Пустой Трон (ЛП) - Корнуэлл Бернард - Страница 41

- Отец, хочешь схлопотать нож меж ребер? - спросил я его.

- Но, господин... - начал он, но затем смолк.

- Кто страшит тебя больше, - спросил я его, - я или епископ Вульфхед?

Он не ответил, а лишь взглянул на меня с несчастным выражением лица. Я знал, что его пугала моя жестокость, но в равной мере он боялся, что Вульфхед приговорит его к пожизненному служению священником в одной из жалких деревень, где у него не будет шансов на обогащение или продвижение.

- Хочешь сам стать епископом? - спросил я.

- Если на то будет воля Господа, господин, - уныло вымолвил он, имея в виду, что пожертвует родной матерью ради шанса получить епископскую кафедру.

- Я устрою это, - пообещал я, - но только если ты сообщишь нужные мне сведения.

Он так и поступил, а я оделся, убедившись, что крест спрятан под плащом, и отправился на похороны.

Кто-то заплатил плакальщицам, чтобы ревели и завывали, этот звук был похож на какофонию мечей и щитов во время битвы. Нанятые женщины стояли у стен церкви, колотя себя кулаками по головам, выкрикивая притворные стенания, пока хор монахов пытался пробиться через этот шум, и время от времени что-то вопил один из священников, хотя, похоже, никто этого не замечал.

В церкви было полно народа, между ее деревянными колоннами стояли, наверное, четыре сотни мужчин и женщин. Они переговаривались, не обращая внимания на плакальщиц, хор и церковников, но лишь пока епископ Вульфхед не взобрался на деревянную площадку подле высокого алтаря и не начал стучать по аналою посохом. Этот звук постепенно затих, и помещение погрузилось в полную тишину, правда, до этого момента с посоха свалился серебряный крюк, зазвенев по каменным плитам пола, пока не остановился под гробом Этельреда, что стоял на козлах и был задрапирован флагом со встающим на дыбы белым конем. Несколько нанятых плакальщиц продолжали стенать, но пара священников бросилась вдоль стен и велела им прекратить проклятый шум. Одна из женщин пыталась сделать глубокий вдох, и мне показалось, что она чуть не задохнулась, но потом она упала на колени, и ее вырвало. Свора собак метнулась в ту сторону, чтобы вылизать неожиданное угощение.

- Мы в доме Господа! - проревел епископ Вульфхед.

Последующая за этим проповедь длилась, должно быть, пару часов, хотя казалось, что прошло четыре или пять. Вульфхед восхвалял характер Этельреда, его храбрость и мудрость, и даже сумел придать словам убедительность.

- Нынче мы положим достойного мужа на вечный покой, - провозгласил епископ, и я подумал, что проповедь закончена, но потом он потребовал одного из священников дать ему книгу с гимнами, полистал тяжелые страницы, нашел нужное место и прочел его грозным тоном. - Если царство разделится само в себе, не может устоять царство то! - процитировал он, а потом захлопнул тяжелую книгу. За этим последовало едва прикрытое заявление о том, что необходимо объединить короны Мерсии и Уэссекса, и что такова воля пригвожденного бога.

Я проигнорировал большую часть этой речи, наблюдая за стоящими рядом Эдит и Стиоррой. Я увидел, как Эдит склонила голову и прикоснулась к лицу рукой, и решил, что она плачет. Рядом со мной в задних рядах находился Этельстан, окруженный моими воинами. В церковь никому не дозволено входить с оружием, но я не сомневался, что все охраняющие Этельстана воины прячут под плащами короткие мечи, как уверен был и в том, что люди Этельхельма ищут удобный момент, чтобы схватить мальчишку. Сам Этельхельм стоял в передних рядах, энергично кивая вслед тираде Вульфхеда. С ним была его дочь Эльфлед, жена короля Эдуарда. Она была женщиной маленького роста со светлыми волосами, заплетенными в косы и уложенными вокруг головы, на которую она надела чепец с длинными черными лентами, свисающими до ее пухлого зада. Мрачно сжатые тонкие губы придавали ей несчастный вид, но это едва ли кого-то могло удивить, ведь ей пришлось выносить два часа глупых разглагольствований Вульфхеда. Отец положил ей руку на плечо.

Мы с ним были выше, чем большинство присутствующих, я взглянул на него во время очередной наиболее страстной фразы епископа, и мы обменялись кривыми ухмылками. Он знал, что приближается битва, но был уверен, что ее выиграет. Его дочь вскоре станет королевой Эльфлед Мерсийской, а это значило, что ее назовут и королевой Уэссекса, и я не сомневался, что Этельхельм хотел, чтобы его дочь называли королевой Эльфлед. Я никогда не понимал, почему Уэссекс не оказывает такую любезность жене короля, но вряд ли этот титул отняли бы у Эльфлед, стань она королевой Мерсии. А если Этельхельм сможет избавиться от такой досадной помехи, как Этельстан, он превратится в отца королевы и деда королей.

Вульфхед всё еще излагал свою речь относительно разделенных царств, теперь уже перейдя на крик, а Этельхельм снова встретился со мной взглядом, почти незаметно мотнул головой в сторону Вульфхеда и закатил глаза, показывая свое раздражение, так что я не смог сдержать смех.

Этельхельм всегда мне нравился, но до сих пор мы находились по одну сторону, а его устремления и энергия были направлены на то же дело, за которое боролся и я. Теперь, однако, мы стали врагами, и он это знал, и он использует свое богатство и положение, чтобы меня сокрушить. Я собирался прибегнуть к хитрости и надеялся, что Ситрику удалось выполнить полученное задание.

Наконец-то слова у епископа иссякли. Хор снова начал петь, а шесть воинов Этельреда подняли гроб и понесли его к открытой могиле подле алтаря. Они несли его с трудом, возможно, потому что внутри деревянного гроба, богато украшенного резьбой в виде святых и воинов, находился гроб из свинца. Моего кузена собирались похоронить как можно ближе к мощам Святого Освальда, точнее, к костям того, кто на самом деле находился в серебряной усыпальнице. В день страшного суда, провозгласил епископ, Святой Освальд чудесным образом восстанет из своей серебряной темницы и вознесется на небеса, а находящийся поблизости Этельред поднимется в поднятом святым потоке. Никто не сомневался в том, что кости являлись истинными мощами. Священники и монахи заявляли о творящихся в церкви чудесах - как вставали на ноги калеки, а слепые прозревали, и всё благодаря мощам.

Епископ наблюдал, как гроб опустили в могилу. Этельхельм со своей дочерью находились рядом с ним, а на противоположной стороне разверстой дыры стояла Этельфлед в платье из черного шелка, мерцающем при каждом ее движении. Ее дочь Эльфвинн стояла рядом и сумела придать лицу печальное выражение. Потом тяжелый гроб наконец разместили в склепе, и я заметил, как Этельхельм уставился на Этельфлед, и эти двое скрестили взгляды. Они стояли так довольно долго, а потом Этельхельм развернулся и повел дочь из церкви. Служанка протянула Этельфлед тяжелый плащ, который она запахнула на плечах, после чего вышла в дождь.

А кузен Этельред исчез из моей жизни.

Витан собрался на следующий день. Он начался сразу после рассвета, в ранний час, и я решил, что причиной тому послужило желание Этельхельма поскорее покончить с этим делом и отправиться домой. Или, что более вероятно, чтобы можно было вызвать Эдуарда, где бы он ни был, и тот торжественно въехал в главный город своего нового королевства. И это нужно было сделать поскорее, или так они думали. На похоронах Этельреда присутствовала, как предполагалось та знать, что его поддерживала, в Глевекестре было очень мало людей Этельфлед. Витан услышит пожелания Этельхельма и одобрит их, а Вульфхед с Этельхельмом заслужат благодарность нового короля Мерсии.

Или на это они рассчитывали.

Конечно же, витан начался с молитвы епископа Вульфхеда. Я подумал, что после вчерашней бесконечной проповеди он сократит молитву, но ничего подобного, он опять затянул бесконечные разглагольствования о своем боге. Он молил пригвожденного бога наделить витан мудростью, что было неплохой идеей, а потом велел богу одобрить всё то, что епископ собирался предложить. Молитва тянулась так долго, что олдермены, таны и служители церкви начали переминаться с ноги на ногу и царапать ножками скамеек плиты пола, и наконец, Этельхельм шумно откашлялся, а епископ поспешил закончить молитву.