Выйти замуж не напасть, или Оно нам надо? - Славачевская Юлия - Страница 27

– Ну и кто они после этого?

Молчание.

Ответила сама:

– Правильно, Веня! Сволочи… ик!..

Все дружно заскрипели извилинами над глубоким смыслом очередного меткого определения. Кое-кто даже доверчиво полез ощупывать наличие роговых отростков. Ах так!

Обидевшись на весь белый свет, я решила встать в позу оскорбленной женщины, которая почему-то ассоциировалась у меня сугубо с руками, упертыми в бока. Естественно, от убойного количества алкоголя в крови меня повело в сторону, и мужчины дружно рванули ко мне.

Мне их помощь показалась излишней и несвоевременной. Сделав пару шагов назад, я плюхнулась на место и честно о том предупредила, любовно подгребая к себе поближе Венин топорик:

– А ну стоять! Молчать! Бояться! – Параллельно с этим я неловко взмахнула рукой, наколдовывая желаемое. – Ик… А то ща… ик… успокоителем отоварю! – Обращаясь к дворфу, умильно поклянчила: – Вень, ты подаришь мне эту чудную вещицу… ик… как свадебный подарок? Ик!

Дворф отреагировал мгновенно и, грозно сдвинув брови, поинтересовался:

– Доча, а кто у нас муж?

Вопрос был поднят коварный и требующий серьезного и вдумчивого рассмотрения. А поскольку думать мне уже было нечем, все благополучно утопло в коньяке, то оставила выбор за новообретенным папой, надеясь на его опыт и благоразумие.

– А те кто больше нравится? Ик! – И тут меня осенило. – Веня, давай устроим конкурсный отбор! Ик! А че, ты будешь председателем жюри… ик… Тебе пойдет!.. Наградишь потом победителя знаком качества… ик… топором по лбу!

Идея мне приглянулась, и, оглядев оцепеневших мужиков, я поклянчила:

– Вень, ну давай попробуем! Ик… Дефиле им устроим… в купальниках. Ик! Наливай. Ага, я шест могу организовать! Ик! У тя есть кому билеты продавать? Ик. Кучу бабок сделаем на стриптизе. Смотри, какие красавчики!

Ни рожна не поняв из моей прочувствованной речи, Веня потребовал объяснений:

– Что такое «стриптиз»?

Зорко наблюдая за претендентами, я поведала:

– Ой, Веня, это та-акой класс! Мужики раздеваются, перед тобой дефектиру… дефелиру… задницей крутят, мускулы показывают!

Оскорбленный в лучших чувствах дворф с негодованием отверг подобную радужную перспективу. Я обиделась:

– Скучный ты, Веня, стриптиз не любишь!

Зал безмолвствовал.

Надолго обиды не хватило, и, отхлебнув вдогонку волшебного коньячка, я продолжила фонтанировать идеями:

– А давай дискотеку устроим, а? Гляди, светомузыка у нас уже есть: черненький, беленький и красненький… ик… И булькают так забавно!

– Они не булькают, а возмущаются твоим произволом, – просветил меня Веня, прислушавшись к доносящемуся ропоту. – Ты ж их заморозила!

Это мне показалось оскорбительным. Пришлось грозно и громко высказаться:

– Да ты че?! Еще и права качают?! Где мой успокоитель? Не дрейфь, Веня, щас станцуют! О! Я классную песню знаю, слушай: «А я такая разная, зараза я ужасная…» – радостно загорланила я. Но слова как-то внезапно закончились. – Ик! Дальше не помню!

Я встала, адаптировалась к морской качке и выудила из памяти замечательную песню: «Ты скажи, ты скажи, че те надо, че те надо, может, дам, может, дам, че ты хошь…» [10]На последних словах мужчины подозрительно оживились и засверкали глазками. Да, щас!

Подойдя к Дарниэлю, я навела ускользающую резкость зрения, поймала его взгляд и завела детский стишок:

– Сорока-ворона, кашу варила, деток кормила. Этому дала! – И отвесила со всей силы оплеуху.

Все молча пялились, видимо ожидая продолжения второго акта.

Я дошла до Габриэля.

– И этому дала! – Демона хорошо мотнуло в сторону.

– А этому… – Подошла очередь дракона. – Иди ты на фиг, пока под раздачу не попал! – дружески посоветовала ему.

Того передернуло, но он смолчал, с задорным любопытством ожидая моих дальнейших действий. Дракон-натуралист, блин! Ну что за жизнь, почему мне никто нормальный не попадается?! Все наоборот! Сочинились стихи:

«Сижу я под лесом, нехило поддатый, то ли сани не едут, то ли лес узловатый!»

На этом патетическом моменте мое тело намекнуло, что ему многовато на сегодня досталось. С трудом развернувшись и поймав Веню в фокус, я донесла до него свое мироощущение:

– Ой, че-то мне нехорошо… ик… надо воздухом подышать. – Поштормила к выходу мимо настороженно зыркающей троицы, на их счастье молчавшей. Фланировать в тишине было скучно, поэтому я завела себе в поддержку и для общего веселья новую песню: – Напилася-а-а пья-а-аной… Ик! Не дойти-и-и мне до до-о-ома…

Аудитория дернулась и опять застыла от моего художественного колдовского пасса. Почему художественного? Да от слова «худо». На этой фазе меня посетила любопытная идея. Я остановилась, приняла позу роденовского мыслителя и вопросила:

– А где у нас дом? – не ожидая особой подсказки от окружающих.

Мужчины попытались донести до меня свое видение мира, предлагая кров, пищу и чего-то там из личных частей тела. Конкретно вникать в их анатомию и прочие несущественные подробности мне было лень, да и умственные способности почили в бозе уже часа два как. Реально взвесив свои возможности к правильному выбору, я покачалась из стороны в сторону и приняла поистине соломоново решение:

– Надо… ик… бросить монетку! – И тут же капризно осадила желающих дать девушке взаймы: – Но-но-но! За чужой счет не гуляю!

Карманы в платье обнаружились… пустые. Зато нашлось несколько дырок, пара существенных прорех и полуоторванная оборка на подоле.

– М-дя-а-а, – протянула я, разочарованно выворачивая погрызенные злобной жизнью карманы и подтягивая корсаж наподобие лат, – нам, гаврошам, все нипочем.

– Доча, – окликнул меня Веня, – а хто это – Хафрош?

– А это, батяня, общественный ребенок французской революции. Прямо как я. Желающих погладить много, а как до дела дойдет – так сразу в олимпийскую эстафету играют. Палочку, блин, из рук в руки передают!

– А-а-а!.. – глубокомысленно протянул дворф и ушел в себя, укладывать новые понятия… утрамбовывать до самых шахт, а может, и до слоя магмы.

– Итак, братцы-кролики, – вернулась я к серьезным размышлениям. – Сорри, мужья-террористы и иже с ними! Денег нету!.. – Показала пустые карманы. – Все пропила… Хи-хи! Шутю…

Мужчины начали как-то подозрительно перешептываться, совещаясь.

– Так! – непреклонно заявила я, грозно прищурив глаз. – Я вот шутю-шутю, а поезд на Воркутю, может, уже давно тю-тю… В общем, прикол наш, мальчики, в следующем… – Я грозно выпятила грудь. – Бум бросать камни! – И попыталась деловито отломать кусок сталактита… сталагмита… однофигственно!

Усилий прилагалось много, но все бесполезные. Тогда я решила: «Чем черт не шутит?!» – и с предупреждающим криком: «Ложись! А то алименты платить будет некому!» – запулила в каменную глыбу фаерболом.

Когда пещеру перестало трясти и улеглась каменная пыль и крошка, я подползла к залегшим за большим валуном, как в окопе, мужикам и увидела, что дракон отрастил чешую. А не слабо испугался, видать! Бедный парень…

– Ой, какая шкурка!.. – восторженно потянулась к манящей золотистой поверхности, играющей огненно-красными бликами. У дракона зашевелились ноздри и повалил сизый дымок. То ли сожрать хотел, то ли еще чего… – Тьфу ты, наждачная! – отдернула руку, наколовшись. – Теперь я точно знаю смысл выражения: «Мужик, ты очешуел!»

Обиделась, почти смертельно и навсегда, после чего бодро поползла к краю, ни капельки не реагируя на слабый шум за спиной.

– Злые вы, уйду я от вас… Первый раз… за столько времени… – ворчливо пыхтела я и по-пластунски ползла на животе, помогая себе локтями и коленками и воображая себя акулой, рассекающей океанскую гладь (и чихала я на платье, все равно нормальное зажали, жлобье дворцовое!). – И то, понимаешь… Всю малину… прям на корню…

Что-то закололо за корсажем. Остановив медленное, но верное продвижение на свежий воздух, я уселась и запустила руку в закрома родины. Пошарив там, выудила помятый списочек и обрадовалась ему как спасенному паспорту. Углубившись в посмертный перечень заслуг, я ненадолго подвисла. А потом с огромным удовольствием выдала: