Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Мне некогда, или Осторожные советы молодой женщине - Фрумкина Ревекка Марковна - Страница 4


4
Изменить размер шрифта:

И это верно – но не применительно к матери данного семейства. И не потому, что летом она совершенно свободна. Просто для нее домашние варенья и соленья – это вообще не еда, а прежде всего символы «правильного» стиля жизни. И не в меньшей мере, чем мобильный телефон для ее дочерей. А ведь последний, в отличие от домашнего варенья, в принципе заменяемого на покупное, реально необходим именно потому, что незаменим. (Кстати, «покупное» варенье, и очень качественное, теперь присутствует в огромном ассортименте и стоит недорого. Марка, которую покупаю я, своим «домашним» вкусом оправдывает несколько вызывающее название «варенье настоящее русское».)

мораль

Стиль жизни и философия повседневности заметнее и понятнее не на уровне разговоров о быте и бытии, а на уровне повседневного жизнеустройства.

Барственность Владимира Набокова рельефнее всего проявляется в гордости, с которой он вспоминает, как, живя в своем имении, его мать заботилась о быте и обеде не более, чем если бы она жила в гостинице.

Борис Пастернак вырос не в имении, а в казенной квартире, которую его отец, Леонид Осипович Пастернак, известный художник, получил по службе. В гостях у него бывали Лев Толстой и Скрябин, но, чтобы достойно воспитать четверых детей и дать им хорошее образование, родители Бориса трудились не покладая рук. И мать Бориса, блистательная пианистка Розалия Кауфман, оставила концертную карьеру именно для того, чтобы жить семейным домом.

Она продолжала заниматься музыкой и давала уроки; она, конечно же, держала кухарку и неуклонно заботилась об «уменьшении расходовъ в домашнемъ хозяйстве» (это цитата из книги Елены Молоховец; о ней речь пойдет ниже). Именно на сэкономленные матерью деньги Борис в 1912 году смог отправиться учиться в немецкий город Марбург, известный своим университетом, причем в качестве «приличного платья» ему был отдан хоть и поношенный, но добротный костюм отца, купленный еще в 1891 году, когда маленький Боря, по обычаям тех времен, носил платьице…

В русских интеллигентных семьях среднего достатка ценился вкус и добротность при умеренной стоимости; ценилась экономность и дельная организация домохозяйства – само его ведение требовало незаурядных умений и усилий. Но хозяйка не просеивала муку и не месила тесто. Она рассчитывала, наблюдала и распоряжалась. В лучшем случае – разливала чай из самовара, когда стол уже был накрыт, а самовар – подан. Что и описано в воспоминаниях одного из членов семьи Пастернаков – кстати, эта семья как раз и была средней и по достатку, и по числу едоков – без няни их было шестеро.

Этот стиль жизни ушел вместе с эпохой.

Когда еще подростком, в середине 40-х годов, я бывала в старых интеллигентских русских домах, там самую скудную трапезу подавали на «кузнецовских» тарелках, пустой чай пили из стаканов в серебряных подстаканниках, а у каждого прибора стояла отдельная солонка. Мне много лет не приходило в голову, что это был стиль жизни, свидетельствовавший о сопротивлении «обстоятельствам».

Спустя еще двадцать лет для читателя, впервые открывшего «Белую гвардию» Михаила Булгакова, желание «приобщиться» к чему-то несомненному воплотилось в бронзовой лампе, крахмальной скатерти и кремовых шторах в квартире Турбиных, сохранявшихся и в безумии киевского декабря 1918 года. «Абажур священен», написал там же Булгаков, имея в виду, конечно же, вовсе не опрокинутый в спешке абажур.

Со времен первой полной публикации «Белой гвардии» сменилось еще несколько эпох. Многие из вас никогда не видели «кузнецовских» тарелок и не испытывали никаких чувств по поводу опрокинутого абажура. И это естественно.

Наша страна хотя бы отчасти воссоединилась с остальным миром. Вместе с возможностью путешествовать, покупать напитки, о которых мое поколение только читало у Хемингуэя и Ремарка, и сидеть в кафе, как это делали герои любимых фильмов, мы получили и западную массовую культуру – в частности, мир и стиль «глянцевых» журналов.

Как писал Иосиф Бродский, «стиль стал продаваться оптом».

Но свой-то вам все равно придется выбирать «в розницу» – даже если потом вы решите от него отказаться.

Так или иначе – выбор за вами.

Вещи как знаки

В жизнь входит поколение молодых людей, зарабатывающих достаточно, чтобы выбирать свой стиль жизни, а не довольствоваться тем, что они унаследовали от родителей – безотносительно к тому, идет ли речь о старинном кресле или хрустальной люстре.

Разумеется, нельзя найти свой стиль жизни, целеустремленно уделив этой проблеме некоторое, пусть и не малое, время для размышлений. Мы не выбираем стиль, сидя на крылечке или лежа в задумчивости на диване. Размышления на эти темы появляются тогда, когда вы начинаете сравнивать себя с другими, или ощущаете необходимость что-то изменить, или обнаруживаете определенное несоответствие между тем, к чему вы стремились, и полученным результатом.

Для простоты начнем с разговора о вещах, об окружающей нас предметной среде.

Как правило, неосознаваемой точкой отсчета, незаметным, но определяющим фоном служит тот стиль, который мы унаследовали от своих родителей. (С этой точки зрения отсутствие всякого стиля – тоже стиль.) Дальше возможны две крайние позиции – отталкивание или подражание. И это не тот случай, когда истина лежит посередине.

Посередине, как всегда, лежит проблема.

Проблем немало.

Одна из них связана с противопоставлением чисто утилитарного отношения к вещам и вообще к предметному окружению и усмотрения в вещах чего-то сверх их прямого назначения. Старшее поколение – люди лет 50 и более – просто в силу возраста видят во многих предметах не только их функцию, но еще и овеществленную память.

Эта чашка с цветочками, конечно, не бог весть что, но она бабушкина. Письменный стол слишком массивный, но я за ним делал уроки, а папа (то есть ваш дедушка) садился рядом. Хотя в позеленевшей от старости коробочке неизвестного назначения теперь хранятся всего лишь булавки, вашей маме ее подарила школьная подруга.

Сама по себе любая такая вещь может быть просто старой и совсем некрасивой, а вам представляться даже убогой. Но вещь, тесно связанная с памятью о дорогих нам людях или значимых событиях, в определенном смысле уже вообще не вещь — это знак, звено цепи, связывающее настоящее с прошлым.

Как правило, такие вещи, если их рассматривать отчужденно, разнородны и разностильны. Объединяет их только соотносимость с чьим-то прошлым, с другими жизнями. И если для вас это прошлое в силу его давности в лучшем случае может быть воображено, то для ваших близких оно продолжает хотя бы отчасти оставаться настоящим.

мораль 1

Если вы живете вместе с родителями, постарайтесь их понять, ведь с вами это тоже случится, только позднее.

мораль 2

Если у вас есть возможность устроить свой обиход и тем более свое жилье, не оглядываясь на старших и их пристрастия, исходите из того, что ваши вкусы пока не устоялись. Оставьте себе время для выбора и простор для перемен.

Впрочем, со вкусом как таковым связан отдельный круг проблем.

В отличие от стиля, вкус все-таки бывает хороший и плохой. Во все времена одни люди, следовавшие моде и стилю своей эпохи, отличались хорошим вкусом, другие – дурным. Очевидно, тем не менее, что само понятие «хорошего/дурного» вкуса тоже исторически обсусловлено.

Современный «хороший» вкус в среднем склоняется к относительному функционализму и минимализму и не поощряет «избыточность», будь то пышные складки на занавесях и покрывалах, ножки мебели в виде львиных лап, причудливо изогнутые позолоченные ручки у чашек и ваз или увековеченные Гоголем «фестончики».