Тень ее высочества - Ежова Лана - Страница 74

– Моей плоти. – Сердце Лелии разрывалось от горя: она боялась, что муж возненавидит ребенка, отобравшего ее жизнь. – Судьба обещала, что моя дочь станет следующей императрицей.

Услышав подобное заявление, император подскочил к Тристану:

– Убей плод, пока не поздно!

Маг растерянно обернулся на Лелию. Женщину затрясло от ужаса. Приподнявшись на локтях – откуда и силы взялись? – она прохрипела:

– Не смей, Тристан… ты дал слово!

– Не слушай ее – у нее родовая горячка, – шипел император. – Убей его, пока он не убил ее!

Регина охнула, а Лелия зарыдала, не поверив своим ушам.

– Давай! Чего стоишь? – Константин дернул землевика за рукав серого плаща. – Потом подправим ей память и…

Обезумевший мужчина не договорил – Локки, о котором все забыли, сделал пасс рукой, и несостоявшийся детоубийца застыл, словно камень. Только полные отчаяния и боли глаза выдавали в нем живого человека.

– Ты твердо решила? – Шут нежно провел рукой по пылающему лбу императрицы, отводя влажную прядь. – Главный удар ты должна нанести сама.

Слезы бежали по запавшим щекам. Лелия светло улыбнулась и кивнула.

– Регина, – обратилась императрица к своей сестре, – обещай, что будешь любить мою дочь, как собственную.

– И даже больше, клянусь именем Предвечной, – сквозь плач дала обет жрица.

– Отдашь ей, когда она подрастет, – прошептала роженица и вложила в ладонь сестры свой прощальный подарок той, которую никогда не увидит. – Тристан, – Лелия перевела взгляд на мага, – ты поклялся присматривать за моей девочкой и заботиться о ее безопасности.

Мужчина кивнул, его лицо было серым, почти как плащ.

– Я готова, мой друг. – Голос императрицы дрожал, а губы кривились в слабой улыбке. – Да исполнится воля Всемилостивых.

Локки, пряча взгляд, вынул из потайного кармана нож с узким лезвием и черной рукояткой из рога марапана. Некромантский кинжал – единственное оружие, с помощью которого самоубийцы уходят из жизни достойно, не прогневив богов.

Тонкие пальцы Лелии обхватили шершавую рукоять.

– Я люблю тебя, Тин. – Она посмотрела на оцепеневшего возлюбленного в последний раз и улыбнулась. – Люблю тебя больше жизни…

Блеснула сизоватая сталь – зачарованный кинжал легко вошел точно в сердце. Когда ее глаза остекленели, заклинание окаменения спало – император, рыдая, кинулся к жене.

– Убери его! – прошипел Локки. – Иначе жертва Лелии напрасна!

Придворный маг отправил монарха в беспамятство, использовав ослабленное боевое заклинание.

Тем же самым кинжалом, который отнял жизнь у матери, шут дал жизнь ребенку, вырезав его из утробы.

Спустя несколько часов Константина разбудил звук, похожий на мяуканье. Император поднялся с постели. В светлой колыбельке, изукрашенной серебром, надрывался младенец.

Воспоминания нахлынули сбивающей с ног волной, император глухо застонал и оперся на кроватку. Он всматривался в новорожденную девочку – пол ребенка они с Лелией узнали с помощью магии спустя несколько седмиц после зачатия. Лелия… Лелия… единственная женщина, которой нашлось место в его сердце. Константин хотел бы заплакать – и не мог. Боль осколком льда застыла в сердце, проморозив насквозь. Непроизвольно он искал в дочери черты любимой – и находил в каждой ее черточке. Вылитая мать.

Девочка, словно почувствовав присутствие отца, перестала плакать. Глаза малышки по-взрослому серьезно встретили взгляд Константина. Император вздрогнул, поняв, что ребенок необычен, и отвернулся. Несколько мгновений он собирался с духом. Еще несколько внимательно рассматривал наследницу, все больше убеждаясь, насколько она отличается от обычных детей.

Ее выдавали глаза, их выражение и цвет.

Император взял с кровати мягчайшую подушку и опустил на лицо дочери…

Семиград, императорский дворец,

45-й день пришествия Эвгуста Проклятого

Аташа вышвырнуло из прошлого.

Все еще под властью увиденного, он пропустил следующий удар – и «призрачный таран» впечатал его лицом в стену. Что-то глухо хрустнуло – у человека при таком ударе треснуло бы не одно ребро, у Аташа сломался только нос. Демон сполз на пол и развернулся. И вовремя.

Локки, не целясь, запустил в него «огненный дротик», пробивающий каменные блоки в метр толщиной. Демон молниеносно перекатился по полу, уходя из-под обстрела.

Шут собирался его убить! И ему плевать на то, что он под покровительством Эвгуста! Значит, борьба на смерть?! Что ж, тем лучше! Камиец потянулся к источнику магии, мечтая оставить от противника мокрое пятно. И обнаружил пустоту. Сила до последней капельки покинула его. Чудеса, да и только, нехорошие чудеса.

«Огненный дротик» черкнул возле подбородка. Как простому смертному, демону пришлось рассчитывать на одну лишь ловкость, дабы спасти свою шкуру. Слава богам, быстрота его движений осталась сверхчеловеческой. Кстати, о богах.

– Покажи мне свои уши, шут! – крикнул камиец, резво заползая под стол.

– Может, тебе еще кое-что показать? – рявкнул Локки, швыряя в противника новое заклинание стихии Огня.

– Только не в стол! Там мои мемуары, – простонал Тристан.

Шут внял его просьбе и потушил огонь, языки которого расползались по мебели.

– Демон, кис-кис, выходи скорей на бис! – Локки хищно раздувал ноздри. – Тебе все равно не уйти из башни живым. Ты можешь только выбрать, как умереть: быстро и легко или долго и мучительно.

– Что я тебе сделал, шут? – крикнул Аташ и мгновенно сместился вправо.

Туда, где он только что находился, полетело огненное заклинание.

– Тебя предупреждали держать любопытство в узде? Ты не внял мудрому совету, за что и поплатишься!

Понимая, что у него есть лишь один шанс, камиец изо всех сил рванул на открытое место и упал на колени.

– Пощады! – выкрикнул в отчаянии.

Локки хмыкнул и развеял неиспользованное заклятие. Он и представить не мог, что свергнутый хекетский правитель унизится до мольбы. Но раз инстинкт самосохранения оказался сильнее гордости, тем лучше… лучше для его Госпожи.

– Ты понимаешь, на каких условиях я могу пощадить тебя?

Демон кивнул:

– Да, только дай взглянуть вначале на твои уши.

– А ты настырный. – Шут приподнял волосы, открыв левое ухо, украшенное серебряной серьгой с черным камнем. – Про знак принадлежности к сателлитам проболтался Эвгуст?

– Нет, я сталкивался с помощниками богов, еще когда правил Хекетом.

Победитель удивленно приподнял бровь:

– Что ж, отлично. Тогда ты понимаешь, что моя Госпожа не шутит: смерть – самое милосердное, на что может рассчитывать предатель.

Демон глухо поинтересовался:

– Клятва, которую я дам, перекроет мои обязательства перед Эвгустом?

– Да, ты переходишь в непосредственное распоряжение Госпожи. Все долги магу списываются с твоих счетов.

– Весьма удобно, – пробормотал Тристан и поджал губы.

Локки быстро взглянул на придворного мага:

– Неужто завидуешь, дружище? Зачем тогда отказался, когда богиня оказала тебе честь, предложив служение?

Землевик пожал плечами и поднял с пола кристалл воспоминаний.

– Временное умопомрачение. Я не смогу служить твоей повелительнице, я видел, что бывает с ее самыми верными слугами.

– Лелия знала, на что шла. – Шут вздохнул и вновь переключился на будущего сателлита. – Итак, ты готов стать слугой богини?

Через час опустошенный физически, магически и психологически Аташ вступил в покои второго регента Северной империи.

Эвгуст Проклятый в эту ночь не спал, как и все первые лица страны. Он как раз закончил обсуждать обстановку с военными советниками и министром внешней политики. Дожидаясь, пока чиновники попрощаются и оставят их одних, демон развалился в кресле и самовольно угостился вином и фруктами. После пережитого ему совсем не хотелось есть, но иначе скрыть свое волнение он не мог. Еда всегда успокаивала, а вино помогало снять напряжение.

Когда за последним придворным закрылась дверь, человек в белой маске уселся напротив демона.