Рассмешить богов - Панкеева Оксана Петровна - Страница 4

— Зиновий, изволь вести себя прилично в моем доме, — потребовал Элвис, перебивая очередное возмущенное высказывание коллеги, — и прекрати оскорблять Шеллара, поскольку подобное поведение недостойно короля.

Шеллар, ничуть не смущенный и не особо похожий на оскорбленного, развалился в кресле, закинув ногу на ногу, и преспокойно принялся набивать свою неизменную трубку.

— Зиновий, — столь же спокойно изрек он, — ты сам виноват. Чего ты добивался? Чтобы тебя все-таки убили?

— Я знаю, что делаю! — продолжал вопить Зиновий, потрясая посохом. — И никакой сопляк не смеет мне мешать, будь он хоть трижды мой сын! А ты…

— Он тоже знает, что делает, — невозмутимо продолжал Шеллар, не обращая внимания на его вопли. — Он взрослый человек и имеет право на собственное мнение. Если у тебя были какие-то конкретные планы, их надлежало скоординировать с Пафнутием, хотя я сомневаюсь, что они у тебя вообще были и что ты действительно знаешь, что делаешь.

— Свои сомнения засунь себе… — в ярости закричал Зиновий, по привычке замахиваясь посохом. Шеллар не шелохнулся, только поднял глаза от трубки и принялся подробно и занудно, со множеством лингвистических терминов, объяснять значение слова «сомнения» и научно обосновывать, почему эти самые сомнения невозможно засунуть в предложенное место, чем несказанно развеселил Александра и Элвиса. Луи в процессе объяснения задремал и от очередного вопля Зиновия подскочил в таком испуге, будто на него опять напали мистралийские принцы.

— Довольно, господа, — сказал наконец Элвис, которому это безобразие надоело. — Давайте вести себя подобающим образом и не допускать некорректных высказываний в адрес друг друга. Зиновий, сядь, пожалуйста, и перестань кричать, а тебя, Шеллар, я бы попросил прервать свою познавательную лекцию и все-таки перейти к делу. Как первый вопрос повестки дня предлагаю рассмотреть заявление Пафнутия.

— Возражаю, — прорычал Зиновий. — Это наше внутреннее семейное дело, и нечего вам его обсуждать.

— Позволю себе не согласиться, — возразил Шеллар. — С того самого момента как Пафнутий вынес вопрос на публичное обсуждение, это дело перестало быть семейным и стало делом общим. Ты что же, полагаешь, что переворот в Поморье никоим образом не отразится на международной политике?

— Что, в Поморье переворот? — снова пробудился Луи. — А почему мне не доложили?

Нетерпеливый Александр закатил глаза:

— Ну почему было не позвать Агнессу?

— А что, Агнессы здесь нет? — Луи продолжал медленно приходить в чувство. — Так, значит, можно выпить, пока ее нет…

Элвис брезгливо поджал губы, находя неподобающим вслух высказывать то, что подумал, а Шеллар, не обращая внимания на Луи, продолжил:

— Итак, Зиновий, если у тебя были свои соображения по делу, ты можешь их изложить. И если они лучше того, что придумал Пафнутий, мы как-нибудь уговорим его отказаться от своих намерений и оказать тебе всяческую помощь.

Зиновий мрачно засопел, но никаких соображений излагать не стал.

— Пусть убирается на все четыре стороны вместе со своими кошками. Сам разберусь.

— Значит, посох все же получит Лисавета, — констатировал Элвис. — Нежелательный поворот…

— Вот ей! — Зиновий продемонстрировал обществу фигу — поморский эквивалент двух пальцев. — Ничего у нее не выйдет! Не получит она посоха!

— А кто получит? — невинно поинтересовался Шеллар. — Если Пафнутий откажется от права наследования, его сыновья автоматически тоже теряют это право. Ты полагаешь, что бессмертен? Сколько тебе лет, Зиновий? Даже если тебя не вгонит в гроб родная дочь, это сделает либо банальный сердечный приступ, либо еще более банальная старость, и довольно скоро. И тогда формально будет коронован внук Лисаветы, которому два года, а фактически править будет она. Можешь себе представить, как она развернется, ты ее знаешь куда лучше меня. Конечно, если тебе личные амбиции дороже блага государства…

— Уж кто бы говорил о благе государства! Свадьбу свою вспомни!

— Господа, — снова призвал к порядку Элвис, — не отвлекайтесь от темы. Итак, Зиновий, что ты можешь сообщить с учетом последних высказываний Шеллара? Ты действительно готов оставить страну Лисавете? Ведь Пафнутий не имеет склонности просто так разбрасываться обещаниями, сам ведь знаешь, он человек слова. Обещал, значит, сделает.

— Еще бы, — вполголоса прокомментировал Александр. — Иначе жена из дому выгонит…

Шеллар и Элвис слегка усмехнулись. Супруга Пафнутия, принцесса Глафира, происходила из древнего и знатного рода князей Погуляй-Залесских, родовой девиз которых гласил: «Что князь сказал, то князь сделал». Верность Погуляй-Залесских своему слову, порой доходившая до абсурда, была предметом фамильной гордости, и Глафира неизменно следовала традициям семьи. В частности, история ее отношений с золовкой была широко известна и давно ходила по континенту как анекдот. Примерно на третий день супружеской жизни принцесса Глафира публично заявила: «Еще раз услышу что-то о моем сомнительном девичестве — набью морду». На четвертый день Лисавета вышла к завтраку с фингалом под глазом. Невестка была девица крепкая и размашистая, по семейной традиции Погуляй-Залесских обученная рукопашному бою и стрельбе из лука наравне с братьями. На седьмой день молодая принцесса вновь сделала заявление: «Еще раз на меня рот раскроешь — сломаю что-нибудь». Лисавета опрометчиво раскрыла рот тут же — и потом почти луну ходила с пальцами в лубках. На десятый день злоязыкой золовке было заявлено: «Услышу о себе еще какую-нибудь гадость — убью». С тех пор Лисавета обходила невестку как можно дальше и язык свой благоразумно придерживала. От греха подальше.

— При чем тут Глафира? — возмутился Зиновий. — Пафнутия я сам воспитал человеком слова! Ваши Погуляй-Залесские в подметки не годятся!

— Да не в этом дело, — перебил его Александр. — Ты уж реши что-нибудь, а возмущаться потом будешь.

— Решу, не беспокойтесь, и уж как-нибудь без ваших советов! Сказано — не ваше это дело, и не лезьте! Молоды вы еще советы мне давать! И вообще, если меня уже за короля здесь не считают, заседайте без меня! Больно надо от сопляков оскорбления выслушивать!

Зиновий резко встал, отодвинув пинком кресло, и всерьез вознамерился покинуть зал, но дорогу ему преградил Александр, вскочивший почти одновременно с ним.

— Это кого ты обозвал сопляком? — возмутился король Эгины, привыкший к тому, что он в Совете самый младший — ему только этой зимой исполнилось двадцать три. О том, что теперь младшим является хинский император, Александр постоянно забывал.

— Меня, — невозмутимо вставил Шеллар, любуясь кольцами дыма. — Оставь его, Александр. Пришибешь еще ненароком, а на Пафнутия свалят. Пусть идет, если хочет. Наши придворные маги в зале, они сами организуют переезд Пафнутия.

— Пафнутий никуда не поедет, — жестко бросил Зиновий. — Пока я с ним не поговорю. Наедине.

— Боюсь, что после вашего разговора он вообще никуда не поедет, — криво усмехнулся Элвис.

— А мы завтра узнаем, что во время этого разговора он якобы в гневе проломил тебе голову твоим же посохом, — добавил Шеллар. — Ты разве не понимаешь, что Лисавета со своими друзьями-приятелями переполошились, видя, как их план проваливается? И если вы с Пафнутием явитесь вместе, потом еще уединитесь для разговора, то дадите злоумышленникам идеальную (и, по их мнению, последнюю) возможность свершить задуманное.

— Не твое дело! У тебя спросить забыли, надо же! — разгневанно прорычал Зиновий, стукнул со злости посохом об пол и покинул зал, невежливо отпихнув Александра и столь же невежливо хлопнув дверью.

— Может, вы зря так на него набросились? — несмело подал голос Факстон, который до сих пор воздерживался от высказываний, так как не вполне понимал, о чем речь.

— Давайте продолжим заседание, — вздохнул Элвис, не отвечая на вопрос. — Зиновия не переделаешь.

— Возможно, — согласился Шеллар. — Однако если Пафнутий согласится вернуться, он сделает большую глупость.