ванн.

— Ладно, — сказал, справившись наконец с замком. — Прошу в мою скромную обитель. Я тут неожиданным образом без сокамерника… тьфу ты! — без соседа по комнате остался, так что свободная койка имеется. Если комендантша не засечет — жить можно.

— Да, можно, — согласился Реммао, окидывая внимательным взглядом мои «хоромы» на пятнадцать квадратов с двумя узкими кроватями, письменным столом, шкафом из серии «лучшая советская мебель икеевской сборки» и крошечным черно-белым телевизором в углу на старой тумбе.

— Нет, ну не «Хилтон», конечно, — добавил я, срывая со спинки кровати ворох одежды и перекладывая его на стул. — Но точно лучше, чем в казарме второй танковой дивизии.

— Я бы сказал, что здесь даже лучше, чем у Казаковой, — задумчиво ответил мистик.

— Серьезно?! — вытаращился я на него. Как в общаге может быть лучше, чем в отдельной квартире?!

— Да, — подтвердил Реммао, осторожно трогая носком бутса сваленную у стола стопку тетрадей. Будто боялся, что оттуда сейчас вылезет что-то стремное, зубастое и бросится в атаку. — Минное поле то же, но площадь поменьше. В данном случае это показатель качества. Но в казарме я бы точно не хотел оказаться.

— Ага… — неуверенно поскреб в затылке. — Вот и я так же думаю. А мой сосед, видимо, считал иначе. Потому и завалил зимнюю сессию. Теперь служит танкистом.

— Ему нравится? — покосился на меня Реммао со странным выражением, будто всерьез предполагал такую возможность.

Я пожал плечами:

— Не знаю. Но мне кажется, учиться по-любому проще.

— И наверняка сытнее, — тем же тоном добавил мистик. — Ты, кстати, ничего не забыл?

— Ах да… — вздохнул я, опустив глаза на пакет, брошенный у двери. — Короче, жди меня здесь и никому не открывай. Если будут стучать, сделай вид, что тебя нет. И не шуми: у Крысы слух как у собаки — она иногда на меня рычит даже за то, что я якобы громко сплю!

Реммао тут же нахмурился.

— А ты громко спишь? — спросил подозрительным тоном.

Я хохотнул, подхватывая пакет:

— Понятия не имею. Хотя, может, именно потому Игорь всегда такой сонный ходил… а еще — не слишком-то переживал, когда его в армию забрали…

И выскочил за дверь, навеки запечатлев в памяти удивленное лицо мистика. Ну а чего он ожидал? Поселиться у патологоанатома и чтобы без троллинга? Да щас!

Довольный, спустился на кухню, отыскал кастрюлю побольше, наполнил водой и поставил на огонь. Дождался, пока забулькает, бросил лаврушечку для запаха, посолил и засыпал пельмени. Мм… да я, мать его, кулинар из кулинаров! Можно в шоу выступать! Еле дождался, пока пельмешки сварятся, пересыпал в большую тарелку, добавил масличка, поперчил, облизнулся… А запах-то, запах какой дивный от них пошел! Меня в коридоре два раза пытались перехватить — еле вырвался. В конце концов, дал слово — держи. А кормить мистика я действительно пообещал.

Правда, если бы я тогда представлял размер «катастрофы», со словом бы не торопился.

— Тебя что, Казакова голодом морила? — осипшим голосом прохрипел, глядя, как Реммао буквально заглатывает горячие пельмени один за другим. Ну точно как семечки!

Он мотнул головой, не прерывая поглощения:

— Не-а. В шмышлы — не вшегда.

С обалдевшим видом я опустился на соседний стул.

— Вот же коза… — протянул вполголоса. Нормальная девка, вообще?! Нет, я всегда догадывался, что Казакова — та еще людоедка, но чтоб настолько. — Вот правильно говорят: первое впечатление — самое верное! Я когда с ней только познакомился, все хотел ее к волшебнику Гудвину послать. Ну, в смысле, вообще послать тоже хотел, но не просто куда-то в пешее эротическое, а конкретно по направлению к Гудвину. Только никак не мог решить: то ли за мозгом отправлять, то ли за сердцем. Вот храбрости у нее всегда было навалом. В принципе при желании могла бы и первое, и второе на нее выменять. Да еще бы осталось.

Пару минут Реммао не отвечал, активно работая челюстями. Потом заглотил последний пельмень, отложил вилку, промокнул губы одной из тетрадей, в свободном порядке устилавших стол, и ответил:

— Нет, Константин, я не согласен. Ты к Полине слишком строг.

— Чё?! — не поверил я своим ушам, выдирая из цепких пальцев нелогичного мистика записи по топографической анатомии и бережно стряхивая с них остатки еды. Между прочим, мне эту важную дисциплину еще только предстоит сдавать, и очень скоро конспект по ней станет ценнее золотого слитка тем же весом. А он им — хрюкальник вытирать… ууу… так бы и дал в лоб!

— Слишком, говорю, Константин, ты к Полине суров, — услужливо повторил Реммао. — Она же не виновата, что родилась такой…

— …шизанутой? — подсказал я. Мало ли, вдруг этот египтянин, который, надо признать, весьма прилично (если не брать во внимание акцент) болтал на нашем языке, забыл правильное слово?

Но, как выяснилось, зря я старался.

— Нет, — твердо ответил Реммао. — Благодарю за помощь, но ты не угадал. Полина не, как ты выразился, шизанутая. Она боевая.